Жестокие времена опричнины известны нам из истории. В художественной литературе мы их также встречаем, например в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» М. Ю. Лермонтова.

Произвол и беззаконие были «визитной карточкой» опричников. Простой народ боялся их, знатные люди избегали с ними встреч. Лермонтову очень точно удалось описать атмосферу царствования Ивана Грозного:

Не сияет на небе солнце красное,

Не любуются им тучки синие:

То за трапезой сидит во златом венце,

Сидит грозный царь Иван Васильевич.

Заметил царь, что пригорюнился его верный слуга Кирибе-евич: не ест, не пьет. Разгневался царь, «…стукнул палкою,

И дубовый пол на полчетверти

Он железным пробил око-нечником…». Узнал царь, что верный опричник влюблен в красавицу Алену Дмитриевну, но не сказал Кирибеевич, что она жена купца Калашникова.

Царь Иван Васильевич посоветовал:

«…Вот возьми перстенек ты мой яхонтовый

Да возьми ожерелье жемчужное…

…И пошли дары драгоценные

Ты своей Алене Дмитриевне:

Как полюбишься празднуй свадебку,

Не полюбишься не прогневайся».

Опозорил опричник Кирибеевич Алену Дмитриевну перед соседями. Признался в любви, ласкал, целовал, фату бухарскую, подаренную мужем, сорвал. Возмутился купец Калашников и решил в кулачном бою на Москве-реке в присутствии царя наказать опричника. Призвал купец и братьев своих в случае его смерти отстоять честь семьи. На следующий день зазывалы бросили клич:

«Ой, уж где вы, добрые молодцы

Кто побьет кого, того царь наградит,

А кто будет побит, тому бог простит!»

Растеклась толпа в обе стороны вышел готовый к бою не на жизнь, а на смерть купец Калашников. Побледнел Кирибеевич, услыхав имя соперника. Начался «богатырский бой», и победил в нем Калашников. Честь жены он отстоял, за что и поплатился собственной головой, по приказу царя пошел на плаху за сознательное убийство «верного слуги». С царской точки зрения Иван Васильевич восстановил справедливость после смерти Кирибеевича и казни Калашникова.

Статный молодец Степан Парамонович, по прозванию Калашников,

Шелковые товары раскладывает, речью ласковой гостей он заманивает,
Злато, серебро пересчитывает… Вот он слышит шаги торопливые;
Обернулся, глядит - сила крестная!- Перед ним стоит молодая жена,
Сама бледная, простоволосая, смотрят очи мутные как безумные;
Уста шепчут речи непонятные.
«Уж ты где, жена, жена шаталася? На каком подворье, на площади,
Что одежа твоя вся изорвана? Уж, гуляла ты, пировала ты,
Чай, с сынками все боярскими!.. Как запру я тебя за железный замок,
За дубовую дверь окованную, чтобы свету божьего ты не видела,
Мое имя честное не порочила…»
«Государь ты мой, красно солнышко, иль убей меня, или выслушай!
Не боюся я людской молвы, а боюсь твоей немилости.
От вечерни домой шла я нонече вдоль по улице одна одинешенька.
И послышалось мне, будто снег хрустит, оглянулася –человек бежит.
И он сильно схватил меня за руку и сказал мне таким тихим шепотом:
«Что пужаешься, красная красавица? Я не вор какой, душегуб лесной,
Я слуга царя, царя грозного..»
«Закружилась моя бедная головушка. И он стал меня целовать-ласкать
И целуя, все приговаривал: « Отвечай мне, чего тебе надобно
Моя милая, драгоценная! Хочешь золота али жемчугу?
Как царицу я наряжу тебя, cтанут все тебе завидовать.
Лишь не дай мне умереть смертью грешною: полюби меня,
Обними меня хоть единый раз на прощание!»
« И ласкал он меня, целовал меня; на щеках и теперь горят,
Живым пламенем разливаются поцелуи его окаянные…
А смотрели в калитку соседушки, смеючись, на нас пальцем показывали…
Опозорил он, осрамил меня, меня честную, непорочную,-
И что скажут злые соседушки, и кому на глаза покажусь теперь?
Ты не дай меня, свою верную жену, злым охульникам в поругание!
На кого, кроме тебя, мне надеяться? У кого просить стану помощи?
На белом свете я сиротинушка: родной батюшка уж в сырой земле,
Рядом с ним лежит моя матушка. А меньшой мой брат - дитя малое,
Дитя малое, неразумное…»
Как сходилися, собиралися удалые бойцы московские
На Москву – реку, на кулачный бой.
И выходит Степан Парамонович, молодой купец, удалой боец,
По прозванию Калашников. Поклонился прежде царю грозному,
После белому Кремлю да святым церквам, а потом всему народу русскому.
Горят очи его соколиные, на опричника смотрят пристально.
Изловчился он, приготовился, собрался со всею силою
И ударил своего ненавистника прямо в левый висок со всего плеча.
И опричник молодой застонал слегка, закачался, упал замертво;
Повалился он на холодный снег, будто сосенка,
Будто сосенка, во сыром бору под смолистый под корень подрубленная.
И увидев то, царь прогневался гневом, топнул о землю
И нахмурил брови черные. Как возговорил православный царь:
« Вольной волею или нехотя ты убил мово верного слугу,
Мово лучшего бойца Кирибеевича?»
«Я скажу тебе, православный царь: я убил его вольной волею,
А за что, про что –не скажу тебе, скажу только богу единому.
Прикажи меня казнить – и на плаху несть мне головушку повинную;
Не оставь лишь малых детушек, да вдову своей милостью..»
И казнили Степана Калашникова смертью лютою, позорною;
И головушка бесталанная во крови на плаху покатилася.
Схоронили его за Москвой-рекой, на чистом поле промеж трех дорог:
Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской, и бугор земли тут насыпали,
И кленовый крест тут поставили. И проходят мимо люди добрые:
Пройдет стар человек –
перекрестится; пройдет молодец - приосанится,
Пройдет девица – пригорюнится. А пройдут гусляры – споют песенку.
«»»»»»
Гей вы, ребята удалые,
Гусляры молодые,
Голоса заливные!
Красно начинали – красно и кончайте,
Каждому правдою и честью воздайте.
Тороватому боярину слава!
И красавице боярыне слава!
Всему народу христианскому слава!

(М.Ю. Лермонтов. « Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и
удалого купца Калашникова.» По мотивам. Лариса Зарипова)

Стоимость человеческой жизни определяется тем, что в ней считается самым важным, что представляет наибольшую ценность. В поэме М. Ю. Лермонтова «Песня про...

удалого купца Калашникова» мы встречаемся с двумя непохожими взглядами на жизнь, двумя совершенно разными людьми. Один из них — честный и достойный, удачливый купец и уважаемый соседями хозяин , работящий и верный муж Степан Парамонович Калашников. В его молодую красавицу жену Алену Дмитревну влюбился любимый царский опричник Кирибеевич. Эточеловек совсем иных принципов. Думая только о себе, он без всяких угрызений совести готов поломать чужую жизнь и счастье, разрушить семью и навлечь позор на голову своей любимой.

Да и можно ли здесь говорить о возвышенном чувстве, если Кирибеевич, сумев подстеречь Алену Дмитревну вечером на улице, на глазах у всех болтливых соседей предлагает ей наряды и драгоценности в обмен на ее любовь ?! Однако наглость и вседозволенность не сходят с рук эгоистичному ухажеру.

За честь и доброе имя жены и собственной семьи вступается сам Степан Калашников. Без раздумий готов он вызвать на смертный бой обидчика, заранее зная, что в случае победы навлечет на себя гнев самого царя. Однако ничто не может остановить храброго купца, стремящегося отстоять справедливость. Услышав имя соперника и его обвинения, задрожал Кирибеевич, побледнел, но деваться-то уже некуда: раз вышел — нужно биться. И проиграл эту битву хвастливый опричник, пораженный могучим ударом Калашникова.

Еще раз доказал купец свою честность и порядочность, признавшись разгневанному смертью любимого бойца царю, что умышленно убил Кирибеевича, однако причины не стал объяснять. Этим благородным поступком он сохранил в тайне бесчестное поведение опричника и защитил от сплетен и недомолвок доброе имя своей жены.

Однако решение царя было однозначным. Гордо и достойно взошел Калашников на плаху, оставшись в памяти знавших его людей примером чести, благородства и глубокой порядочности: Пройдет старый человек — перекрестится, пройдет молодец — приосанится, пройдет девица — пригорюнится. М. Ю.

Лермонтова часто черпал идеи для своих произведений из устного народного творчества. В двадцать два года он создал «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», по стилю она похожа на народный сказ.

Купец славился своей силой и легко победил Кирибеевича ударом в висок. Этот удар оказался смертельным, что сильно разгневало царя. Но когда он спросил Калашникова, за что тот убил его слугу, купец промолчал. Он молчал, чтобы не выдать на позор имя своей жены. И царь приказал его казнить. Так Лермонтов с большим мастерством превратил обычную бытовую ситуацию в историю любви , полную драматизма.

Купец Калашников благородно защищал честь своей жены. Кроме него, у Алены-то и защитников больше не было. Отец и мать ее умерли, старший брат пропал без вести в чужой стороне, а младший — совсем кроха.

И только Степан так любил жену, что ради нее расстался со своей жизнью, лишь бы второй раз не опозорить ее доброе имя. На плаху он взошел без страха, полный решимости, что гибнет за правое дело. Ведь честь и человеческое достоинство он ставил превыше всего. И даже в последние секунды жизни он думал не о себе, а о семье, приказав людям заботиться о своих детях. Люди были восхищены смелостью купца и часто посещали его могилу. «Пройдет старый человек — перекрестится, пройдет молодец — приосанится, пройдет девица — пригорюнится» — этими строчками Лермонтов выразил свое отношение к поступку купца Калашникова.

Таким образом, даже приняв смерть, герой поэмы одержал победу над бесчестием, не дав опозорить свою любимую женщину. Это поступок настоящего мужчины.

История русской литературы XIX века. Часть 2. 1840-1860 годы Прокофьева Наталья Николаевна

«Песня про… купца Калашникова» (1837)

Характерное для поэта столкновение прошлого и настоящего, часто встречающееся в лирике («Бородино» и др.), отражено и в поэме «Песня про… купца Калашникова», только в ней более подчеркнут народно-эпический смысл событий и конфликта. Фольклорно-эпическая основа «Песни…» сообщает уникальность поэме, которая не имеет соответствий в его поэмном творчестве.

Поводом к написанию «Песни…» послужила, возможно, история, происшедшая в Петербурге в 1836 г. и занявшая на некоторое время внимание общества. Лермонтов был в это время в Петербурге, и логично предположить, что тогдашние события стали ему известны. Цензор А. В. Никитенко записал в своем «Дневнике» (апрель и май): «За комедией Гоголя («Ревизор» – В. К.) на сцене последовала трагедия в действительной жизни: чиновник Павлов убил или почти убил действительного статского советника Апрелева, и в ту минуту, когда тот возвращался из церкви от венца с своею молодой женой. Это вместе с «Ревизором» занимает весь город». И далее: «Удивительные дела! Петербург, насколько известно, не на военном положении, Павлова велено судить и осудить в двадцать четыре часа военным судом. Его судили и осудили. <…> Публика страшно восстала против Павлова как «гнусного убийцы»…». Но история на этом не кончилась: «Между тем вот что открылось. Апрелев шесть лет тому назад обольстил сестру Павлова, прижил с нею двух детей, обещал жениться. Павлов-брат требовал этого от него именем чести, именем своего оскорбленного семейства. Но дело затягивалось, и Павлов послал Апрелеву вызов на дуэль. Вместо ответа Апрелев объявил, что намерен жениться, но не на сестре Павлова, а на другой девушке. Павлов написал письмо матери невесты, в котором уведомлял ее, что Апрелев не свободен. Мать, гордая, надменная аристократка, отвечала на это, что девицу Павлову и ее детей можно удовлетворить деньгами. Еще другое письмо написал Павлов Апрелеву накануне свадьбы. «Если ты настолько подл, – писал он, – что не хочешь со мной разделаться обыкновенным способом между порядочными людьми, то я убью тебя под венцом». Павлов был сослан на Кавказ солдатом. Теперь публика встала на его сторону: «Еще благородная черта его. Во время суда от него требовали именем государя, чтобы он открыл причину своего необычайного поступка. За это ему обещали снисхождение. Он отвечал:

– Причину моего поступка может понять и оценить только Бог, который и рассудит меня с Апрелевым».

Таким образом, сюжет «Песни…» Лермонтов нашел в современности, увидев в Павлове, вступившемся за честь семьи, черты героической личности. Однако поэт обработал сюжет в народно-эпическом духе, перенеся события в русское средневековье. С этой целью Лермонтов воспользовался широким фольклорным материалом, в частности историческими песнями об Иване Грозном, не прибегая к какому-либо одному конкретному источнику.

Фольклорное начало выдержано во всем тексте «Песни…» – в строе народной речи, в стилистике, лексике, синтаксисе, стихе. Стих «Песни…» – безрифменный, четырехударный с дактилическим окончаниями («Лишь один из них, из опричников. Удалой боец, буйный молодец…»). К особенностям фольклорной традиции относятся также перехваты и подхваты, скрепляющие стих (повторы конца строки в начале следующей). Как и в народных песнях, у Лермонтова широко используются анафоры. Народный характер стиха поддерживается и тем, что Лермонтов под одним ударением объединяет два слова: царю грозному, думу черную, упал замертво, как возговорил, вольной волею и др.

В стилистике народной песни употребительны отрицательные сравнения, зачины («Не сияет на небе солнце красное. Не любуются им тучки синие…», «Не встречает его молодая жена, Не накрыт дубовый стол белой скатертью»), синонимические или тавтологические повторы с парными глаголами, прилагательными, наречиями или существительными («И гуляют-шумят ветры буйные», «Не шутку шутить, не людей смешить», «Прогневался гневом, топнул о землю», «Отвечай мне по правде, по совести», «наточить-навострить», «одеть-нарядить», «смертью лютою, позорною», «Торговать безданно, беспошлинно» и др.). К стилистике и тропике русского эпического фольклора Лермонтов обращается и в тех случаях, когда вводит постоянные эпитеты (конь – добрый, сабля – вострая, воля – вольная, смерть – лютая), уменьшительные и ласкательные слова (голубушка, сторонушка, детинушка), краткие (стар человек) и полные (топором навостренныим, У ворот стоят у тесовыих) народно-речевые формы прилагательных, некоторые формы деепричастий (играючи, пируючи), глаголы с двойными приставками (призадумалась, поистратилась), также «высокие» формы сочетания глагола с приставкой (возговорил) и специфически народную лексику (супротив, нониче, промеж и др.).

Эпический характер «Песни…» подчеркнут и тем, что ее поют гусляры – сказители-песельники. Они одновременно слагают и исполняют ее. Стало быть, события в песне освещаются не от лица автора, а от эпических народных поэтов. Гусляры начинают «Песню…», заканчивают непосредственным обращением к слушателям каждую главу и завершают эпическое повествование. Это связано с тем, что авторский голос не допускается в «Песню…», чтобы не нарушить духовное единство изображаемого мира, которое несут с собой гусляры.

При этом речевое единство (все персонажи говорят фольклорным языком) конфликтует с содержанием «Песни…», с ее сюжетом.

С одной стороны, сюжет демонстрирует начавшийся раскол патриархального мира, родового и семейного уклада, с другой – содержание и форма «Песни…» противопоставлены современности и ее художественным формам, подобно тому, как исчезнувшее героико-трагическое прошлое, выраженное в общественно-значимой безличной форме, противопоставлено безгеройно-трагическому настоящему, выраженному в потерявших, по утверждению Лермонтова во многих стихотворениях, общественное значение личных формах лирической и лироэпической поэзии. «Песня…» содержала в себе современный художественно-общественный смысл, поэтому купца Калашникова и опричника Кирибеевича можно рассматривать в качестве типичных и вместе с тем осложненных лермонтовских героев-антагонистов, воплощающих два конфликтных начала – «соборное», патриархальное с человеком «простого» сознания, выполняющим роль героя-мстителя, который сражается и гибнет за свою честь, и личное со своевольным героем-индивидуалистом, справедливо наказанным за поругание чести, нарушение «христианского закона», господствующих обычаев и норм социально-бытового поведения.

Введение такого рода романтических героев в эпическое повествование существенно изменило характер народного эпоса, которому несвойственно изображение бытовой стороны жизни. В эпической «Песне…» есть влияние жанра бытовой повести. Если с Калашниковым связано представление о средневековом русском «рыцарстве», представителем которого неожиданно оказывается купец, а не боярин или дворянин, то с Кирибеевичем в «Песню…» входит представление о романтическом, демоническом, эгоистическом и злом начале, которое разрушает цельность патриархального мира и которое порождено деспотизмом царской власти. В результате такого эпико-романтического подхода к истории характер сохраняет и черты эпического, и черты лирико-романтического свойства. Он выступает исторически детерминированным, поскольку психология героя становится производным от исторической реальности и вместе с тем романтизированным: героям-антагонистам присущи признаки типовых для Лермонтова романтических персонажей. Тем самым романтический конфликт найден в русском средневековье, и это свидетельствует о его всеобщности и «вечности». Однако романтическое содержание прочно вписано в историю, в эпические формы народной поэзии и фольклорной речи.

Наконец, адрес «Песни…» – негероическое нынешнее время и поколение. В. Г. Белинский писал о том, что смысл поэмы «свидетельствует о состоянии духа поэта, недовольного современною действительностью и перенесшегося от нее в далекое прошлое, чтоб там искать жизни, которой он не видит в настоящем». Поведение Калашникова на этом фоне – действенный пример, обращенный к современному поколению.

Степан Калашников, как герой средневекового прошлого, испытывает на себе тяжесть «царской милости». Он зависит от исторических обстоятельств, которые побуждают его бросить вызов обидчику. «Песня…» потому и получила достоинство эпического произведения, что месть Калашникова имеет не только личную мотивировку, но и общенародную, общезначимую. Калашников бунтует не против существующего общественного уклада, а против его нарушения. Он оскорблен и не согласен с попранием привычных жизненных устоев, защищает общечеловеческие и конкретно-исторические нормы, освященные традицией и христианским законом, установленные веками народной жизни. В этом смысле его протест связан с отстаиванием патриархального уклада, в котором он чувствует себя защищенным. Кирибеевич и Грозный, нарушая вековые моральные нормы, нарушают и общечеловеческую этику, покушаясь на личную свободу и честь. С этой точки зрения Кирибеевич выглядит своевольным индивидуалистом, Иван Грозный – тираном.

Патриархальный порядок обеспечивает Калашникову человеческое достоинство, крушение его делает героя уязвимым и несет ему гибель. Едва патриархальный уклад дает трещину, Калашников оказывается выброшенным из жизни.

Герой живет в то время, когда личности как таковой еще нет, поскольку человек не мыслил себя отдельно от общественного целого и не противопоставлял себя ему. Это означает, что и понятия свободы в современном Лермонтову европейском понимании у Калашникова не было и не могло быть. Человек того времени, как замечательно показал Лермонтов, – раб царя и раб Божий. Калашников, как купец, лично свободен, но свобода от царя, от Бога, от уклада жизни ему не нужна. Герой только и может существовать в патриархальном, самодержавном и иерархически устроенном мире, где он занимает твердое и прочное место.

Проникновение Лермонтова в своеобразие средневековья дает поэту возможность по-новому повернуть обычный образ героя-мстителя, который лишается эгоистического своеволия, поскольку его протест в данном случае совпадает с народной точкой зрения и находит в ней опору. В личной обиде Калашников увидел общественный смысл: оскорблен не только он, не только его семья и его род, но и весь народ с его правдой и совестью.

К этому надо добавить, что героем, защищающим традиционные национальные устои, выведен купец, представитель того сословия, которое во времена Лермонтова прочно сохраняло старинные национальные обычаи и патриархальные нравы. Именно народ и купец Калашников верны христианскому закону, церкви и связанным с ними обычаям и обязанностям. Кирибеевич не вспоминает о христианском законе, он равнодушен к религии, которая вошла в плоть и кровь народа и семьи Калашникова, став частью их домашнего обихода. И когда Степан Парамонович говорит: «И жил я по закону Господнему», он имеет в виду то народное православие, которое закрепилось в церковных и домашних обрядах и обычаях. Речь идет о том, что закон как правовой юридический инструмент не существует, а есть лишь закон христианский, закрепленный в памяти народа. Эту память и хранят гусляры.

Для Лермонтова эпоха Грозного важна и с точки зрения связей между людьми. Время Грозного (как, впрочем, и современность) осознано периодом ломки родовых отношений. Между родами, семьями виден антагонизм, и боярская семья отлична от семьи купеческой. Не случайно в «Песне…» подчеркивается, что Кирибеевич из семьи Малютиной, Степан Калашников бросает упрек жене: «Уж гуляла ты, пировала ты, Чай, с сынками все боярскими!..» Иван Грозный спрашивает у опричника: «Или с ног тебя сбил в кулачном бою На Москве-реке сын купеческий?»

Социальное различие между Калашниковым и Кирибеевичем значительно для художественного смысла «Песни…»: социальные отношения извращают подлинную природу людей, угрожают их единству и согласию, противостоят народным устоям и народной психологии, сложившейся, как утопически изобразил Лермонтов, на основе единого родового существа русской национальности.

Кирибеевичу – носителю личного произвола, разрушающего родовые отношения, принятые и усвоенные всем народом, – противостоит Степан Парамонович Калашников, защитник народных обычаев и христианского закона. Поэтому романтический протест личности, выходящей один на один в бой с попранным христианским законом, обретает широкий эпический размах.

Бой Калашникова с Кирибеевичем происходит на виду всего народа. Эмоциональным выражением смертельного поединка и вместе с тем величия нравственной идеи, заключенной в нем, служит предшествующее бою описание, передающее чувство справедливости предстоящего возмездия.

Совершенно иной эмоциональный колорит у описания, предшествующего казни Калашникова. Оно содержит внутреннюю тревогу. Заунывный гуд-вой колокола совмещен с мрачной веселостью палача.

Пред лицом Ивана Грозного Степан Калашников на виду всей Москвы, ее Кремля и церквей всей святой Руси защищает личную честь и народную правду. Но, защищая христианский закон, он одновременно и преступает его. Дело в том, что честный открытый бой с противником – своего рода национальный «рыцарский» поединок, «рыцарское» игрище на русский лад. Оно предполагает измерение силы, ловкости, удачи при столкновении одного человека с другим. Тут нет места посторонним соображениям – обиде, зависти, корысти, личной мести. Бой же Калашникова с Кирибеевичем – не обычный кулачный бой, а смертельный. Степан Парамонович вышел не только с намерением постоять за правду, но и отомстить и даже непременно убить обидчика. Если Кирибеевич, как своевольная личность, не сомневается в праве Калашникова мстить, то христианский закон, чуждый эгоистическим претензиям личности, не предусматривает такого права. Потешный бой не может стать умышленным и преднамеренным убийством. Форма открытого и честного поединка утрачивает свою природу и скрывает личную месть, хотя бы эта месть и была оправдана высокими соображениями о защите правды народной и «закона Господнего».

Двойственный характер боя определен двойственностью поведения Калашникова. С одной стороны, он защищает закон, карая своего обидчика и нарушителя общенародных обычаев, с другой – превращается в мстителя и убийцу. Он не обращается к царю, который в качестве блюстителя христианского закона, обязан восстановить справедливость и наказать Кирибеевича, а самовольно вершит личный суд («И я выйду тогда на опричника, Буду насмерть биться до последних сил…»). Не подлежит сомнению, что преступление Калашникова – намеренное убийство оскорбившего и опозорившего его человека – высокое преступление, месть за поруганное достоинство и самим народом определенные нормы общежития. Однако поступок Степана Парамоновича ставит его выше чтимого им родового закона.

Поведение Калашникова предосудительно и в другом отношении: «правила» поединков, утверждая благородство бойцов, категорически запрещали наносить удары в голову и в лицо. Это означало, что нужно остерегаться нечаянной смерти и нельзя покушаться на достоинство человека. Целью ударов должны быть только части тела от шеи до пояса. Кирибеевич ударил Калашникова «посередь груди», т. е. не нарушая «правил», Калашников «ударил своего ненавистника Прямо в левый висок со всего плеча».

Дважды преступив закон, Степан Парамонович склоняет перед ним голову.

В связи с этим очень существенно отношение к Калашникову Ивана Грозного, гусляров и Лермонтова.

Научная литература, как правило, не благоволила к Ивану Васильевичу, считая, что царь изображен деспотом и тираном, жестоко казнившим смелого купца. Однако никакой особой жестокости в действиях Ивана Грозного нет, если принять во внимание суровые нравы эпохи, весьма далекие от гуманистических моральных и этических норм. Царь выведен в поэме хранителем общерусского христианского закона, и ему волей судьбы поручена высшая светская власть над народом. Он твердо выполняет общие установления, и его нельзя упрекнуть в забвении обычаев. Он, как и подобает царю, «пирует во славу Божию, В удовольствие свое и веселие». Кирибеевича он наставляет свататься по русскому обряду. В сцене казни Иван Грозный тоже стремиться поступить по справедливости. Узнав, что Калашников убил его любимого опричника «вольной волею», т. е. умышленно и намеренно, царь, соблюдая христианский закон (в большей мере – букву, а не дух), обязан наказать его за совершенное преступление. Одновременно он по достоинству ценит прямоту и правдивые слова купца, обещая позаботиться о его роде.

Наконец, казнь Калашникова он тоже обставляет согласно обычаям. Многие исследователи почему-то милость Грозного склонны понимать лишь как жестокую иронию. Между тем, если это и ирония, то «историческая». Ее нельзя оценивать, применяя к ней нравственные мерки XIX в. или современные. Если же следовать духу эпохи, то нужно признать, что Иван Васильевич по-настоящему оказывается и справедливым, и милостивым. Другое дело, что такая «милость» выглядит злой, кощунственной и какой-то извращенной насмешкой над человеческой личностью.

С точки зрения Ивана Грозного, Калашников должен быть казнен «казнью лютою, позорною», потому что он бросил вызов царю, проявил буйство, «вольной волею», не случайно, убив царского любимого опричника. Потешный бой предусматривал не наказание победившего, а царскую награду:

Кто побьет кого, того царь наградит,

А кто будет побит, того Бог простит!

Калашников превратил кулачную забаву в смертоубийство. Признаваясь в своем желании убить Кирибеевича, купец противопоставляет себя как личность царю:

А за что про что – не скажу тебе,

Скажу только Богу единому.

Калашников и Кирибеевич неожиданно сближаются: один утаивает от царя правду об Алене Дмитриевне (гусляры приравнивают рассказ Кирибеевича к обману: «Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич! Обманул тебя твой лукавый раб, Не сказал тебе правды истинной…»), другой не открывает своих подлинных побуждений, нисколько не раскаивается в содеянном. Однако герои одновременно и расходятся: Кирибеевич «обманывает» ради удовлетворения личной страсти, Калашников – ради охранения достоинства рода и своей чести.

В том, что царь не обнаруживает никакой особенной жестокости и свирепости по отношению к Калашникову, которые выходили бы за рамки исторической эпохи, убеждает освещение эпизода казни в словах гусляров. Их голос – голос народа, они поют от его имени, они хранители его исторической памяти. Гусляры не осуждают Ивана Грозного (хотя прямо осуждают Кирибеевича), в эпически нейтральном тоне излагают события. Они сочувствуют Калашникову, понимают его обиду, уважают его отвагу, скорбят о его казни, помнят о нем, но купец в их глазах еще и «головушка бесталанная». Над его могилой «гуляют-шумят ветры буйные». Для гусляров личная месть Калашникова не вмещается в законы христианского мира, она выпадет из него. В последних словах гусляры провозглашают славу в честь всего народа христианского, который и выступает хранителем веры, национальных обычаев, обрядов и морали.

Для Лермонтова в «Песне…» были существенны и другие смыслы. Во-первых, гусляры – древние поэты, которые складывают песни, черпая материал из народного опыта. Их песни нужны народу, для которого гусляры и поют. Сложенной им песней «тешился» «православный народ». Во-вторых, единство средневекового христианского мира, сохраняя цельность, начинает расшатываться: на арену истории выходит личность, которая одновременно и защищает, и нарушает бытовые моральные нормы, подрывая общественные устои. Следствием такого состояния выступает разрыв между народом и царем. Народ становится хранителем патриархального порядка, тогда как царю недоступны глубинные внутренние причины поступков людей, которые от него утаены и скрыты. Царь лишь формально соблюдает обычай: он не мстит Калашникову за смерть опричника, но невольно творит расправу, не зная всей правды. Из-за этого справедливость и милость становятся слепыми и бездушными. Причина заключается в том, что в эпоху Грозного между царем и народом стоит опричник, в новое время – дворянская верхушка, толпящаяся у трона. Распад непосредственных и прочных связей между народом и царем, внутри общества выдвигает на первый план личность, которая либо нарушает традиционные установления, либо мстит за их нарушение. И в том, и в другом случае, в прежние и нынешние времена протест, бунт и мятеж личности неизбежно принимают двойственный по содержанию и форме характер: законный и беззаконный, гуманный и антигуманный, героический и мстительный, общенародный и эгоистический.

В «Песне…» Лермонтов сделал значительный шаг вперед в художественном изображении истории. Поступки и психология персонажей обусловлены средой, обстоятельствами жизни, бытом. Все это выводило «Песню…» из круга романтических произведений обычного типа. И вместе с тем романтизм из «Песни…» не изымается. Историческая среда существует как мыслимая антитеза современности и как поэтический вымысел, идеализирующий эпоху Грозного, патриархальный образ жизни, вмещающий общенародные этические нормы и мотивирующий протест героя. Зависимость персонажей от среды получает романтическую интерпретацию. Это позволяет Лермонтову увидеть ценность личности в ее общности с народным целым. Калашников значителен как личность тем, что разделяет народные представления о христианском законе, о нравственных нормах. В них он находит опору своим поступкам и черпает силы для отражения зла. Однако Калашников, как и другие лермонтовские герои, способен на сопротивление и гибель, но никак не на победу. Этим демонстрируется трагизм положения персонажей во враждебном мире, мощь которого превышает их физические и духовные возможности.

Художественное решение проблем, поднятых в «Песне…», сказалось в последующих произведениях Лермонтова.

В поэмном творчестве поэту свойственна некоторая контрастность, сочетающаяся с преемственностью. Так, следующая поэма – «Тамбовская казначейша» – по своим истокам (анекдот) никак не связана с «Песней…», основанной на историческом предании и фольклорном материале, однако общим в них становится обращение к быту и сюжет – героический в «Песне…» и спародированный в «Тамбовской казначейше». Поэмы «Мцыри» и «Беглец» посвящены судьбам кавказских юношей, но один из них рвется в родную среду, чтобы слиться с ней, а другой нарушает древние обычаи и изгоняется из горского общества. Поэме «Демон» противостоит «Сказка для детей», но они связаны демоническими персонажами, обитающими, однако, в разных сферах. Создается впечатление, что поэмы пишутся по принципу травести: Лермонтов переиначивает и отчасти пародирует либо тему, либо персонажей, либо характер изображения.