Курсовая работа древнерусский фольклор как средство выражения самосознания и исторический источник. Исторический документ феодального периода как фольклорный источник (источниковедческие заметки)

Фольклор в «широком» смысле - вся народная традиционная крестьянская духовная и отчасти материальная культура. В «узком» смысле - устная крестьянская словесная художественная традиция, «устная словесность», «устная народная словесность». Фольклор имеет специфические особенности, каких нет у художественной лите-ратуры - искусства слова.

Международный термин "фольклор" появился в Англии в середине XIX в. Он происходит от англ. folk-lore ("народное зна-ние", "народная мудрость") и обозначает народную духовную культуру в различном объеме ее видов.

а) фольклор - устно передаваемый простонародный опыт и знания. При этом имеются в виду все формы духовной культуры, а при максимально расширенном толковании - и некоторые формы материальной культуры. Вводится только социологическое ограничение («простонародные») и историко-культурный критерий - архаичные формы господствующие или функционирующие в качестве пережитков. (Слово «простонародный» определеннее чем «народное» в социологическом отношении и не содержит оценочного смысла («народный артист» «народный поэт»);

б) фольклор - простонародное художественное творчество или по более современному определению «художественная коммуникация». Эта концепция позволяет распространять употребление термина «фольклор» на сферу музыкального, хореографического, изобразительного и т.д. простонародного творчества;

в) фольклор - простонародная вербальная традиция. При этом из всех форм простонародной деятельности выделяются те, которые связаны со словом;

г) фольклор - устная традиция. При этом устности придается первостепенное значение. Это позволяет выделять фольклор из других вербальных форм (прежде всего противопоставлять его литературе).

То есть перед нами следующие концепции: социологическая (и историко-культурная), эстетическая, филологическая и теоретико-коммуникативная (устная прямая коммуникация). В двух первых случаях это «широкое» употребление термина «фольклор» и в двух последних - два варианта «узкого» его употребления.

Неравноценное употребление термина «фольклор» сторонниками каждой из концепций свидетельствует о сложности предмета фольклористики, о его связях с различными видами человеческой деятельности и человеческого быта. В зависимости от того, каким именно связям придается особенно важное значение и какие считаются второстепенными периферийными, складывается и судьба основного термина фольклористики в рамках той или иной концепции. Поэтому названные концепции в определенном смысле не только пересекаются, но и подчас как бы не противоречат друг другу.

Так, если наиболее важными признаками фольклора признаются вербальность и устность, то это совсем не обязательно влечет за собой отрицание связи с другими художественными формами деятельности или тем более нежелание считаться с тем, что фольклор всегда существовал в контексте народной бытовой культуры. Поэтому так бессодержателен был не однажды вспыхивавший спор - является фольклористика наукой филологической или этнографической. Если речь идет о вербальных структурах, то их изучение неизбежно должно быть названо филологическим, но поскольку эти структуры функционируют в народном быту - они изучаются этнографией.

В этом смысле фольклористика - одновременно составная часть и той и другой науки в каждый момент ее существования. Однако, это не мешает ей быть в определенном отношении самостоятельной - специфика же исследовательских методов фольклористики неизбежно развивается на скрещении этих двух наук а также музыковедения (этномузыкологии), социальной психологии и т.п. Характерно, что после споров о природе фольклора (причем не только в нашей стране) фольклористика заметно филологизировалась и одновременно этнографизировалась и сблизилась с музыкологией и общей теорией культуры (работы Э.С. Маркаряна, М.С. Кагана, теория этноса Ю.В. Бромлея, семиотика культуры и др.).

Итак, фольклор — предмет изучения разных наук. Народную му-зыку изучают музыковеды, народные танцы — хореографы, об-ряды и другие зрелищные формы народного творчества — теат-роведы, народное декоративно-прикладное искусство — искус-ствоведы. К фольклору обращаются лингвисты, историки, пси-хологи, социологи и другие ученые. Каждая наука видит в фоль-клоре то, что интересует именно ее.

Фольклор - искусство слова, совокупность устных худо-жественных произведений разных жанров, созданных многими поколениями народа; традиционное для народа бытовое художественное творчество и его результат, отражающее самосознание народа, сложившееся в результате многовековой истории и проявляющееся в устной форме и в большом количестве вариантов произведений.

Представим общую эволюцию фольклора с древнейших времен до наших дней .

О наличии первобытных форм фольклора у наших дальних предков свидетельствуют многие данные. Уже в период образования восточных славянских племен распространенными были своеобразные игрища и обряды, которые сопровождались хороводами, пением, игрой на простейших музыкальных инструментах, танцами, играми, комплексом обрядовых действий.

Найденные сегодня историками и этнографами изделия бытового, трудового назначения, простейшие художественные инструменты дают основания говорить о достаточно развитых формах фольклорной (в нынешнем понимании) практики человека на территории дохристианской и раннехристианской Руси. Вероятно, это можно обозначить как формы раннетрадиционного фольклора. В одном из первых документов Древней Руси — "Повести временных лет " говорится, что "устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними".

Документ этот отражает свое время — время раннего христианства — и несет на себе его приметы. В частности, в нем дается оценка фольклору как бесовскому занятию, несущему на себе языческое влияние. Важно отметить и другое: развитость, социальную организацию и практический смысл подобных игрищ, которые не могли появиться в одночасье, а значит, имели длительную предысторию.

Христианизация Руси далеко не однозначное явление для народной культуры, которая корнями уходила в язычество и сохранила на себе его могучее влияние, постепенно включаясь в новую религиозно-духовную систему. Языческие корни — первая и основная примета в развитии раннетрадиционного фольклора. Народные сказки, хороводы и песни, былины и думы, красочные и глубокие по смыслу свадебные обряды, народные вышивки, художественная резьба по дереву - все это может быть исторически осмысленно только с учетом древнего языческого миропонимания.

Язычество определило особый колорит славянского фольклора. Языческая романтика придавала особую красочность русской народной культуре. Все богатырские волшебные сказки оказываются фрагментами древних славянских мифов и героического эпоса. С язычеством связана орнаментика крестьянской архитектуры, утвари и одежды. Языческими мотивами проникнуты сложные, многодневные свадебные обряды Значительная часть песенного репертуара проникнута языческим мировоззрением. Живой неувядаемой формой обрядового танца, сопровождаемого музыкой и пением, являются красочные деревенские хороводы.

Основные языческие обряды, праздники и песни связаны в основном с земледелием. Народный календарь, который мы пытаемся сегодня реанимировать и приспособить к новым условиям, - календарь земледельческий, а значит, и весь обрядовый фольклор несет на себе черты языческого характера.

Нельзя игнорировать или недооценивать гот факт, что раннетрадиционный фольклор, имеющий свои начала со времен язычества, подвергался постоянному давлению со стороны христианской идеологии, выразителем которой выступала церковь. Наиболее наглядно это проявилось в борьбе со скоморошеством, некоторыми обрядами и обычаями, с музыкальными инструментами на Руси в 15-17 вв.

Можно с известной долей условности говорить о том, что народные музыкальные инструменты, пение, элементы драматической игры и танца были широко распространены во всех группах населения, равно, как и прикладное творчество и ремесла (в нынешнем понимании). Быт, жизнь, тру-довая практика были пронизаны мифами, обрядами, ритуалами, празднествами.

На начальных этапах культуры фольклор в его многообразных формах и проявлениях захватывал обширную сферу жизни, а его удельный вес в художественной культуре средневековья был значительнее, чем в системе искусств нового времени. Фольклор восполнял тот вакуум, который создавался отсутствием письменных форм светского музыкального творчества. Народная песня, искусство народных "игрецов" — исполнителей на музыкальных инструментах были распространены не только среди трудящихся низов, но и в высших слоях общества вплоть до княжеского двора.

До эпохи Петра I фольклор оставался доминирующей художественной системой на Руси.

При этом необходимо отметить и еще одну немаловажную закономерность — постепенное разрастание пласта крестьянского фольклора в силу роста массы крестьянства.

Фольклор имеет конкретно-историческую окраску и конкретно-исторический смысл: сакральный, ритуальный, эстетический, прагма-тический. В границах исторических эпох возникали различные фольклорные волны, связанные с конкретными исто-рическими событиями. При этом каждый фольклорный жанр отличают свои закономерности возникновения, расцвета, затухания, включения в культуру. Его развитие не совпадает по своим временным рамкам с границами явления, их вызвавшего. Исторические песни, сказания о пугачевском или разинском восстаниях были рождены ими, но остались в культуре и после их подавления.

На протяжении длительного исторического периода крестьянский фольклор оставался наиболее мошной и целостной мировоззренческой и культурной системой. Традиционная многовековая культура русской деревни — это не только источник интересующих нас сведений о ее корнях. Одновременно она - те корни, на которых стояла на протяжении тысячи лет масса трудового крестьянства, корни, питавшие не только деревню, но и городской посад.

В силу особенностей социального развития России, вступившей на капиталистический путь развития только во второй половине XIX в ., крестьянский фольклор оставался доминирующей формой народного творчества до начала XX в. При этом речь должна идти и о появлении новых, и о затухании и исчезновении прежних жанров фольклора. За этими изменениями стоят объективные исторические предпосылки, обеспечивающие адекватность народного творчества основополагающим требованиям, которые были связаны с социальной, экономической, политической ситуацией в России.

Под влиянием мощных социальных факторов начиная со второй половины XIX в. крестьянский фольклор претерпевает трансформацию, уходит на периферию художественной культуры. Это не могло не отразиться кардинально на характере его бытования, развития, включенности в общий контекст жизни.

Возникновение и развитие других социальных групп, каждая из которых вырабатывала свои специфические формы фольклорного творчества (сегодня говорят о фольклоре студенческом, интеллигенции, мещанском, рабочем), привели к его усложнению и дифференциации.

Фольклор определенной группы выполняет специфические функции по отношению к этой группе, имеет свои задачи, черты и особенности. Фольклор, перенесенный из крестьянской среды на княжеский двор или воспринятый рабочей средой, становится иным, с эстетической точки зрения, явлением, ибо он начинает выполнять иную роль. Творчество различных групп естественным образом соприкасается, возникают пограничные заимствования. Однако специфика каждого из потоков всегда выражается достаточно явственно, даже в случае глубинных преобразований. Это относится ко всем без исключения жанрам и видам фольклора крестьян, интеллигенции, рабочих и др.

С усложнением форм социальной и духовной жизни общества фольклорные формы крестьянского творчества воспринимались и активно развивались представителями вновь нарождающихся классов и групп. Формирование рабочего класса в России в середине XIX в., его выход на историческую арену, повышение численности, рост политического сознания — все это сопровождалось формированием специфической этнофольклорной среды. Появились отвечающие духу и задачам пролетариата формы художест-венного творчества, получившие название рабочего фольклора.

Можно говорить о существовании в России XIX в. фольклорной культуры помещичьих и дворянских усадеб, русской интеллигенции, заявившей о себе в полный голос начиная с начала XIX в., а затем студенчества, рабочих и города в целом. Несмотря на определенную разницу в формах творчества, жанрово-видовом составе, художественной образности, в фольклоре всех социальных групп имелось немало общего. Только со временем, постепенно в фольклоре каждой социальной группы появились собственные черты.

Начиная с конца XIX в. фольклор под влиянием объективных геополитических и экономических процессов, происходящих в стране, испытывал все возрастающее давление со стороны других слоев культуры, терял наиболее стабильные крестьянские истоки. Массовое раскрестьянивание, уничтожение естественного образа жизни крестьянства, сопровождаемое физическим уничтожением значительной его части, привели к глобальному разрушению крестьянского слоя культуры. Ее эрозия, наблюдавшаяся более полувека, превратилась в необратимый процесс.

Насаждение в массовом сознании идеологии нетерпимости к традициям, к фольклорной культуре, привело к тому, что они действительно изгонялись из жизни якобы из-за их патриархальности и несовременности. Фольклор выпадал из поля внимания мощной и разветвленной системы государственной и общественной помощи народному творчеству. Были закрыты и перепрофилированы все дореволюционные массовые издания по традиционной культуре, фольклору (например, журнал "Живая старина" и др.). Практика ориентировалась на создание фольклорных форм художественной самодеятельности. Такой подход был доминирующим, определяющим. Некоторые специалисты подводили "научную" базу под процесс отмирания фольклора и считали необходимым обратить усиленное внимание на создание "новин" — советского фольклора.

В народном творчестве распространилась идея использовать фольклорные возможности для восхваления побед и достижений социализма, личностей Ленина и Сталина , других руководителей государства.

Между тем участники научных экспедиций отмечали наличие крепких основ для развития и бытования фольклора. Деревня оставалась во многом архаической. Прежние традиции, обычаи поддерживались искусственным "замораживанием" деревни (ее жители не могли менять место жительства без специального разрешения вплоть до 60-х годов). В активном обиходе оставались многие обряды — свадьбы, крестины, похороны, народное пение, игра на гармонике, балалайке. Еще живы были действительно выдающиеся народные исполнители, чье мастерство, знание фольклора, умение его творить складывались в пору активного бытования традиций. Они формировали вокруг себя фольклорную среду. В целом внутридеревенский бытовой уклад сохранял черты предреволюционного. Новые явления не приводили к коренным изменениям культурного уклада жизни.

Фольклор в предвоенные десятилетия еще не был разрушен как целостное эстетическое явление. В его недрах происходили, нередко подспудно, сложнейшие эволюционные процессы, затрагивающие прежде всего качественные стороны его дальнейшего бытия.

Значительно ускорился темп разрушения культурно-бытового уклада после коллективизации, а затем во время Великой Отечественной войны. Если коллективизация положила начало этому процессу, то война, переместив сотни миллионов людей из исконных мест проживания, уничтожила фольклорную среду по существу на всей европейской части территории СССР.

Фольклор второй половины 40-х — начала 70-х годов — это фольклор, существующий как бы вне социально-духовных рамок, сложившихся в обществе. Он не только не вписывался в них, но и его искусственно выводили за рамки художественной жизни народных масс. Возникла ситуация, когда, несмотря на то что фольклорная традиция оставалась еще жизнетворной, сохраняла свои яркие формы, она не получала должной поддержки, оказы-валась задавленной и противопоставленной художественной самодеятельности. Небрежение фольклорными традициями принимало резкие формы отторжения традиционных форм народной жизни.

Насаждение в массах как в городе, так и в деревне ценностей псевдонародной культуры или культуры, не воспринимаемой ими (в частности, оперной, симфонической музыки, изобразительного искусства, классического балета и т.п.), вело к размыванию и доступной, близкой народу культуры - традиционной. Установка на то, чтобы всех приобщить к вершинам музыкального, хореографического, драматического, изобразительного искусства пришла в противоречие с потребностями гигантского большинства населения, которое не могло в своей массе воспринять эти ценности.

Сегодня фольклор активно собирается и изучается исследователями, так как современное общество пришло к пониманию его ценности и огромного воспитательного значения.

Народное словесное творчество хранилось в памяти людей, в процессе общения произведения переходили от одного к друго-му и не записывались. По этой причине фольклористы должны заниматься так называемой "полевой работой" — выезжать в фольклорные экспедиции, чтобы выявлять исполнителей и за-писывать от них фольклор. Записанные тексты устных народ-ных произведений (а также фотографии, магнитофонные запи-си, дневниковые заметки собирателей и проч.) хранятся в фольклорных архивах. Архивные материалы могут быть опубликова-ны, например в виде фольклорных сборников.

Фольклор имеет свои художественные законы. Устная форма создания, распространения и бытования произведений — та главная особенность, которая порождает СПЕЦИФИКУ фольклора, вызывает его отличие от литературы.

1. Традиционность.

Фольклор — массовое творчество. Произведения литературы имеют автора, произведения фольклора анонимны, их автор — народ. В литературе есть писатели и читатели, в фольклоре — исполнители и слушатели.

Устные произведения создавались по уже известным образ-цам, даже включали прямые заимствования. В речевом стиле использовались постоянные эпитеты, символы, сравнения и другие традиционные поэтические средства. Для произведений, имеющих сюжет, был характерен набор типичных повествователь-ных элементов, их привычное композиционное сочетание. В об-разах фольклорных персонажей типическое также преобладало над индивидуальным. Традиция требовала идейной направлен-ности произведений: они учили добру, содержали правила жиз-ненного поведения человека.

Сказочники (исполни-тели сказок), песельники (исполнители песен), сказители (испол-нители былин), вопленицы (исполнительницы причитаний) стре-мились прежде всего донести до слушателей то, что соответ-ствовало традиции. Повторяемость устного текста допускала его изменения, а это позволяло отдельной талантливой личности проявить себя. Происходил многократный творческий акт, со-творчество, в котором любой представитель народа мог быть участником.

Устная художественная традиция была общим фондом. Каж-дый человек мог отобрать для себя то, что ему требовалось.

Не все вновь созданное сохранялось в устном бытовании. Многократно повторяемые сказки, песни, былины, пословицы и другие произведения переходили "из уст в уста, из поколения в поколение". На этом пути они теряли то, что несло на себе печать индивидуальности, но одновременно выявляли и углуб-ляли то, что могло удовлетворить всех. Новое рождалось только на традиционной основе, при этом оно должно было не просто копировать традицию, а дополнять ее.

В фольклоре постоянно протекал творческий процесс, кото-рый поддерживал и развивал художественную традицию.

2. Синкретизм.

Художественное начало победило в фольклоре не сразу. В древнем обществе слово сливалось с верованиями и бытовыми потребностями людей, а его поэтическое значение, если оно было, не осознавалось.

Остаточные формы этого состояния сохранились в обрядах, заговорах и других жанрах позднего фольклора. Например, хо-роводная игра — комплекс нескольких художественных компо-нентов: слова, музыки, мимики, жеста, танца. Все они могут существовать только вместе, как элементы целого — хоровода. Такое свойство принято обозначать словом "синкретизм" (от греч. synkretismos — "соединение").

С течением времени синкретизм исторически угас. Разные виды искусства преодолели состояние первобытной нерасчле-ненности и выделились сами по себе. В фольклоре стали возни-кать их поздние соединения — синтез.

3. Вариативность.

Устная форма усвоения и передачи произведений делала их открытыми для изменений. Двух полностью одинаковых испол-нений одного и того же произведения не было даже в том слу-чае, когда исполнитель был один. Устные произведения имели подвижную, вариантную природу.

Вариант (от лат. variants — "меняющийся") — каждое одно-кратное исполнение фольклорного произведения, а также его зафиксированный текст.

Поскольку фольклорное произведение бытовало в виде мно-гократных исполнений, оно существовало в совокупности своих вариантов. Любой вариант отличался от других, рассказанных или спетых в разное время, в разных местностях, в разной сре-де, разными исполнителями или одним (повторно).

Устная народная традиция стремилась сохранить, оградить от забвения то, что было наиболее ценным. Традиция удержива-ла изменения текста в своих границах. Для вариантов фольклорного произведения важно то, что является общим, повторя-ется, и второстепенно то, чем они отличаются один от другого.

4. Импровизация.

Вариативность фольклора могла практически осуществлять-ся благодаря импровизации.

Импровизация (от лат. improviso — "непредвиденно, внезап-но") — создание текста фольклорного произведения, или его отдельных частей, в процессе исполнения.

Между актами исполнения фольклорное произведение хра-нилось в памяти. Озвучиваясь, текст каждый раз как бы рождал-ся заново. Исполнитель импровизировал. Он опирался на зна-ние поэтического языка фольклора, отбирал готовые художе-ственные компоненты, создавал их комбинации. Без импрови-зации использование речевых "заготовок" и применение устно-поэтических приемов было бы невозможно.

Импровизация не противоречила традиции, напротив, — она существовала именно потому, что существовали определенные правила, художественный канон.

Устное произведение подчинялось законам своего жанра. Жанр допускал ту или иную подвижность текста, устанавливал границы колебания.

В разных жанрах импровизация проявлялась с большей или меньшей силой. Есть жанры, ориентированные на импровиза-цию (причитания, колыбельные песни), и даже такие, тексты которых были разовыми (ярмарочные выкрики торговцев). В от-личие от них, имеются жанры, предназначенные для точного запоминания, следовательно, как бы не допускавшие импрови-зации (например, заговоры).

Импровизация несла в себе творческий импульс, порождала новизну. Она выражала динамику фольклорного процесса.

n1.doc

1. Социальная природа фольклора. В наше время проблемы фольклора становятся все более и более актуаль­ными. Ни одна гуманитарная наука - ни этнография, ни история, ни лингвистика, ни история литературы не могут обходиться без фольклорных материалов и изысканий. Мы понемногу начинаем сознавать, что__разгадка многих и очень разнообразных явлений духовной культуры кроется в фоль­клоре. Между тем сама фольклористика до сих пор не опре­делила себя, своих задач, специфики своего материала и соб­ственной специфики как науки. Правда, в нашей науке имеет­ся ряд работ общетеоретического характера. Однако жизнь идет вперед такими быстрыми темпами, что положения, вы­двинутые в этих работах, уже не удовлетворяют, не отвечают той чрезвычайно сложной картине, которая постепенно вскры­лась перед нами в результате упорного исследовательского труда. Определить предмет и сущность нашей науки, устано­вить ее место среди других смежных наук, определить спе­цифику ее материала стало делом насущной необходимости. От правильного понимания сущности и задачи науки зави­сит и правильность методов, а следовательно, и выводов. Постановка общетеоретических вопросов имеет не только об­щепознавательное, философское значение, но и помогает кон­кретному разрешению стоящих перед нами исследовательских задач.

В Западной Европе также нет недостатка в общетеорети­ческих работах. Однако эти работы в целом удовлетворяют нас еще меньше, чем ранние советские работы. Фольклори­стика есть наука идеологическая. Методы и установки ее определяются мировоззрением эпохи и отражают его. С па­дением мировоззрения падают принципы созданной им науки. Мы не можем руководствоваться научными взглядами, соз­данными романтизмом или просвещением или любым другим направлением. Наша задача-создать науку из мировоззре­ния нашей эпохи и нашей страны.

Специфика фольклора 17

Что понимается под «фольклором» в новейшей западно­европейской науке? Чтобы ответить на этот вопрос, доста­точно раскрыть любую монографию под соответствующим заглавием. Так, если взять книгу известного немецкого фоль­клориста Иона Мейера «Deutsche Volkskunde» (1921, «Немец­кий фольклор»), то мы увидим там следующие разделы: де­ревня, постройки, дворы; растения; обычаи; суеверия; язык; предания; сказки; народные песни; библиография.

Такая картина типична для всей западноевропейской на­уки, преимущественно немецкой и французской, и в меньшей мере - для английской и американской. Такую же картину, но с большей специализацией, дают журналы. Здесь, напри­мер, изучаются мельчайшие детали построек, наличники, ставни, князьки, устройство печей, утварь, предметы обихода, сосуды, люльки, прялки, костюмы, головные уборы и т. д. и т. д. Наряду с этим изучаются обрядовая жизнь, свадьба, праздники, а также вся область поэтического творчества: сказки, легенды, песни, предания, поговорки и т. д.

Такая картина не случайна. Она отражает определенное понимание наукой своих задач. Предпосылки или положения, на которых строится эта наука, могут быть сведены к следу­ющим:

1) изучается культура одного слоя населения, а именно - крестьянства;

2) предметом науки является одновременно материальная и духовная культура;

3) предметом науки служит крестьянство только одного народа, а именно в большинстве случаев своего собственного, того, к которому принадлежит сам исследователь.

Ни одно из этих положений не может быть принято нами. Наша наука целиком строится на иных основах.

Мы,)^о-первых, разделяем область материального и ду­ховного творчества и делаем их предметом разных, хотя и родственных, смежных, взаимно связанных и зависимых друг от друга наук. Взгляд, что материальное и духовное творче­ство крестьянства могут изучаться одной наукой, есть по существу барский взгляд. Для культуры господствующих классов это не делается. История техники и архитектуры, с одной стороны, и история литературы или музыки и т. д.- с другой, представляют собой разные науки, потому что тут высшие слои общества. Наоборот, поскольку дело касается крестьянства, устройство старинных печей и ритмика лириче­ских песен могут изучаться одной и той же наукой. Мы пре­красно знаем, что между материальной и духовной культурой существует самая тесная связь, и тем не менее мы разделяем

18 Специфика фольклора

Область материального и духовного творчества точно так же, > как это делается для культуры высших классов. Под фольк­лором понимается только духовное творчество, и даже; уже, только словесное, поэтическое творчество. Поскольку I поэтическое творчество фактически почти всегда связано с музыкой, можно говорить о музыкальном фольклоре и выде­лить его как особую фольклорную дисциплину.

Такое понимание фольклора издавна свойственно русской науке. Таким образом, то, что у нас называется фольклором, на Западе совсем не называется фольклором. Фольклором мы называем то, что на Западе называется traditions populaires, tradizioni populari, Volksdichtung и др. и что там не является предметом самостоятельной науки. Наоборот, то, что на За­паде называют фольклором, мы не считаем наукой, а в луч­шем случае признаем это научно-популярным родиноведением. Но чье же поэтическое творчество изучается? Как мы ви­дим, на Западе изучается крестьянское творчество. К этому нужно прибавить, что изучается современное кре­стьянство, но лишь постольку, поскольку эта современность сохранила прошлое. Предметом ее является «живая ста­рина»- установка, которая и у нас держалась довольно долго.

Такая точка зрения для нас неприемлема потому, что всякое явление мы изучаем как процесс в его движе­нии. Фольклор имелся раньше, чем на исторической арене вообще появилось крестьянство. Подходя к делу исторически, мы должны будем сказать, что для доклассовых народов фольклором мы назовем творчество всей совокупности этих народов. Все поэтическое творчество первобытных народов целиком является фольклором и служит предметом фолькло­ристики. Для народов, достигших ступени классового разви­тия, фольклором мы будем называть творчество всех слоев населения, кроме господствующего, творчество которого отно­сится к литературе. Прежде всего сюда относится творчество угнетенных классов, как крестьян и рабочих, но также и про­межуточных слоев, тяготеющих к социальным низам. Так, можно еще говорить о мещанском фольклоре, но говорить, например, о фольклоре дворянском уже невозможно.

Наконец, мы видим, что на Западе под фольклором пони­мается крестьянская культура одного народа, а именно в большинстве случаев своего. Принцип отбора здесь количе­ственный и национальный. Культура одного народа служит предметом одной науки, фольклора, Volkskunde. Культура всех других народов, в том числе и первобытных,- предмет уже другой науки, называемой очень различно: антрополо-

Специфика фольклора 19

Гией, этнографией, этнологией, народоведением - Volkerkun-de. Четкой терминологии нет.

Хотя мы вполне признаем возможность научного изучения национальных культур, тем не менее такой принцип для нас совершенно неприемлем, и его легко довести до абсурда. Действительно: если, предположим, французский ученый изу­чает французские песни, то это -фольклор. Если же этот ученый будет изучать, например, албанские песни, то это уже этнография. Такому пониманию мы должны четко проти­вопоставить свою точку зрения: наука о фольклоре охваты­вает творчество всех народов, кем бы они ни изучались. Фольклор есть явление интернациональное.

Все изложенное позволяет нам суммировать наши поло­жения и сказать: под фольклором понимается творчество со­циальных низов всех народов, на какой бы ступени развития они ни находились. Для доклассовых народов под фолькло­ром понимается творчество совокупности этих народов.

Здесь естественно возникает вопрос: что такое фольклор в бесклассовом обществе, в условиях нашей социалистиче­ской действительности?

Казалось бы, что как явление классовое он должен был бы отмереть. Однако ведь и литература - классовое явление, но она не отмирает. При социализме фольклор теряет свои специфические черты как творчество социальных низов, так как у нас нет ни верхов, ни низов, есть только народ. Поэто­му фольклор в нашем обществе становится народным до­стоянием в полном смысле этого слова. Отмирает то, что не­созвучно народу в новой социальной обстановке. Остальное подвергается глубоким качественным изменениям, прибли­жаясь к литературе. Каковы эти изменения - это еще долж­но показать исследование, но ясно, что фольклор эпохи ка­питализма и эпохи социализма не может быть одинаковым.

2. Фольклор и литература. Всем изложенным оп­ределяется только одна сторона дела: этим определяется со­циальная природа фольклора, но этим еще ничего не сказано о всех других признаках его.

Указанных выше признаков явно еще недостаточно, что­бы выделить фольклор в особый вид творчества, а фолькло­ристику - в особую науку. Но ими определяется ряд других признаков, уже специфически фольклорных по существу.

Прежде всего установим, что фольклор есть продукт осо­бого вида поэтического творчества. Но поэтическим творче­ством является также и литература. И действительно, между фольклором и литературой, между фольклористикой и ли­тературоведением существует самая тесная связь.

20 Специфика фольклора

Литература и фольклор прежде всего частично совпадают по своим поэтическим родам и жанрам. Есть, правда, жанры, которые специфичны только для литературы и невозможны в фольклоре (например, роман) и, наоборот: есть жанры, специфические для фольклора и невозможные в литературе (например, заговор). Тем не менее самый факт наличия жан­ров, возможности классификации здесь и там по жанрам, есть факт, относящийся к области поэтики. Отсюда общность некоторых задач и приемов изучения литературоведения и фольклористики.

Одна из задач фольклористики есть задача выделения и изучения категории жанра и каждого жанра в отдельности, и задача эта - литературоведческая.

Одна из важнейших и труднейших задач фольклористики это - исследование внутренней структуры произведений, ко­роче говоря,- изучение композиции, строя. Сказка, эпос, за­гадки, песни, заговоры - все это имеет еще мало исследован­ные законы сложения, строения. В области эпических жанров сюда относится изучение завязки, хода действия, развязки, или, иначе, законов строения сюжета. Исследование показы­вает, что фольклорные и литературные произведения строятся различно, что фольклор имеет свои специфические структур­ные законы. Объяснить эту специфическую закономер­ность литературоведение не в силах, но установить ее можно только приемами литературного анализа.

К этой же области относится изучение средств поэтиче­ского языка и стиля. Изучение средств поэтического языка - чисто литературоведческая задача. Здесь опять окажется, что фольклор обладает специфическими для него средствами (па­раллелизмы, повторения и т. д.) или что обычные средства поэтического языка (сравнения, метафоры, эпитеты) напол­няются совершенно иным содержанием, чем в литературе. Установить это можно только путем литературного анализа.

Короче говоря, фольклор обладает совершенно особой, специфической для него поэтикой, отличной от поэтики литературных произведений. Изучение этой поэтики вскроет необычайные художественные красоты, заложенные в фоль­клоре.

Таким образом, мы видим, что между фольклором и ли­тературой не только существует тесная связь, но что фоль­клор, как таковой, есть явление литературного порядка. Он - один из видов поэтического творчества.

Фольклористика в изучении этой стороны фольклора, в своих описательных элементах - наука литературоведческая. Связь между этими науками настолько тесна, что между

Специфика фольклора 21

Фольклором и литературой и соответствующими науками у нас часто ставится знак равенства; метод изучения литера­туры целиком переносится на изучение фольклора, и этим дело ограничивается. Однако литературный анализ может, как мы видим, только установить явление и закономер­ность фольклорной поэтики, но он не в силах их объяс­нить.

Чтобы оградить себя от подобной ошибки, мы должны установить не только сходство между литературой и фольклором, их родство и до некоторой степени единосущие, но и установить специфическую между ними разницу, опре­делить их отличие. Действительно, фольклор обладает ря­дом специфических черт, настолько сильно отличающих его от литературы, что методов литературного исследования не­достаточно для разрешения всех связанных с фольклором проблем.

Одно из важнейших отличий состоит в том, что литера­турные произведения всегда и непременно имеют автора. Фольклорные произведения же могут не иметь автора, и в этом - одна из специфических особенностей фольклора.

Вопрос должен быть поставлен со всей возможной четко- I стью и ясностью. Или мы признаем наличие народного; творчества как такового, как явления общественной и культурной исторической жизни народов, или мы его не при- I знаем, утверждаем, что оно есть поэтическая или научная фикция и что существует только творчество отдельных инди­видов или групп.

Мы стоим на точке зрения, что народное творчество не есть фикция, а существует именно как таковое, и что изуче­ние его и есть основная задача фольклористики как науки. В этом отношении мы солидаризируемся с нашими старыми учеными, как Ф. Буслаев или О. Миллер. То, что старая на­ука ощущала инстинктивно, выражала еще наивно, неумело, и не столько научно, сколько эмоционально, то сейчас должно быть очищено от романтических ошибок и поднято на надле­жащую высоту современной науки с ее продуманными мето­дами и точными приемами.

Воспитанные в школе литературоведческих традиций, мы часто еще не можем себе представить, чтобы поэтическое I произведение могло возникнуть иначе, чем возникает лите-1 ратурное произведение при индивидуальном творчестве. Нам все кажется, что кто-то его должен был сочинить или сложить первый. Между тем возможны совершенно иные спо­собы возникновения поэтических произведений, и изучение их составляет одну из основных и весьма сложных проблем

22 Специфика фольклора

Фольклористики. Здесь нет возможности входить во всю ши­рину этой проблемы. Достаточно указать здесь только на то, что генетически фольклор должен быть сближаем не с ли­тературой, а с языком, который также никем не выдуман и не имеет ни автора, ни авторов. Он возникает и изменяется со­вершенно закономерно и независимо от воли людей, везде там, где для этого в историческом развитии народов созда­лись соответствующие условия. Явление всемирного сходства не представляет для нас проблемы. Для нас было бы необъ­яснимым отсутствие такого сходства. Сходство указывает на закономерность, причем сходство фольклорных произведений есть только частный случай исторической закономерности, ве­дущей от одинаковых форм производства материальной куль­туры к одинаковым или сходным социальным институтам, к сходным орудиям производства, а в области идеологии - к сходству форм и категорий мышления, религиозных представ­лений, обрядовой жизни, языков и фольклора. Все это живет, взаимообусловливается, меняется, растет и отмирает.

Возвращаясь же к вопросу о том, как же эмпирически представить себе возникновение фольклорных произведений, здесь достаточно будет указать хотя бы на то, что. фольклор первоначально может составлять интегрирующую часть обря­да. С вырождением или падением обряда фольклор открепля­ется от него и начинает жить самостоятельной жизнью. Это только иллюстрация к общему положению. Доказательство может быть дано только путем конкретных исследований. Но обрядовое происхождение фольклора было ясно, например, уже А. Н. Веселовскому в последние годы его жизни.

Приведенное здесь отличие настолько принципиально, что оно одно уже заставляет выделить фольклор в особый вид творчества, а фольклористику - в особую науку. Историк литературы, желая изучить происхождение произведения, ищет его автора. Фольклорист при помощи широкого сравни­тельного материала устанавливает условия, создавшие сю­жет. Но данным отличием не ограничивается разница между литературой и фольклором. Они отличаются не только своим происхождением, но и формами своего существования, своего бытования.

Давно известно, что литература распространяется пись­менным путем, фольклор - устным. Эта разница до сих пор считается разницей чисто технического порядка. Между тем разница эта затрагивает самую суть дела. Она знаменует глубоко различную жизнь этих двух видов поэтического твор­чества. Литературное произведение, раз возникнув, уже не меняется. Оно функционирует при наличии двух величин:

Специфика фольклора 23

Это - автор, создатель произведения, и читатель. Посредству­ющим звеном между ними является книга, рукопись или ис­полнение. Если литературное произведение неизменно, то чи­татель, наоборот, всегда меняется. Аристотеля читали древ­ние греки, арабы, гуманисты, читаем его и мы, но все читают и понимают его по-разному. Истинный читатель всегда чита­ет творчески. Литературное произведение может его радовать, восхищать или возмущать. Он часто хотел бы вмешаться в судьбу героев, наградить или наказать их, изменить их тра­гическую судьбу на счастливую, а торжествующего злодея предать казни. Но читатель, как бы глубоко он ни был взвол­нован литературным произведением, не в силах и не вправе внести в него никаких изменений в угоду своим личным вку­сам или взглядам своей эпохи.

Как в этом отношении обстоит с фольклором? Фольклор также существует при наличии двух величин, но величин, от­личных от того, что мы имеем в литературе. Это исполнитель и слушатель, непосредственно, вернее - неопосредствованно противопоставленные друг другу.

Остановим наше внимание сперва на исполнителе. Как правило, он исполняет произведение, не созданное им лично, а слышанное им раньше. В таком случае исполнитель никак не может быть сопоставлен с поэтом, читающим свое про­изведение. Но он и не рецитатор чужих произведений, не де­кламатор, в точности передающий чужое произведение. Это - специфическая для фольклора фигура, полная глубочайшего для нас интереса и требующая самого пристального истори­ческого изучения от первобытного хора до сказительницы Крюковой и других. Исполнитель не повторяет буква в букву того, что он слышал, а вносит в слышанное им свои изме­нения. Пусть эти изменения будут иногда совсем незначи­тельными (но они могут быть и очень большими), пусть из­менения, происходящие с фольклорными текстами, иной раз совершаются с медленностью геологических процессов, важен самый факт изменяемости фольклорных п р о и з- " ведений сравнительно с неизменяемостью» произведений литературных.

Если читатель литературного произведения есть как бы лишенный всяких полномочий бессильный цензор и критик, то всякий слушатель фольклора есть потенциальный будущий ^исполнитель, который в свою очередь - сознательно "или бес­сознательно-внесет в произведение новые изменения. Эти i изменения совершаются не случайно, а по известным законам. Отброшено будет все, что несозвучно эпохе, строю, новым настроениям, новым вкусам, новой идеологии. Эти новые вку-.

24 Специфика фольклора

Сы скажутся не только в том, что будет отброшено, но и в том, что будет переработано и добавлено. Немалую (хотя и не решающую) роль играет личность сказителя, его индиви­дуальные вкусы, взгляды на жизнь, таланты, творческие спо­собности. Таким образом, фольклорное произведение живет в постоянном движении и изменении. Поэтому оно не может быть изучено полностью, если оно записано только один раз. Оно должно быть записано максимальное количество раз. Каждую такую запись мы называем вариантом, и эти вариан­ты представляют собою совершенно иное явление, чем, на­пример, редакции литературного произведения, созданные од­ним и тем же лицом.

Таким образом, фольклорные произведения обращаются, все время изменяясь, и это обращение и изменяемость есть один из специфических признаков фольклора.

Но в орбиту этого фольклорного обращения могут быть втянуты и литературные произведения. Рассказывается, как сказка, «Принц и нищий» Марка Твэна, поется «Парус» Лер­монтова, «Соловей» Дельвига и т. д. и т. д.

Как же мы будем квалифицировать этот случай? Что мы в данном случае имеем - фольклор или литературу? Ответ нам кажется довольно простым. Если, например, наизусть рассказывается без всяких изменений против оригинала лу­бочная книга, или житие и т. д., или точно по Пушкину поет­ся «Черная шаль» или из «Коробейников» Некрасова, то этот случай принципиально мало чем отличается от исполнения с эстрады или где бы то ни было. Но как только подобные пес­ни начинают изменяться, петься по-разному, создавать ва­рианты, они уже становятся фольклором, и процесс их изме­нения подлежит изучению фольклориста.

Явно, однако, здесь и другое. Между фольклором первого рода, часто ведущим свое существование от доисторических времен и имеющим варианты в международном масштабе, и стихотворениями поэтов, вольно исполняемыми и передавае­мыми далее со слуха, имеется существенная разница. В пер­вом случае мы имеем чистый фольклор, т. е. фольклор как по происхождению, так и по курсированию, обращению. Во вто­ром случае мы имеем фольклор литературного происхожде­ния, включающий только один из признаков его, а именно фольклор только по курсированию, но литературу по проис­хождению.

Эту разницу всегда следует иметь в виду при изучении фольклора. Песня, которую мы считаем чисто фольклорной, на поверку по происхождению может оказаться авторской, литературной. Так, такие, казалось бы, чисто фольклорные,

Специфика фольклора 25

Всем известные песни, как «Дубинушка» или «Из-за острова на стрежень», принадлежат малоизвестным поэтам, одна - Трефолеву, другая - Садовникову. Таких примеров можно привести множество, и изучение этих литературно-фольклор­ных связей представляет собою одну из интереснейших задач как истории литературы, так и фольклористики. В более ши­роком аспекте это вопрос о книжных источниках фольклора вообще.

Но этот случай возвращает нас к вышезатронутому вопро­су об авторстве в фольклоре. Мы взяли только два крайних случая. Первый - фольклор, индивидуально.никем не создан­ный, возникший еще в доисторическое время в системе како­го-либо обряда или иначе и доживший в устной передаче до наших дней. Второй случай - явно индивидуальное произве­дение новейшего времени, обращающееся как фольклор. Меж­ду этими двумя крайними точками на протяжении развития как фольклора, так и литературы возможны все формы пере­хода, которые здесь невозможно ни предусмотреть, ни разо­брать. Это вопрос уже конкретного рассмотрения в каждом случае отдельно.

Для всякого современного фольклориста очевидно, что подобного рода вопросы решаются, однако, не описательно, статарно, а в их развитии. Генетическое изучение фольклора есть только часть исторического изучения его, а это приводит нас уже к другому вопросу, к вопросу о фольклоре как явлении уже не только литературного, но и исторического порядка, и о фольклористике как исторической, а не только литературоведческой дисциплине.

3. Фольклористика и этнография. В наше время все гуманитарные науки могут быть только историческими. Всякое явление мы рассматриваем в его движении, начиная от его зарождения, прослеживая его развитие, расцвет и, может быть, вырождение, падение, исчезновение. Это, однако, не означает, что мы стоим на эволюционной точке зрения. Эволюционистская наука, установив и проследив факт раз­вития, этим и ограничивается. Подлинно-историческая наука требует не только установления самого факта развития, но и его -объяснения. Поэтическое творчество есть явление надстроечного порядка. Объяснить - означает возвести явле­ние к создавшим его причинам, а причины эти лежат в об­ласти хозяйственной и социальной жизни народов.

Наука, изучающая наиболее ранние формы материальной жизни и социальной организации народов, есть этнография.. Поэтому историческая фольклористика, изучающая зарожде­ние явлений, их первое звено, опирается на этнографию. Та-

26 Специфика фольклора

Кое изучение есть первое звено подлинно-исторического изуче­ния. Поэтому между фольклористикой и этнографией сущест­вует самая тесная связь. Вне этнографии не может быть материалистического изучения фольклора.

Мы в точности еще не знаем, что именно и в каком объ­еме зарождается еще в первобытном обществе. Во всяком случае сказка, эпос, обрядовая поэзия, заговоры, загадки как жанры не могут быть объяснены без привлечения этногра­фических данных. И не только жанры, но и многие мотивы (например, мотив волшебного помощника, брака с животным, тридесятого царства и т. д.) находят свое объяснение в пред­ставлениях и религиозно-магической практике на разных сту­пенях развития человеческого общества. Привлечение этно­графических материалов важно, однако, не только для гене­тического изучения в узком смысле слова, но и для изучения первоначального развития, ибо от форм материальной и со­циальной жизни зависит не только происхождение жанров, сюжетов и мотивов, но и их дальнейшая жизнь и изменяе­мость.

Осуществление этого принципа интересно и плодотворно только тогда, если оно приводится во всю ширь материала с проникновением в мельчайшие детали как фольклора, так и этнографических материалов. Недостаточно сказать, что мотив благородных животных - тотемического происхожде­ния, что «Эдда» создалась на стадии разложения родового строя и т. д. Это должно быть показано так, чтобы в этом не оставалось никаких сомнений, т. е. на очень широком кон­кретном сравнительном материале. Так, например, чтобы изу­чить женитьбу героя (а сватовство - один из самых распро­страненных мотивов мифа, сказки и эпоса), необходимо изу­чение форм брака, имевшихся на различных стадиях развития человеческого общества. Мало того: нам необходимо знание, и притом по возможности детальное знание, брачных обрядов и обычаев. Мы, например, в точности хотим и должны знать, на каких стадиях развития и у каких народов жених подвер­гается испытанию и каков характер этого испытания. Только тогда мы поймем надлежащим образом соответствующие яв­ления в фольклоре.

Однако в осуществлении этих принципов легко впасть в ошибку, полагая, будто фольклор непосредственно от­ражает социальные или бытовые, или иные отношения. Фоль­клор, в особенности на ранних ступенях своего развития,- не бытописание. Дело чрезвычайно усложняется и затрудняется тем, что действительность передается не прямо, а сквозь призму известного мышления, и это мышление настолько от-

Специфика фольклора 27

Лично от нашего, что многие явления фольклора бывает очень трудно сопоставить с чем бы то ни было. В системе этого мышления еще не существует причинно-следственных связей, здесь господствуют иные формы связи, а какие - мы часто еще не знаем. Нет еще обобщений, нет абстракций, понятий, процессу обобщения здесь соответствуют какие-то иные, еще мало исследованные операции мышления. Пространство и время воспринимаются иначе, чем воспринимаем их мы. Кате­гории единства и множества, качества субъекта и объекта (отождествление себя с животными) играют совсем иную роль, чем они играют у нас, в нашем мышлении. За реальное признается то, что мы никогда не признаем за реальное, и наоборот. Первобытный человек видит мир вещей иначе, чем мы, и на разных ступенях развития видит его по-разному. Поэтому мы иногда тщетно за фольклорной реальностью бу­дем искать реальность бытовую.

В фольклоре поступают так, а не иначе, не потому, что так было в действительности, а потому, что это так представ­лялось по законам первобытного мышления. А следовательно, это мышление и вся система первобытного мировоззрения должны быть изучены. Иначе ни композиция, ни сюжеты, ни отдельные мотивы не смогут быть поняты, или мы рискуем впасть либо в своего рода наивный реализм, либо будем вос­принимать явления фольклора как гротеск, экзотику, вольную игру необузданной фантазии.

Здесь нет необходимости говорить о том, что одним из проявлений этого мышления являются и религиозные пред­ставления, которые имеют с фольклором самую тесную связь.

Здесь важны не только религиозные л р едет а в л ен и я, мыслительные образы, но важна религиозно-магическая практика, вся совокупность обрядовых и иных действий, которыми первобытный человек думает воздействовать на природу и защитить себя от нее. Фольклор здесь сам окажет-" ся входящим в систему религиозно-обрядовйй практики.

Из всего сказанного, между прочим, видно, что тексту­альное изучение фольклора, т. е. изучение только текстов, взятых вне связи с хозяйственной, общественной и идеологи­ческой жизнью народов,- порочный прием. Между тем на Западе большей частью издаются сборники только текстов; научный аппарат подобных сборников состоит из указателей мотивов, сюжетов, иногда - вариантов к ним, но без всяких данных о народе, у которого он собран, о формах бытования и функции фольклора, о конкретных условиях исполнения и записи. Всех приведенных соображений достаточно, чтобы увидеть, насколько тесна связь между фольклором и этно-

28 Специфика фольклора

Графией. Этнография для нас особенно важна при изучении генезиса фольклорных явлений. Здесь этнография составляет базу изучения фольклора, и без этой базы изучение фоль­клора виснет в воздухе.

4. Фольклористика как дисциплина исто­рическая. Совершенно очевидно, однако, что изучение фольклора не может ограничиться генетическими изыскания­ми и что далеко не все в фольклоре восходит к первобытности или объясняется ею. Новообразования имеют место на про­тяжении всего исторического развития народов. Фольклор есть явление исторического порядка, и фольклористика есть историческая дисциплина. Этнографическое изучение есть как бы первая ступень такого исторического изучения.

Задача исторического изучения состоит в том, чтобы по­казать, во-первых, что в новых исторических условиях проис­ходит со старым фольклором, и, во-вторых, изучить появление новых образований.

Здесь, конечно, невозможно установить все процессы, со­вершающиеся в фольклоре при переходе на новые формы об­щественного строя или даже при развитии внутри данного строя. Процессы эти всюду совершаются с удивительной оди­наковостью. Один из них состоит в том, что унаследованный фольклор вступает в противоречие со старым, создавшим его общественным строем, отрицает его. Он отрицает его, конеч­но, не непосредственно, а отрицает созданные им образы, обращая их в противоположность или придавая им обратную, осуждающую, отрицательную окраску. Некогда святое пре­вращается во враждебное, великое - во вредное, злое или в чудовищное. Но вместе с тем старое иногда при этом со­храняется без всяких особых изменений, мирно уживаясь с Новыми образами и отношениями. Так фольклор вступает в противоречие с самим собой, и таких противоречий в фольк­лоре всегда очень много. Таким образом фольклорные об­разования создаются не как непосредственное отражение быта (это сравнительно более редкий случай), а из проти­воречий, из столкновений двух эпох или двух укладов и их идеологии.

Но старое и новое могут находиться не только в состоянии неслаженных противоречий, но вступить в гибридные соеди­нения. Такими гибридными соединениями наполнены и фольк­лор,и религиозные представления. Дракон, змей есть соеди­нение из червя, птицы и других животных. Марр показал, как с приручением коня на него переходит культовая роль птицы. Конь становится крылатым. Отсюда становятся понятными и летучие корабли, и крылатые колесницы, и т. д. Изучение

Специфика фольклора 29

Культовой роли огня покажет, почему конь вступает в соеди­нение с огнем, становясь огненным конем, и как создается представление об огненной колеснице и т. д. Такие гибридные, соединения возможны не только в области зрительных обра­зов, они глубоко скрыты в области самых разнообразных представлений и отношений. Путем переноса нового на старое могут создаваться целые сюжеты. Так можно показать, что сюжет о герое, убивающем своего отца и вступающем в брак с матерью, т. е. сюжет «Эдипа», создался в результате пере­носа враждебных отношений к жениху дочери, зятю-наслед­нику, на наследника-сына, а роли дочери царя, как передат­чицы престола через брак, на вдову царя. Такое образование не случайно и не единично, оно в природе фольклора.

Наконец, старое просто переосмысляется, причем видов переосмысления чрезвычайно много. Переосмысление состоит в изменении старого соответственно новой жизни, новым пред­ставлениям, новым формам сознания. Строго говоря, превра­щение в свою противоположность есть только один из видов переосмысления. Изучение переосмыслений - не всегда лег­кая задача, так как изменения могут доходить до неузнавае­мости, и раскрытие первоначальных форм возможно бывает только при наличии очень большого сравнительного мате­риала по разным народам и ступеням их развития.

Такое изучение мы называем стадиальным изучением. Рас­полагая материал по стадиям развития народов, понимая под «стадией» степень культуры, определяемую по совокупности признаков материальной, социальной и духовной культуры, мы должны будем получить «историческую поэтику» в под­линном смысле этого слова, ту историческую поэтику, фун­дамент которой заложен Веселовским.

Путь, указываемый здесь, есть исторический путь, веду­щий изучение снизу вверх, от старого к новому. Надо ска­зать, что- этнография и история нам пока еще недостаточно помогают в этом отношении. У нас нет четкой периодизации стадий развития. Схема Моргана, подкрепленная Энгельсом, никем до сих пор не разработана на широком материале, не развита, не доведена до конца.

Наряду с таким изучением снизу вверх, в нашей науке принят обратный путь сверху вниз, т. е. реконструкция ранних «мифологических» основ путем анализа поздних материалов. Такое палеонтологическое изучение, показанное Марром для языка, принципиально правильно и вполне возможно и для фольклора. Но путь этот более рискован и труден. Необходим и неизбежен он там, где для ранних стадий нет непосредст­венно никаких материалов. Может оказаться, что фольклор

30 Специфика фольклора

Для некоторых народов окажется драгоценным историческим источником, по которому этнограф реконструирует и социаль­ный строй и представления народа. Фольклор, требующий ис­торического изучения, может таким образом сам оказаться драгоценным историко-этнографическим источником.

Очерченный здесь путь изучения представляет собою за­воевание нашей науки. На Западе до сих пор господствует принцип не стадиального, а простого хронологического изуче­ния. Античный материал будет там всегда считаться древнее материала, записанного в наши дни. Между тем, с точки зрения стадиальной, античный материал может отражать сравнительно позднюю стадию земледельческого государства, а современный текст - гораздо более ранние тотемические | отношения.

Очевидно, .что каждая стадия должна иметь свой общест­венный строй, свою идеологию, свое художественное творчест­во. Но дело в том, что фольклор, равно как и другие явления духовной культуры, не сразу регистрирует происшедшую пе­ремену и надолго в новых условиях сохраняет старые формы. Так как всякий народ всегда проходит несколько стадий свое­го развития, и все они находят свое отражение в фольклоре, оседают в нем, фольклор всякого народа всегда полистадиа­лен, и это одно из характерных для него явлений. Задача науки состоит в том, чтобы этот сложный конгломерат рас­слоить, а тем самым его распознать и объяснить.

Процесс переработки старого в новое есть основной твор­ческий процесс в фольклоре, прослеживаемый вплоть до на­ших дней. Говорить так-отнюдь не означает принижать творческое начало в фольклоре. Понятие «творчества» вовсе не означает создание абсолютно нового. Новое закономерно вырастает из старого. Фольклор творчески активен по самой своей природе и сущности, но творчество осуществляется на основе каких-то законов, а не произвольно, и задача науки и состоит в выяснении этих законов.

Что происходит у народов, фольклор которых записан в наше время, у народов самых разнообразных стадий разви­тия и живущих в самых различных условиях природы, мы знаем. Но есть стадии, которые сейчас не представлены ника­кими живыми народами, стадии, безвозвратно отошедшие в прошлое, и о фольклоре которых мы поэтому непосредственно ничего не знаем. Это - стадия раннего рабовладельческого земледельческого государства, разного типа и разных природ­ных и исторических условий, каковыми в древности были во­сточные государства, Египет, Греция, Рим. Фольклорист, ис­торически изучающий любой материал, будь ли то жанр, сю-

Специфика фольклора 31

Жет, мотив или что-либо другое, здесь видит себя охваченным туманностью, ибо очевидно, что фольклора в те времена ни­кто не записывал. Это ощущается тем более болезненно, что эта стадия впервые дает право говорить об образовании классов; это - стадия развития земледелия и земледельче­ских культов, стадия формирования нового сознания. Очевид­но, что и с фольклором должны были происходить глубокие изменения, о которых непосредственно мы ничего не знаем.

Однако,там, где нет прямых источников, есть источники косвенные, которые до некоторой степени и иногда пока еще гипотетически позволяют заполнить эту лакуну. Когда со­циальная дифференциация приводит к образованию классов, творчество точно так же дифференцируется. С возникновени­ем письма у господствующих классов возникает новое обра­зование, а именно (письменность, художественная литература, т. е. фиксация слова через его запись. Мы знаем теперь, что эта ранняя, первая литература сплошь или почти сплошь есть фольклор. Начало литературы есть занесенный на письмена фольклор, "а следовательно, положение для исследователя уже не безнадежное. Это значит, что изучение древних литератур, как египетской «Книги мертвых», мифа о Гильгамеше, мифов древней Греции, античной трагедии и комедии и т. д. для фольклориста обязательно. Правда, это не просто фольклор, а фольклор в отражениях и преломлениях. Если мы сумели внести поправку на жреческую идеологию, на новое государ­ственное и классовое сознание, на специфичность новых ли­тературных форм, вырабатываемых и создаваемых этим со­знанием, мы сумеем увидеть за этой пестрой картиной ее фольклорную основу.

Здесь фольклорист и литературовед встретятся в своих устремлениях. То, что происходит с фольклором и литерату­рой на этой стадии развития, полно величайшего значения для понимания истории духовной культуры вообще. Фоль­клор- это лоно литературы, она рождается из фольклора. Фольклор представляет собою доисторию литературы. Вся литература народов данной стадии может и должна изучаться на базе фольклора. Таким образом процесс передачи в ос­новном идет снизу вверх; он прослеживается и на феодализ­ме во всех его разновидностях, он ясен в фольклоре и лите­ратуре монгольских народов, он становится ясным и для европейского средневековья. Уже в иных формах мы видим ис­пользование фольклорных источников в литературе конца XVIII и всего XIX в., есть оно и в наши дни. В данной статье нет необходимости показывать это на примерах, это - дело специальных разысканий.

32 Специфика фольклора

Процесс этот закономерен и исторически обусловлен. Поэтому всякие попытки утверждать обратное явление, изо­бражать фольклор как «опустившееся культурное достояние» (т. е. опустившееся от социальных верхов) - не научны. Та­кие утверждения обычно основываются на том, что в народе поются песни, созданные в господствующем слое. Действи­тельно, такие песни поются. Но возводить это частное явление в общий принцип есть глубочайшая ошибка, свойственная чуждым и враждебным нам системам мировоззрения.

Литература, родившаяся из фольклора, скоро покидает вскормившую ее мать. Литература есть продукт иной формы сознания, которое условно можно назвать индивидуаль­ным сознанием. Это не значит, что она осуществляется через индивид, оторванный от среды; это, наоборот, означает, что индивид представляет эту среду и свой народ, но представляет его в своем индивидуальном, неповторяемом личном творчестве.

С другой стороны, в социальных низах продолжается творчество на старых основаниях, иногда во взаимоотношени­ях с творчеством господствующего класса. Оно передается из уст в уста, и специфические его признаки мы уже привели выше. Здесь только нужно добавить, что оно (у нас - вплоть до Октябрьской революции, а на Западе - по сегодняшний день) определяется иными формами сознания, чем творчество высших классов. Если старая наука называла это творчество «бессознательным» или «безличным», то термины эти могут быть не очень точны и не исчерпывают сути дела, но они отражают какую-то мысль, которая сама по себе верна. До­статочно сказать, что Маркс даже греческую мифологию ха­рактеризовал как «природу и общественные " формы, уже получившие бессознательную художественную обра­ботку в народной фантазии» (разрядка наша). Если Маркс не боится этого слова, то и нам незачем его избегать. Наше дело развить и уточнить, что под этим кроется, но обойти этой проблемы специфики народного творчества, как акта еще мало изученных форм сознания, нам нельзя.

Как всякое подлинное искусство, фольклор обладает не только художественным совершенством, но и глубоким идей­ным содержанием. Раскрытие этого идейного содержания - одна из задач фольклористики. Старая наука в лице Буслае­ва и его последователей опять была права, когда видела в нем выражение нравственных устоев народа, хотя, может быть, видела эти устои и идеалы не там, где сейчас видим их мы. Идейно-эмоциойальное содержание русского фольклора вкратце может быть сведено не к понятию добра, а к катего-

Специфика фольклора

Рии силы духа. Это та самая сила духа, которая приводит наш народ к победе. Изучение русского фольклора показы­вает, что русское народное творчество в сильнейшей степени насыщено историческим с а мо с оз н а н и е м. Это вид­но и на героическом эпосе, и на исторических песнях, позднее на песнях времен гражданской и Отечественной войн. Народ с такой интенсивностью исторического сознания и с таким пониманием своих исторических задач никогда не может быть побежден.

Сопоставление фольклорных произведений с данными, извлекаемыми из исторических документов, - один из важнейших приемов исторического изучения фольклора (наряду со сравнительно-историческими, генетико-типологическими и другими методами).

Исследователи фольклора интересуются обычно историческими документами: 1) для выявления элементов, перешедших в письменность из устной традиции; 2) для ознакомления с историческими фактами, одинаковыми или сходными с изображенными в фольклоре или 3) для извлечения фактов, необходимых для исторического, бытового, лингвистического и т. д. комментирования фольклорных произведений. В настоящем разделе будет говориться главным образом о второй группе.

Сопоставление фольклора с историческими документами не есть еще сопоставление с самой исторической действительностью. Исторические документы создаются с определенными целями (социальными, бытовыми, правовыми, политическими, религиозными и т. д.), и это предопределяет отбор фактов, их оценку и приемы изображения. Фиксировалось, как правило, только то, что представляло особый, повышенный интерес, и то, что нельзя было не зафиксировать. Фольклорные произведения возникают на почве той же действительности, однако они представляют собой изображение только определенных ее сторон и посредством таких приемов, которые свойственны различным жанрам фольклора, их практическому назначению или эстетической функции.

Важнейшие проблемы, встающие перед фольклористами, работающими с историческими документами, можно было бы сформулировать так:

а) различение «первичных» фактов, являющихся непосредственным отражением действительности, и фактов «вторичных»,- прошедших эстетическую обработку в письменной традиции и в предшествовавшей ей устной традиции;

б) выработка или совершенствование методики выявления фольклорных элементов, отраженных в исторических документах, для реконструкции фольклорных тем, сюжетов, жанров, стилистических приемов и т. п., современных этим документам.

Различные типы исторических документов содержат далеко не равноценные данные для реконструкции истории различных фольклорных жанров.

При характерной для периода феодализма (особенно на его ранних этапах) относительной неразвитости средств и способов накопления исторических знаний устная традиция была одним из важнейших источников и каналов их накопления, распространения и сохранения. Активному использованию исторических жанров (эпических п исторических песен, преданий) в исторических документах способствовал также синкретизм исторических, информационных и эстетических функций тех и других.

Для ранней стадии развития письменности большую трудность представляет дифференциация исторических документов и; литературных произведений, так как большинство из них многозначно по своему характеру и функциям. Исторические документы нередко приобретали эстетические качества именно за счет использования элементов устной традиции (стилистических, сюжетных и т. д.).

В противоположность так называемым историческим жанрам фольклора сказки, лирические песни и причитания если и используются в исторических документах, то главным образом для отражения таких сторон действительности, которые еще не были освоены письменность^; Сопоставление «исторический документ - исторический фольклор» нуждается в дальнейшем уточнении. Наряду с фольклорными повествованиями об исторических событиях прошлого (эпическое прошлое, Sagenplusquam- perfekt и т. д.)» которые должны соотноситься с письменными историческими сочинениями (хрониками-летописями, историческими повестями и т. д.), в устной традиции всегда существовали рассказы о настоящем, которые соотносимы со своеобразным кругом современной текущей документации. И те и другие выполняли прежде всего функцию актуальной информации. Эстетический элемент в рассказах о настоящем, как правило, - производное от стремления передать информацию наилучшим образом (выразительно).

Можно различить два уровня текущей документации и рассказов о настоящем.

а. Локальный или бытовой уровень - рассказы, связанные с «низшей» мифологией или местными христианскими «чудесами» либо необычными событиями, рассказы о кладах, местных разбойниках и других происшествиях. Аналогичные события отражались, как правило, в локальной документации, иногда в делах, связанных с судебными процессами.

б. Социальный или политический уровень - рассказы о войнах, политической и династической или внутрицер- ковной борьбе, которая истолковывалась в духе крестьянских чаяний вольности, легенд об «избавителях», о далеких «вольных землях», об антифеодальных восстаниях, о разбойниках, действия которых приобретали социальный характер и более или менее широкий размах, о «чудесах», приобретавших общегосударственное социальное или политическое значение. Соответствующие им документы - это текущие записи в общегосударственных или местных хрониках (летописях), доносы, следственные документы, приговоры, отчеты официальных лиц, иностранных послов и путешественников, частная переписка и т. п. Подобные рассказы (актуальные легенды, мемораты, слухи, толки, вести, новости и т. д.) получали значительно более широкое, иногда даже общегосударственное распространение; их исполнителей, как правило, преследовали, им противопоставлялись официальные реляции, запреты, указы и т. д.

Устный способ передачи актуальной информации, неудовлетворенность официальными трактовками событий, недоверие к ним заставляли рассказчиков (или просто передатчиков «вестей», «толков», «слухов») искать свои, иногда фантастические способы объяснения событий (установления взаимосвязей и причин, персонификации, локализации) или высказывать предположения о дальнейшем развитии событий и т. д. При этом реальные факты (необязательно постепенно и только позже, как об этом часто пишут исследователи!), как правило, сразу же, в процессе их первичной передачи (освоения, объяснения или дополнения желаемым), переплетались с вымыслом (домыслом), не имевшим, однако, открытой эстетической функции и предназначения, но очень часто образным по своей природе (прежде всего в силу нетео- ретичности мышления среды, в которой бытовали подобные рассказы).

В связи с этим, как показывает опыт изучения русских материалов, исторические документы отражали не только реальные факты, но и легенды, образовавшиеся в процессе распространения информации, и даже события, связанные с реакцией на легенды, воспринимавшиеся как равноценные фактам (например, легенды о царях или царевичах - «избавителях» и др.).

Географическая и хронологическая неравномерность распространения рассказов о настоящем порождала своеобразное их взаимоотношение с действительностью. Так, можно отметить чрезвычайно характерные и, казалось бы, парадоксальные в теоретическом отношении случаи:

а) развитие «легенды» могло обгонять действительность (ср., например, датировку легенды о гибели царевича Алексея - сына Петра I, о которой идет речь в следующей главе);

б) в основе «легенды» могло лежать истолкование вполне реальных фактов, сохранявших свои исторические очертания;

в) вместе с тем факты могли быть деформированы до неузнаваемости или просто вымышлепы.

Изучение исторических документов, отражающих процесс формирования устных рассказов на актуальные политические темы, позволяет проникнуть в сложный механизм многократного конвергентпого происхождения сюжетов на почве сходного объяснения сходных исторических событий при использовании в качестве «строительного материала» ходовых мотивов и художественных приемов исторических преданий, эпических песен, бал лад, сказок и других жанров. Об этом пойдет речь в главе «Легенда об „избавителе44 и проблема повторяемости фольклорных сюжетов».

К ПРОБЛЕМЕ ДАТИРОВКИ ФОЛЬКЛОРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

Для исторического изучения фольклора немаловажное значение имеет одна из наиболее элементарных и вместе с тем наиболее сложных проблем - датировка фольклорных произведений. Мы назвали ее элементарной, так как нет необходимости доказывать ее важность, практическую и теоретическую. Однако она всегда сложна.

Фольклорное произведение, каким мы его обычно знаем в записи, есть не только результат коллективной художественной деятельности носителей фольклора, которые участвовали в его распространении. Любое фольклорное произведение в той или иной мере вырастает из традиции и, возникнув, претерпевает в процессе бытования определенные изменения, которые накапливаются и закрепляются в тексте. Поэтому, стремясь к датировке, мы должны были бы в идеале воссоздать всю историю текста и при этом иметь в виду, что какие-то составляющие его элементы могли возникнуть до сложения того текста, историю которого мы узнали. Именно поэтому, как правило, не оправдывают себя датировки, которые основаны на хронологическом приурочении одного из мотивов, образующих интересующий нас сюжет.

Признание предыстории текста и его динамичности (и в связи с этим равноценности віаржштов, отражающих различные моменты его истории) не снимает вопроса о времени первоначального возникновения того или иного фольклорного произведения как некой относительно устойчивой и качественно своеобразной художественной и идеологической системы. Разумеется, и в этом смысле могут встретиться очень разные случаи. Если можно, например, с уверенностью утверждать, что пословица «Погиб, каїк швед под Полтавой» не возникла‘раньше 27 июня 1709 г., т. е. дня сражения русских и шведских войск под Полтавой, то изучение истории какой-нибудь волшебной сказки может увести нас через ряд сюжетных трансформаций в архаическую глубину первобытного фольклора. В последнем случае будет нелегко решить, какая именно из трансформаций (даже если нам удастся уста-

новить их последовательность) положила, начало извест-" ной нам сказке в ее позднейшем качестве.

Все эти трудности усугубляются еще и тем, что фольклорные произведения создаются изустно и для устного исполнения. Поэтому их письменная фиксация (если речь идет о времени, когда фольклористика как наука еще не существовала) всегда более или менее случайна. Подавляющее большинство фольклорных произведений известно в поздних записях, и в конечном счете догадки об их истории могут быть только гипотетичными.

Все сказанное обусловливает то, о чем мы уже говорили, - фольклористика вынуждена обычно, подобно археологии и этнографии, удовлетворяться относительной хронологией, лишь изредка, при особенно благоприятных условиях, прорываясь к конкретным датировкам (т. е. к- абсолютной хронологии).

Как показал опыт изучения русских эпических и исторических песен, даже так называемые «исторические жанры» направлены на обобщенное и художественное, а не на эмпирическое, прагматическое изображение исторического прошлого. Поэтому подлинной исторической достоверностью могут обладать только датировки, осно- ванпые на анализе идей или представлений, выраженных в интересующей нас эпической или исторической песне, балладе, сказке и т. д. Однако история народного мировоззрения и народного художественного мышления изучена еще далеко не достаточно, а некоторые возможности в этом смысле потеряны, по-видимому, безвозвратно.

Медленность развития быта, представлений, верований, форм художественного творчества феодального крестьянства, которое было основным носителем фольклора на протяжении длительного времени, обусловили многовековую популярность многих фольклорных произведений. С другой стороны, гетерогенность фольклора любого периода, одновременное существование архаических и новых форм, обычное для фольклора включение традиционных элементов в более поздние эстетические системы, создает ситуацию, при которой фольклористы в лучшем случае могут устанавливать предположительные «нижние» хронологические границы известных им явлений и очень редко могут сказать хоть что-нибудь о «верхней». Вполне естественно при этом, что исследователи стремятся как можно больше извлечь из элементов фольк-

лорного произведения, которые могли бы стать, выражаясь языком археологов, «датирующими деталями».

Таковы, например, изображения или упоминания в тексте каких-либо событий, имевших место в действительности, имен, известных по историческим документам, географических названий, связанных с определенными историческими эпизодами, и т. д.

Мы не будем анализировать фольклористическую практику сопоставления фольклорных и исторических фактов. Скажем только, что удачи или поражения исследователей на этом пути связаны не только с большей-или меньшей исторической эрудицией, смелостью или осторожностью отдельных ученых. В не меньшей степени они связаны с правильным пониманием художественной природы фольклорного жаира, к которому обращается исследователь. Назначение жанра, его художественная направленность всегда обусловливают определенный тип отражения действительности, т. е. внимание к каким-то ее сторонам и пренебрежение другими, отбор фактов, необходимых для повествования, способ их эстетической обработки, своеобразное сочетание фактов действительности и вымысла, природу этого художественного вымысла и т. д. Так, например, историческим преданиям свойственна прежде всего информативная функция. Они очень дорожат именами героев, названиями мест их деятельности, специфическими чертами их индивидуального подвига. Эстетическая функция преданий, как правило, выражена весьма слабо - текст их, как правило, аморфен. В отличие от этого эпические героические песни (например, русские былины или эпические песни южных славян) очень развиты эстетически. Текст их имеет отчетливые формальные качества. В них все подчинено обрисовке монументального образа героя-богатыря. Рассмотрение характера тех элементов эпических песен, которые, казалось бы (при исторической направленности эпоса), могли быть использованы -как «датирующие детали», приводит к выводу, что некоторые из них удерживались очень стойко и имели прямое отношение к сюжету эпической песни, к ее основному содержанию. Таковы, например, в русских былинах упоминания Киева (или Новгорода) и князя Владимира. Без них немыслима былина, они не могли быть ничем заменены. Однако даже и в этих, казалось бы, наиболее ясных случаях возникают общеизвестные хронологические загадки. В большинстве былин, в которых действие происходит в Киеве или под Киевом, фигурирует князь Владимир и татары осаждают Киев или угрожают ему. Вместе с тем татары появились на Руси в начале XIII в., а князь Владимир княжил в Киеве с 978 по 1015 г. Исследователи объясняют это противоречие двумя способами. Первый: былины об осаде Киева сложились в X-XI вв., но речь в них шла о половцах, которые позже, под влиянием событий XIII-XIV вв., были заменены татарами. Второй: известные нам былины сформировались в «татарское» время на почве идеализированных воспоминаний о расцвете древнерусского государства в X-XI вв. («эпическое время»). Таким образом, даже и в подобных случаях датировка дискуссионна. Что же касается большинства других имен и географических названий, встречающихся в былинах, то они, видимо, для сказителей и слушателей имели второстепенное значение и могли более или менее свободно заменяться, искажаться, забываться и т. д. В главе «Вариативность как проблема теории фольклора» мы продемонстрировали вариативность названия города, который освобождает Илья Муромец по дороге в Киев. Татарский хан, приводящий орду под Киев, может называться Калиным-ца- рем, Батыгой, Мамаем, Кудреванкой, Скурлой, Баданом, Ковшеем, Идолшцем и т. д. Очевидно, что опираться на столь сильно варьирующие детали для датировки воз- t никновения былины невозможно. Видимо, исполнителям было не столь важно, под каким городом и какого именно татарского хана разбил русский богатырь, но было очель важко, что оп его победил, отзывался Илья Муромец, действовал во времена князя Владимира и совершил свой подвиг по дороге в Киев.

Казалось бы, надежнее исторические события, изображаемые в фольклоре. Зависимость между историческим и фольклорным фактом на первый взгляд должна быть элементарна и ясна: сначала что-то происходит в действительности и только потом (или хотя бы относительно одновременно) это событие может обрести художественное отражение в фольклоре. Так, например, несомненно, что песня о взятии Казани могла быть сложена только после того, как Казань была взята. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что эта проблема тоже достаточно сложна.

Даже при относительно определенных указаниях иногда трудно решить, какое именно лицо пли событие отразилось в фольклорном произведении, так как обнаруживаются два или несколько сходных исторических факторов (или лиц). Например, неясно, кто из исторических Владимиров - Владимир Святославович или Владимир Мономах (или они оба) - послужил прототипом былинного Владимира, какая именно битва па Косовом поле изображается в сербском эпосе и т. д. В других случаях событие, которое рисуется в эпосе, имеет еще более обобщенный характер и вообще не представляется возможным соотнести его с тем или иным конкретным историческим фактом. Так, несмотря на совпадение имен былинного и летописного Добрыни, до сих пор никому не удалось достаточно убедительно доказать, что в былине

о бое Добрыни со змеем мы имеем дело не с традиционным архаическим сюжетом, а с прямым отражением факта - крещения Новгорода историческим Добрынек или хотя бы с приспособлением унаследованного сюжета к изображению этого события. Доводы, имеющиеся в распоряжении сторонников историчности былинного Доб- рыни (совпадение имен и традиция аллегорического изображения язычества в древней письменности и ИКОНОн графии), нейтрализуются по крайней мере равноценными доводами их противников (имя Добрыни, вероятно, было довольно широко распространено на Руси, сюжет «бой со змеем» -существует в фольклорной традиции.многих народов как вполне самостоятельный и не имеющей обязательного аллегорического смысла).196

И, наконец, даже в том случае, когда, казалось бы, не должно было возникать сомнение в связи фольклорного мотива (или сюжета) и определеннЪго исторического» факта, могут встретиться теоретически непредвиденные, парадоксальные обстоятельства. Так, например, большинство исследователей соотносит русскую историческую песню «Гнев Грозного на сына» с убийством Иваном IV сына в 1581 г.197 Однако это не мешает датировать эту песню самыми различными способами. Перечислю варианты датировки: 1581 г., 1580-1590 гг., первая четверть. XVII

в. Не будем рассматривать аргументацию сторон- киков каждой из этих датировок - она известна. Значительный интерес для нас представляет предположение, высказанное В. Я. Проппом и Б. Н. Путиловым (и несколько раньше по другим соображениям А. А. Морозовым). Оно заключается в том, что песня могла возникнуть до 1581 г.198 Предположение это было встречено с недоверием. Привычнее было думать, что песня могла возникнуть после 1581 г. как отражение реального убийства царевича Ивана. «Отдельные» несовпадения (в песне фи- гурирует не царевич Иван, а царевич Федор, царевич не казнен и т. д.) не смущали - песня в своем первоначальном виде могла «точнее» отражать исторический факт, но в процессе бытования подвергнуться искажениям. Здесь действовала инерция недоверия к поздним записям, характерная для старой фольклористики. Допускалось, что могли произойти любые искажения. В связи с этим нам хотелось бы напомнить о чрезвычайно выразительном факте, упоминавшемся уже нами в книге «Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв.»,199 и рассмотреть его специально в интересующем нас аспекте. Он кажется нам интересным, так как, с одной стороны, речь идет о сходном историческом событии - убийстве царем Петром I царевича Алексея, с другой - представляется возможным оперировать не более или менее убедительными логическими доводами, а надежно датированным документом, свидетельствующим о том, что легенда о покушении Петра на жизнь сына возникла по крайней мере за 13 лет до его действительной гибели.

В 1705 г. посол Петра в Париже А. А. Матвеев пи- .сал генерал-адмиралу Ф. А. Головину о слухе, который проник из России через Польшу во Францию: «Из Парижа, ноября 17, 1705.. . Притом он (Дебервиль, французский королевский чиновник, - К. Ч.) спрашивал меня за сяовом, что истинно ли то, будто сего месяца (число неразборчиво, - К. Ч.) их король писали из Польши с Почтою, чт& великий государіь наш при забавах некоторых разгневался на сына своего. Велел его принцу Александру (т. е. князю А. Д. Меншикову, - К. Ч.) казнить, который, умилосердясь, тогда повесить велел рядового солдата вместо сына.

Назавтрове будто хватился государь: „Где мой сын?‘\ Тогда принц Александр сказал, что то учинено над ним, что он указал. Потом от печали будто был вне себя. Пришел тогда принц Александр, увидел, что -государю его стало жаль; тотчас перед него жива царевича привел, что учинило радость неисповедимую ему».200

Пересказ А. А. Матвеева весьма напоминает песню «Гнев Грозного на сына». Документ этот дал повод II. И. Калецкому, познакомившемуся с ним по неисправной публикации С. М. Соловьева, считать, что речь идет -

о прозаической передаче песни о Грозном, в которой Петр заменил Грозного, Алексей - Федора,201 а Меньшиков - Никиту Романовича. Изучение легенд об Алексее показало, что для такого заключения нет никаких основании. А. А. Матвеев пересказал одну из современных ему и вполне самостоятельно возникших легенд о царевиче Алексее. В те годы бытовали и другие рассказы о покушении Петра на Алексея.202 Если учесть при этом, что конфликт царя Петра с сыном был весьма затяжным (он начался еще в 1697-1698 гг., во время стрелецкого бунта в Москве, и тянулся до 1718 г.), то следует признать, что народное воображение обогнало реальное развитие событий и создало сюжет, который не опирался на уже существующие факты, а естественно вытекал из обстановки затяжного конфликта, волновавшего всю страну.203 Нельзя не отметить, что подобная возможность не допускается при исследовании взаимоотношений фольклорных произведений и действительности.

Литература и библиотековедение

Основные проблемы современной фольклористики. У современной фольклористики те же самые проблемы что и у академических школ новые. Проблемы: вопрос о происхождении фольклора. проблемы изучения нового нетрадиционного фольклора.

11. Основные проблемы современной фольклористики.

Современная фольклористика наследует богатство академических школ, при этом снимая преувеличения.

У современной фольклористики те же самые проблемы, что и у академических школ + новые.

Проблемы :

Вопрос о происхождении фольклора .

Проблема сказителя – соотношения индивидуального и коллективного начала в фольклоре.

Была поставлена в XIX веке, но решалась в XX веке.

Добролюбов: «В книге Афанасьева не соблюден принцип жизненного начала» - неизвестно, кто и когда записал фольклорный текст.

Существуют разные типы сказителей.

В XX в проблемой занимался М.К. Азадовский

- проблема взаимодействия литературы и фольклора .

Фольклор необходим для адекватного восприятия литературного текста.

Д.Н. Медриш

- проблема изучения различных фольклорных жанров и конкретных произведений.

Проблема собирания фольклора – необходимо успеть собрать то, что ещё помнится; появляются новые жанры фольклора.

- проблемы изучения нового, нетрадиционного фольклора .

Нетрадиционный фольклор:

Детский

Школьный

Девические и дембельские альбомы

- «разговорный» фольклор – разговор по телефону, разговор в общественном транспорте.

Студенческий фольклор.

После крушения СССР вновь стали выходить журналы о фольклоре:

«Живая старина»

« Arbem mundi » («Мировое древо»)

В XX веке проблемы решались с точки зрения либо мифологической, либо исторической школы.

В XIX - начале XX в. выработались основные методы записи и изучения фольклора.

Метод «Включенного наблюдения» (используется при стационарной форме собирательской работы). При использовании данного метода создаются условия непринужденного общения во время сбора материала. Информанты составляют естественную коммуникативную среду собирателя. Специфика собирательской работы состоит в том, что тексты фиксируются в ситуации беседы, но не специально организованного интервью, поэтому в такой обстановке не всегда возможно применение диктофона, часть текстов записывается по памяти. Преимущества собранного таким образом материала состоят в том, что тексты наблюдаются в естественной обстановке, беседа с информантом спровоцирована только заинтересованностью собирателя, а не вопросами анкеты. При этом фиксируется контекст беседы, статусные, половозрастные характеристики собеседников. К недостаткам собирания материала методом "включенного наблюдения" можно отнести, во-первых, небольшое количество текстов, что определяется сознательной неактивной позицией собирателя, во-вторых, неточность фиксации текстов (оказываются упущены как фонетические характеристики, так и обозначения ритмических периодов разговора, отдельные вводные слова, необходимые для анализа иллокутивных установок текста.

Статистический метод (был разработан Б.К.Малиновским) - проводится на основе составления карт и таблиц.

Системный (комплексный) метод предполагает всестороннее изучение фольклора, в соотношении с определенными бытовыми, этнографическими реалиями.

Картографический метод имеет целью выявление географии распространения тех или иных жанров фольклора, изучение фольклорных явлений «в пространстве и во времени». Это стратегический метод, рассчитанный на длительное исследование. Картографирование может проводиться по этническому, территориальному, временному принципам и позволяет проследить распространенность и формы бытования жанров фольклора у различных народов и этнических групп в разные периоды их истории. Изучение фольклора методом картографирования требует большой подготовительной организационной и собирательской работы, и, как правило, нуждается в объединении и координации фольклористов. Так, предварительно составляется программа картографирования, проводится работа по выявлению и систематизации имеющихся материалов, выявляются лакуны, составляются специальные карты, вырабатываются принципы нанесения материалов на карту.

В XIX - начале XX в. сформировались основные направления (школы) исследователей народного творчества.

Основоположником мифологической школы стал ученый-фольклорист ф.И. Буслаев, который вслед за братьями Гримм установил связь фольклора, языка, мифологии, выделил принцип коллективной природы художественного творчества народа.

Школа заимствования указывала на удивительное сходство многих фольклорных произведений у народов Запада и Востока, ставила вопрос о культурно-исторических связях между народным творчеством разных народов. Теория заимствования нашла в России многих последователей (Г.Н. Потанин, Ф.И. Буслаев).

Наиболее влиятельной в ХГХ - начале XX в. была историческая школа. Принципы исторической школы окончательно оформились в середине 90-х гг. ХГХ в. в обобщающем труде В. Ф. Миллера «Очерки русской народной словесности». Так, исследователь былин, например, должен был ответить на четыре основных вопроса: где, когда, в связи с какими историческими событиями она была создана и на какие поэтические источники опирались ее создатели. Они изучали памятники фольклора и древнерусской письменности, извлекая из летописей многочисленные параллели с реальной историей народа. Так были установлены прототипы былинных героев, названий, а также реальные события, легшие ив основу сюжетных ситуаций былин.

Несмотря на жесткую критику оппонентов, упрекавших ученых за «теорию аристократического происхождения былин», традиции исторической школы в русской фольклористике XX в. развивались.

Так, Б.А. Рыбаков, отвечая оппонентам, настаивал на уяснении глубоких связей эпоса с конкретной историей Древней Руси. В своих исследованиях Рыбаков широко использовал летописи, факты истории и археологии 14 .

Среди современных методов или подходов исследования фольклора необходимо назвать типологический, объясняющий не отдельные факты, а устанавливающий закономерности. Так, типологическое сходство проявляется в фольклоре разных народов в специфическом типе народного творчества (устность, коллективность, традиционность, вариативность и проч.). Типологически сходны формы и способы бытования. Типология объясняет те поразительные факты сходства и совпадений, которые нельзя объяснить ни заимствованием, ни генетическим родством народов.

Таким образом, разнообразие подходов в изучении народного творчества говорило о попытках переживающей свое становление фольклористики охватить весь предмет как сложную систему многих жанров.

В XX веке для ряда фольклористов альтернативой упрощенно-социологического подхода стали методы формального исследования: структурно-типологический метод анализа, предполагающий выявление инвариантных моделей жанров, сюжетов, мотивов и историко-типологический метод, предполагающий изучение фольклорных произведений в историческом и этнографическом контексте.

Процессы истории фольклора исследует историческая поэтика, созданная как особое направление А.Н. Веселовским. В ее рамках рассматриваются поэтические роды, жанры, стилевые системы - как в целом, так и в своих конкретных проявлениях. Историческая поэтика исследует связи устного народного творчества с письменной литературой, музыкой, изобразительным искусством.

В последнее время отчетливо обозначилась тенденция комплексного изучения фольклора, языка, мифологии, этнографии, народного искусства как слагаемых единой культуры народа.

Любой метод предполагает опору на факты. В жизнь фольклористов вошли новые технологии, повышающие точность и качество записей, упрощает механические операции по учету и систематизации материала, поиску необходимой информации.

Существуют центры филологического, музыковедческого, хореографического изучения народного творчества, региональные фольклорные центры и Дома народного творчества со своими архивами, периодическими и научными изданиями.

Изучение народной хореографии. Особая проблема - изучение русского традиционного танца. Следует отметить, что и сегодня во многом фольклорный танец остаётся малоизученным, и наши представления о нём чаще основываются не на научных фактах, а на «мифах». Первопричину сложившегося положения следует искать в явной недостаточности экспедиционной исследовательской практики. Сравнивая два близких направления этнографии: этномузыкологию и этнохореологию, невозможно не заметить огромную разницу в их развитии. За последние два века в России записаны тысячи народных песен, опубликованы сотни песенных сборников. В советский период появился ряд научных центров с обширными аудиофондами, которые систематически пополняются и обрабатываются. Постоянный научный поиск и дискуссии позволили сформироваться нескольким школам специалистов-этномузыкологов.

Совершенно иначе обстояло дело с этнохореологией. Записи и публикации аутентичных танцев осуществлялись чрезвычайно редко. Описания танцев давались не в точном соответствии с аутентичными оригиналами, а в обработках либо в авторской интерпретации и часто выдавались за оригиналы. Практически не было исследований по народной терминологии. Специалистов, изучающих народный танец, не готовило ни одно учебное заведение, что не способствовало возникновению обширной и плодотворной научной дискуссии.

В 1987 г. в Новгороде проходил Международный форум народного танцевального творчества под эгидой ЮНЕСКО. Участниками форума из разных стран были приняты рекомендации российским хореографам, включающие в себя 18 пунктов. Перечислим некоторые из рекомендаций: «постановка вопроса о необходимости серьёзного обучения хореографов народным традициям»; «организация творческих мастерских и научных симпозиумов»; «создание рабочей группы уточнения терминов, употребляющихся в народной хореографии и хореологии»; «создание национальных архивов народных танцев...».

Все эти вопросы и сегодня остаются актуальными и практически нерешенными. Для повышения уровня изученности народного танца основой будущих исследований должна стать региональная природа традиционного танца. В общерусской хореографической традиции выделяется несколько

Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. - М., 1963.

Оригинальных региональных исполнительских стилей, которые отличаются танцевальной лексикой, манерой исполнения и жанрово-репертуарным составом. Именно это своеобразие различных регионов и составляет богатство русского традиционного танца.

Однако в последнее время наметилась положительная тенденция в обращении к истокам русской народной хореографии, началась работа по поиску и фиксации аутентичных оригиналов народной хореографии, которая в последнее пятилетие стала предметом экспедиционной практики многих фольклорных и исследовательских коллективов.. Появившиеся новые репертуарные сборники, научные исследования в области традиционной хореографии, более активное обращение хореографов к народной тематике позволяют надеяться на дальнейшее развитие в России исследований, посвященных народной хореографии, в том числе в вопросе изучения всего спектра русских региональных танцевальных стилей.

Методы изучения народного искусства (декоративно-прикладного творчества и народных промыслов и ремесел). Изучение народного творчества - одна из наиболее молодых отраслей гуманитарной науки. Эта отрасль науки складывается во второй половине XIX в. В этот период закладываются основы фольклористики, параллельно с изучением фольклора начинается собирание предметов русской старины. Предпринимаются первые археологические раскопки и архивные изыскания. Расширяются понятия о национальном наследии, появляются первые публикации. Большое значение имеют работы выдающегося филолога, блестящего знатока русской литературы Ф. И. Буслаева, обратившегося к важнейшим проблемам происхождения, эволюции, а также народности русского искусства. Буслаев поставил вопрос о тесной связи и взаимодействии народной поэзии с народным искусством, публикуя целый ряд интереснейших, ранее неизвестных памятников.

И. Е. Забелин, принадлежавший к числу ученых, впервые обратившихся к изучению истории культуры нашей страны, рассматривал русское искусство как явление глубоко самобытное. Ему принадлежит мысль о национальной, своеобразной системе художественного мышления, присущей именно русскому традиционному искусству.

Основоположником науки о русском декоративно-прикладном искусстве был В. В. Стасов, он впервые раскрыл художественную ценность современного ему крестьянского искусства, усматривая в нем глубокие связи с древней культурой, и стремился противопоставить самобытное начало древнерусского искусства византийскому влиянию. Для нас чрезвычайно велико значение его трудов, по существу первых серьезных аналитических работ в области народного искусства. Новаторство Стасова сказалось и в том, что он рассматривал произведения народного искусства не только как предметы для коллекционирования: он предлагал современным ему художникам использовать в своей практике народное творчество как подлинное искусство, имеющее глубокие национальные традиции. Однако, отстаивая самобытность русской культуры, Стасов придавал слишком большое значение влиянию на нее культур Среднего и Ближнего Востока.

В конце ХГХ в. интерес к народному быту и творчеству все более расширяется. Появляются разнообразные публикации уже не только памятников старины, но и произведений современного народного искусства.

В конце XIX - начале XX в. в печати находят отражение попытки ряда земских деятелей, в том числе и художников, непосредственно работавших с кустарями, поддержать приходящие в упадок промыслы, сохранить сокровища народного творчества. Так, С. А. Давыдова оставила целый ряд трудов по женским народным промыслам, в частности о русском кружеве, истории этого традиционного промысла, технике производства, отдельных центрах кружевоплетения. В сборнике «Кустарная промышленность России» были опубликованы интересные сведения по таким женским промыслам, как вышивка, золотное шитье, ткачество.

В этот период земские организации играли очень значительную роль в судьбах народных промыслов. Предпринимаемые ими обследования кустарных производств, с целью оказания им реальной помощи, зафиксированы в докладах, статьях, справочниках. Тщательно собранные земскими деятелями сведения по статистике, экономике промыслов и технике производства - ценнейший фактический материал для научных исследований. Земскими организациями изданы многотомные иллюстрированные сборники по кустарным промыслам всей России и по отдельным районам, описания выставок народного искусства, труды съездов деятелей кустарной промышленности.

В начале XX в. появляются исследования, посвященные отдельным видам народного художественного производства, которое раскрывается как большое национальное искусство.

Так, на протяжении 1910-1912 гг. вышли в свет 12 выпусков альбома А. А. Бобринского, объединенных общим названием. Это был большой вклад автора в культуру России. Альбомы

знакомили читателей с сокровищами русского искусства, а также служили материалом для работ исследователей и художников. Труд Бобринского - богатейший источник не только добросовестно собранного, но и систематизированного автором обширного материала. Здесь же впервые была сделана попытка точно указать места бытования большинства изделий.

Наряду с такими обобщающими широкий материал работами, как альбомы Бобринского, появляются издания, посвященные отдельным народным промыслам, с описанием истории их возникновения и техники производства.

Видную роль в изучении народного искусства сыграл Н. Д. Бартрам, художник по специальности, организатор уникального по своему собранию Музея игрушки. В прошлом деятель земства, работавший с кустарями, он уделял большое внимание изучению экономики промыслов. В среде художников - членов объединения «Мир искусства», отстаивавших эстетские взгляды, среде, казалось бы, далекой от проблем развития народного искусства, возникает величайший интерес к нему. А.Бенуа, говоря об оригинальности народного творчества, горячо протестует против насильственного внедрения в промыслы чуждых влияний, приводящих к упадку - художественную культуру. Те же мысли звучат в статьях И. Билибина, И. Грабаря, говорящих о необходимости, во что бы то ни стало спасти народное искусство от угрожающей ему гибели.

В конце ХГХ - начале XX в. активно работают музеи. Строгановское училище, Московский исторический музей и другие систематически собирают материалы по национальному искусству, организуют экспедиции в разные районы России. Среди частных коллекций особенно ценно уникальное собрание русских костюмов разных губерний и разнообразных предметов народного декоративно-прикладного искусства Н. Шабельской. Публикации принадлежавших Шабельской выдающихся образцов народного творчества был посвящен специальный выпуск журнала «Студио». Таким образом, во второй половине ХГХ начале XX в. был собран, осмыслен и частично опубликован ценнейший материал.

Новый этап в изучении народного искусства наступает после революции. В условиях развития советской культуры возникает новое отношение к народному творчеству, которое способствовало появлению отрасли искусствоведческой науки, посвященной проблематике искусства народных промыслов и изучению их истоков. Отечественная наука советского периода стремилась к активному вмешательству в судьбы промыслов, её основной целью было содействие развитию народного искусства. Многие работы 20-30-х годов - это острая полемика по вопросу восстановления основ народного творчества. Поэтому вопросы изучения лучших традиций русского искусства и их творческой переработки становятся особенно актуальными. К числу достижений советской науки относится организация выставок в Государственном историческом музее в 1922-1923 гг., впервые широко ознакомивших общественность с крестьянским творчеством. Это были первые научно построенные экспозиции, где систематизировался обширный материал. Строго научный отбор материала позволил ученым выявить определенные закономерности в развитии народного искусства, сделать ряд теоретических обобщений.

Особое значение для отечественного искусствоведения имеет работа «Крестьянское искусство» В. С. Воронова - одного из руководителей экспедиций и организаторов выставок в Историческом музее. В ней получили научную разработку вопросы местного своеобразия. В. С. Воронов вырабатывает убедительный метод описания и анализа памятников народного искусства, позволяющий раскрыть его специфику. В работах Воронова, посвященных резьбе и росписи по дереву, получают дальнейшее развитие положения, лишь намеченные в свое время в трудах Бобринского; Воронов дает классификацию народного орнамента и устанавливает наличие школ художественной росписи: северодвинской, нижегородской, городецкой. Эта классификация сохраняется в искусствоведении до настоящего времени.

В 20-30-е годы вопросы народного искусства интересуют широкий круг исследователей. Во всестороннее изучение народного творчества большой вклад вносят труды археологов и этнографов. Среди историко-археологических работ значительна статья В. А. Городцова, посвященная вопросу происхождения ряда сохранившихся в народном творчестве древних мотивов. Его работа содержит подробную иконографию древних образов, ставших традиционными в народном искусстве.

Чрезвычайно ценны труды этнографов, основанные на полевом сборе материала, содержащие подробные описания предметов народного быта, техники их производства, орнаментальных украшений. Наиболее интересно и полно освещены вопросы, связанные с народной одеждой, в работах Н. П. Гринковой, М. Е. Шереметьевой, Н. И. Лебедевой, Е. Н. Клетновой.

В 30-е годы наряду с обширной собирательской и научной деятельностью было положено начало большой практической работе непосредственно с существующими народными промыслами. В эти годы развернул активную деятельность Кустарный музей (ныне Музей народного искусства), на базе которого в 1931 г. был создан Научно-исследовательский институт художественной промышленности (НИИХП), осуществлявший художественное руководство промыслами. Во главе института становятся такие видные ученые, как В. С. Воронов, А. В. Бакушинский, позже - В. М. Василенко. Сбором материала в музеях и промыслах занимались Л. И. Свионтковская-Воронова - автор серьезной работы о резной кости, В. Я. Яковлева, 3. Д. Кашкарова, Е. Г. Теляковский.

Этот период нашел наиболее яркое отражение в трудах крупного ученого А. В. Бакушинского, сочетавшего научную, литературную работу с практикой. Он нашел новую методику исследования и анализа произведений народного искусства.

Методы исследования и взгляды А. В. Бакушинского получают дальнейшее развитие в трудах В. М. Василенко, созданных на основе собранного им обширного материала. М.Василенко в своих работах 30-х годов, посвященных отдельным видам промыслов, дает яркую характеристику народного творчества, акцентируя внимание на искусстве досоветского периода. Его монография «Северная резная кость» посвящена холмогорским костерезам.

Как итог деятельности 1930-х годов в области науки и практической работы с промыслами Институтом художественной промышленности был подготовлен сборник «Народное искусство СССР в художественных промыслах». В написании статей приняли участие А. В. Бакушинский, В. М. Василенко, В. С. Воронов, Г. В. Жидков, Е. М. Шиллинг и др. В сборнике излагалась краткая история и характеристика промыслов, в доступной и яркой форме рассказывалось о творческих достижениях мастеров народного искусства за два десятилетия Советской власти.

С трудами отечественных ученых в послевоенный период связана новая ступень в развитии искусствоведения, для которой характерно обращение к значительно более широкому кругу материалов, остававшихся ранее неизвестными.

Значительным событием в исторической науке было издание труда Б.А. Рыбакова «Ремесло древней Руси», подытожившего многолетнюю исследовательскую работу автора в области археологии. Обширный труд Рыбакова ознакомил ученых с целой группой неизвестных ранее замечательных декоративных изделий мастеров далекого прошлого. Новые данные археологии позволили более уверенно говорить о степени развития народных ремесел в глубокой древности, их распространенности и многообразии.

Изучение истоков народного искусства дало возможность шире ставить вопрос о его происхождении, развитии и специфике. Углубляя исследования В. А. Городцова, Рыбаков уделяет большое внимание вопросам происхождения мотивов народного орнамента, подчеркивая их художественную значимость и стремясь найти связующее звено между композициями, бытующими в современной вышивке, и их древнейшими прототипами.

В области исследования корней русского народного орнамента работал Л. А. Динцес, этой теме посвящены его труды «Древние черты в русском народном искусстве», «Русская глиняная игрушка». В среде этнографов вопросами, связанными с народным искусством, занимались Е. Э. Бломквист, Н. И. Лебедева, Г. С. Маслова. Собранный ими обширный материал содержит ценные и обстоятельные сведения о народном жилище, одежде, узорном ткачестве.

Таким образом, фундаментальные труды историков и этнографов, статьи и публикации в журналах «Советская этнография» и «Советская археология» содержали много новых данных о развитии русской культуры.

В 40-50-е годы ведущими в советском искусствоведении явились труды А. Б. Салтыкова. Работая в основном в области керамики, он затронул в своих трудах целый ряд общих проблем развития народного искусства, продолжая начатое Стасовым, Вороновым, Бакушинским. Им впервые были поставлены многие вопросы специфики декоративного искусства. А. Б. Салтыков уделял основное внимание вопросам традиций и новаторства, писал об особенностях решения художественного образа в творчестве народных мастеров, касался проблемы синтеза, как характерной особенности декоративного искусства.

Метод А. Б. Салтыкова заключался в творческом подходе к традиционному искусству: он искал пути использования традиций прошлого в современном искусстве, применительно к современному быту.

Для Научно-исследовательского института художественной промышленности послевоенные годы были периодом интенсивной деятельности по дальнейшему сбору и публикации материалов о

народном искусстве и практической работы с промыслами. Начинается коллективная работа по созданию серии книг «Художественные промыслы РСФСР». Таким образом, были представлены все современные русские промыслы, многие из которых ранее не были освещены в литературе. Обработка экспедиционных материалов, сравнение их с вещами из собраний музеев приводят к новым открытиям, позволяют уточнить центры промыслов, локализовать художественные школы. Особенно интересные результаты дают комплексные экспедиции сотрудников институтов и музеев: историков, архитекторов, искусствоведов. Руководящую роль в организации этой работы сыграл И. Э. Грабарь.

Государственный Русский музей в Ленинграде издал ряд работ, посвященных народной деревянной скульптуре, вышивке и кружеву.

Необходимо упомянуть вклад в науку о народном искусстве, сделанный местными собирателями М. Рехачевым, Д. В. Прокопьевым, М. П. Званцевым, И. Н. Шатровым, которые издали в предвоенные годы и после войны ряд монографических исследований по отдельным народным промыслам.

Среди научных изданий значительны работы В. М. Василенко. Его монография «Искусство Хохломы» посвящена вопросу о стилистических художественных особенностях хохломской росписи. Большим событием явилась организация в 1957 г. издания журнала «Декоративное искусство СССР», на страницах которого публикуются статьи по разным вопросам народного искусства. Первый номер журнала был целиком посвящен народному искусству.

Большую роль в популяризации русского народного искусства сыграла работа М. А. Ильина «Русское декоративное искусство» (М., 1959), переведенная на несколько иностранных языков.

В 1960 г. вышла работа С. М. Темерина «Русское прикладное искусство», освещающая творчество как мастеров народных промыслов, так и художников промышленности. Автор уделил большое внимание советскому прикладному искусству 30-х годов, очень мало затронутому в литературе, и охарактеризовал его с позиций современных ему эстетических воззрений.

На современном этапе существуют определенные трудности в анализе источников, поскольку вновь издаваемые работы носят, в основном, узкоспециализированный искусствоведческий характер.

Изучая произведения народного искусства, созданные в различные периоды, можно выявить в приемах мастерства, в сюжетах и орнаменте живую связь с многовековой национальной культурой. В условиях ремесленного производства происходило и активное усвоение достижений одновременно работающих мастеров. Общим достоянием быстро становились технические усовершенствования, изобретения и новые мотивы, сюжеты и композиции.

Общими были не только навыки работы в области вышивки, ткачества, росписи и резьбы по дереву, но и ассортимент создаваемых вещей, их форма и характер декоративного оформления. В результате традиционный круг образов и приемов народного декоративного искусства непрерывно обогащался новыми темами, мотивами и сюжетами.

Можно высказать предположение, что в настоящее время художественные промыслы являются одновременно и отраслью промышленности, и областью народного творчества.

Сочетание традиций и новаторства, стилевых особенностей и творческой импровизации, коллективных начат и взглядов отдельной личности, рукотворное™ изделий и высокого профессионализма характерные черты творческого труда мастеров и художников промыслов.

В век технического прогресса, машин и автоматики, стандарта и унификации изделия художественных промыслов, выполненные в основном вручную, в большинстве своем из природных материалов, приобрели особое значение.

Таким образом, к настоящему времени сложилась следующая проблематика исследований народного художественного творчества:

1. Этнологические исследования, раскрывающие взаимосвязи традиционного уклада жизни, национального характера и своеобразие художественного творчества того или иного народа.

2. Фольклористические исследования, фиксирующие образцы народного художественного творчества и изучающие историю русской фольклористики.

3. Искусствоведческие исследования, направленные на анализ художественно-эстетических особенностей любительского искусства (художников-самоучек, самодеятельных авторов).

4. Социологические исследования, выявляющие роль и место НХК в жизни этноса, тенденции и социальные факторы развития.

5. Педагогические исследования НХК, помогающие определить духовно-нравственные ценности и творческие способности личности в процессе непрофессиональной художественной деятельности.

Современные российские ученые используют разнообразные методы научных исследований:
эмпирические методы; анкетирование; наблюдение; тестирование, беседы, социометрия; анализ
и контент-анализ; системный анализ; педагогическое моделирование; педагогический

эксперимент, что позволяет им выполнять теоретические исследования НХК (выявление сущности, принципов, функций, закономерностей развития НХТ) и прикладные исследования (изучение конкретных процессов и явлений в развитии НХТ).

Вопросы и задания для самопроверки:

1. Раскройте сущность понятия «фольклористика»

2. Расскажите об основных этапах развития русской фольклористики.

3. Охарактеризуйте методы исследования народного искусства (декоративно-прикладного творчества).

4. Перечислите основные методы собирания и изучения народного художественного творчества.

5. Подготовьте доклад на тему «Становление и развитие отечественной фольклористики», «Первые сборники произведений фольклора в России», «Творчество выдающихся собирателей и исследователей фольклора (Киреевских, В.И. Даля, А.Н. Афанасьева, Г.С. Виноградова, Е. А. Покровского, В.Я. Проппа, Б.Н. Путилова и др., на выбор)».

Список литературы

1. Азадовский М.К. История русской фольклористики. - М.: Учпедгиз, 1958. Т. 1. - 479 с; 1963. Т.2. -363 с.

2. Асафьев Б.В. О народной музыке / Сост. И.И. Земцовский, А.Б. Кунанбаева. - Л.: Музыка, 1987. -247 с: нот.

3. Банин А.А. Русская инструментальная музыка фольклорной традиции. - М.: Изд-во гос. респ. центра рус. фольклора, 1997. - 247 с: нот.

4. Богатырев Ц.Г. Вопросы теории народного искусства. - М.: Искусство, 1971. - 544 с.

5. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / Ред., вступ. ст. и примеч. В.М. Жирмунского. - Л.: Гослитиздат, 1940. - 364 с.

6. Восточнославянский фольклор: Словарь научной и народной терминологии / Под ред. В.Е. Гусева, В.М. Гацак; Отв. ред. К.П. Кабашников. - Минск: Навука i тэхшка, 1993. - 478 с.

7. Гиппиус Е.В. Обзор важнейших сборников музыкальных записей русских народных песен с 60-х годов XVIII века до начала ХГХ века // Материалы и статьи к 100-летию со дня рождения Е.В. Гип­пиуса / Ред.-сост.: Е.А. Дорохова, О.А. Пашина. М.: Композитор, 2003. С. 59-111.

8. Гусев В.Е. Русская народная художественная культура (теоретические очерки) / Санкт-Петербург, ин-т театра, музыки и кинематографии. - СПб., 1993. - 110 с.

9. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. - Л.: Наука, 1991. - 207 с.

10. Иванова Т.Г. Русская фольклористика начала XX века в биографических очерках. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1993.-203 с.

11. Минц СИ., Померанцева Э.В. Русская фольклористика: Хрестоматия. 2-е изд. - М.: Высш. шк., 1971. -416с.

12. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. - СПб.: Наука, 1994. - 240 с.

13. Руднева А.В. Русское народное музыкальное творчество: Очерки по теории фольклора. - М.: Композитор, 1994. - 222 с: нот.

14. Русская мысль о музыкальном фольклоре. Материалы и документы / Сост. П.А. Вульфиус. - М.: Музыка, 1979. - 367 с: нот.

15. Русское народное поэтическое творчество: Хрестоматия по фольклористике / Сост. Ю.Г. Круглое. -М.: Высш. шк., 1986. - 535 с.

16. Славянские древности: Этнолингвистический словарь: В 5 т. / Под ред. Н.И. Толстого. - М.: Международные отношения, 1995. Т. 1: (А-Г). - 584 с; 1999. Т. 2: (Д-К). - 704 с; 2004. Т. 3: (К-П). -704 с.

17. Библиографическая серия «Русский фольклор», основанная М.Я. Мельц: Русский фольклор: Библиографический указатель. 1945-1959 / Сост. М.Я. Мельц. - Л.: Изд-во б-ки АН, 1961. - 402 с; То же. 1917-1944. Л., 1966. - 683 с; То же. 1960-1965. Л., 1967. - 539 с; То же. 1901-1916. Л., 1981. - 477 с; То же. 1966-1975. Л., 1984. Ч. 1. - 420 с; 1985. Ч. 2. - 385 с; То же. 1976-1980 / Сост. Т.Г. Иванова. Л., 1987. - 399 с; То же. 1881-1900. Л, 1990. - 500 с; То же. 1981-1985. СПб., 1993. -

543 с; То же. 1800-1855. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. - 262 с; То же. 1991-1995. СПб., 2001. -642 с.

18. Из истории русской советской фольклористики. - Л.: Наука, 1981. - 277 с.

19. Из истории русской фольклористики. - Л.: Наука, 1990. Вып. 3. - 278 с; То же. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. Вып. 4-5. - 598 с.

20. Картографирование и ареальные исследования в фольклористике: Сб. ст. / Сост. О.А. Пашина. - М., 1999. - 220 с. (Тр. гос. рос. академии им. Гнесиных; Вып. 154).

21. Методы изучения фольклора: Сб. науч. тр. / Отв. ред.: В.Е.Гусев. - Л.: Лениздат, 1983. - 154 с. (Фольклор и фольклористика; Вып. 7).