Лисицкий Эль (Лазарь Маркович). Лисицкий лазарь маркович Семья и судьба

(1890-1941) работал в нескольких областях искусства. Он был архитектором, художником, книжным графиком, дизайнером, театральным декоратором, мастером фотомонтажа, оформителем выставок. В каждую из этих областей он внес свой вклад, вошел в практику и историю развития искусства первой половины XX века. Лисицкий окончил архитектурный факультет Высшей технической школы в Дармштадте (1909-1914) и Рижский политехникум (1915-1918). Универсальность Лисицкого как художника и стремление его работать в нескольких областях искусства - это не просто особенность его дарования, а в значительной степени потребность той эпохи, когда во взаимодействии различных видов искусства складывались черты современной эстетической культуры. Лисицкий был одним из тех, кто стоял у истоков новой архитектуры и оказал своими творческими и теоретическими работами значительное влияние на формально-эстетические поиски архитекторов-новаторов.

Лазарь Маркович (Мордухович) Лисицкий родился в семье ремесленника-предпринимателя Мордуха Залмановича Лисицкого и домохозяйки Сарры Лейбовны Лисицкой 10 (22) ноября 1890 в с. Починок Смоленской губернии. Окончил реальное училище в Смоленске (1909). Учился на архитектурном факультете Высшей политехнической школы в Дармштадте и в Рижском политехническом институте, эвакуированном во время Первой мировой войны в Москву (1915-1916). Работал в архитектурном бюро Великовского и Клейна.

С 1916 года участвовал в работе Еврейского общества поощрения художеств, в том числе в коллективных выставках общества в 1917 и 1918 годах в Москве и в 1920 году в Киеве. Тогда же, в 1917 году занялся иллюстрацией изданных на идише книг, в том числе современных еврейских авторов и произведений для детей. С использованием традиционной еврейской народной символики создал марку для киевского издательства «Идишер фолкс-фарлаг» (еврейское народное издательство), с которым он 22 апреля 1919 года подписал контракт на иллюстрацию 11 книг для детей. В этот же период (1916) Лисицкий принял участие в этнографических поездках по ряду городов и местечек белорусского Поднепровья и Литвы с целью выявления и фиксации памятников еврейской старины; результатом этой поездки явились опубликованные им в 1923 году в Берлине репродукции росписей могилёвской синагоги на Школище и сопроводительная статья на идише «Воспоминания о могилевской синагоге», журнал «Милгройм» - единственная теоретическая работа художника, посвящённая еврейскому декоративному искусству.

В 1918 году в Киеве Лисицкий стал одним из основателей «Култур-лиге» (идиш: лига культуры) - авангардного художественного и литературного объединения, ставившего своей целью создание нового еврейского национального искусства. В 1919 году по приглашению Марка Шагала переехал в Витебск, где преподавал в Народном художественном училище (1919-1920).

В 1917-19 годах Лисицкий посвятил себя иллюстрации произведений современной еврейской литературы и в особенности детской поэзии на идише, став одним из основателей авангардного стиля в еврейской книжной иллюстрации. В отличие от тяготевшего к традиционному еврейскому искусству Шагала, с 1920 года Лисицкий под влиянием Малевича обратился к супрематизму. Именно в таком ключе выполнены более поздние книжные иллюстрации начала 1920-х годов, например к книгам «Шифс-карта» (1922), стихи Мани Лейба (1918-1922), Равви (1922) и другим. Именно к берлинскому периоду Лисицкого относится его последняя активная работа в еврейской книжной графике (1922-1923). После возвращения в Советский Союз Лисицкий к книжной графике, в том числе еврейской, больше не обращался.

С 1920 года выступал под артистическим именем «Эль Лисицкий». Преподавал в московском Вхутемасе (1921) и Вхутеине (с 1926); в 1920 вступил в Инхук.

Формирование новой архитектуры в первые годы после Октябрьской революции происходило в тесном взаимодействии архитекторов с деятелями «левого» изобразительного искусства. В эти годы происходил сложный процесс кристаллизации нового стиля, который наиболее интенсивно протекал на стыке изобразительного искусства и архитектуры.

Будучи архитектором по образованию, Лисицкий одним из первых понял значение художественных поисков «левой» живописи для развития современной архитектуры. Работая на стыке архитектуры и изобразительного искусства, он много сделал для того, чтобы перенести в новую архитектуру те формально-эстетические находки, которые помогали формированию современной художественной культуры. Один из активных деятелей возглавлявшегося К. Малевичем витебского УНОВИСа, Лисицкий и 1919 - 1921 годах создает свои ПРОУНы (проекты утверждения нового) - аксонометрические изображения находящихся в равновесии различных по форме геометрических тел, то покоящихся на твердом основании, то как бы парящих в космическом пространстве.

В 1921-1925 годах жил в Германии и Швейцарии; вступил в голландскую группу «Стиль».

В своих формально-эстетических поисках тех лет Лисицкий сознательно делал ставку именно на архитектуру, рассматривая ПРОУНы как «пересадочные станции на пути от живописи к архитектуре». ПРОУНы представляли собой одно из звеньев процесса передачи эстафеты от левой живописи к новой архитектуре. Это были своеобразные модели новой архитектуры, архитектонические эксперименты в области формообразования, поиски новых геометрически-пространственных представлений, некие композиционные «заготовки» будущих объемно-пространственных построений. Не случайно некоторым из своих ПРОУНов он дает такие названия, как «город», «мост» и т. д. Позднее Лисицкий использовал некоторые из своих ПРОУНов при разработке конкретных архитектурных проектов (водная станция, горизонтальные небоскребы, жилой дом, выставочные интерьеры и др.).

В первые годы Советской власти Лисицкий выступает и как теоретик, обосновывая свое понимание процесса взаимодействия левых течений изобразительного искусства и архитектуры. Однако роль Лисицкого в этом процессе взаимодействия не ограничивалась его творческими и теоретическими работами. Он принимает активное участие в таких комплексных творческих объединениях, как УНОВИС, ИНХУК и Вхутемас. Он был связан с Баухаузом, с членами голландской группы «Де Стиль», с французскими художниками и архитекторами.

Лисицкий много сделал для пропаганды достижений советской архитектуры за рубежом. В 1921 -1925 годах он жил в Германии и лечился от туберкулеза в Швейцарии. В эти годы он завязывает тесные отношения со многими прогрессивными деятелями искусства Запада, выступает с докладами и статьями по проблемам архитектуры и искусства, принимает активное участие в создании новых журналов («Вещь» - в Берлине, «АБЦ» -в Цюрихе).

Пристальное внимание Лисицкого к художественным проблемам формообразования привело его к сближению с рационалистами и к вступлению в АСНОВА. Он был одним из редакторов и основных авторов выпуска «Известия АСНОВА» (1926), который планировалось превратить в периодическое издание. Однако творческое кредо и теоретические взгляды Лисицкого не дают оснований считать его ортодоксальным рационалистом. Хотя в ряде своих работ он и критикует свойственное конструктивизму (и функционализму) стремление подчеркнуть функционально-конструктивную целесообразность новой архитектурной формы, все же многое во взглядах Лисицкого сближало его с конструктивизмом. Можно сказать, что в творческом кредо Лисицкого оказались в значительной степени объединенными многие черты рационализма и конструктивизма - этих основных новаторских течений советской архитектуры 20-х годов, во многом дополнявших друг друга в вопросах формообразования. Не случайно поэтому Лисицкий имел тесный творческий контакт как с теоретиком рационализма Н. Ладовским, так и с теоретиком конструктивизма М. Гинзбургом. Сближению с конструктивистами способствовала работа Лисицкого в качестве профессора деревообделывающего и металлообрабатывающего факультета Вхутемаса, где под его руководством разрабатывалась современная встроенная мебель, трансформирующаяся мебель, секционная мебель и отдельные элементы типовой мебели, многие из которых предназначались для экономичных по планировке жилых ячеек.

Значительное место в творчестве Лисицкого в первые годы Советской власти занимали произведения, связанные с агитационным искусством,- плакат «Клином красным бей белых» (1919), «Ленинская трибуна» (1920-1924) и др. В 1923 г. выполнил эскизы к неосуществленной постановке оперы «Победа над Солнцем».

Определенный вклад внес Лисицкий в разработку градостроительной проблемы вертикального зонирования застройки города. Работы советских архитекторов в этой области существенно отличались в те годы от проектов зарубежных архитекторов. Поднятые на опоры здания предлагалось сооружать не над пешеходными путями, а над транспортными магистралями. Из трех основных элементов вертикального зонирования - пешеход, транспорт и застройка - предпочтение было отдано пешеходу, изменять положение которого в пространственно-планировочной структуре города считалось нецелесообразным. Главные резервы вертикального зонирования видели в использовании пространства для застройки над транспортными магистралями. В разработанном Лисицким проекте «горизонтальных небоскребов» для Москвы (1923-1925) предлагалось на пересечениях бульварного кольца (кольца А) с основными радиальными транспортными магистралями возвести (непосредственно над проезжей частью города) восемь однотипных зданий для центральных учреждений в виде вытянутых по горизонтали двух-трехэтажных корпусов, поднятых над землей на трех вертикальных опорах, в которых размещены лифты и лестницы, причем одна опора связывает здание непосредственно со станцией метрополитена.

Лисицкий принимает активное участие в архитектурных конкурсах: Дом текстилей в Москве (1925), жилые комплексы в Иваново-Вознесенске (1926), Дом промышленности в Москве (1930), комбинат «Правды». Он проектирует водную станцию и стадион в Москве (1925), сельский клуб (1934), принимает активное участие в планировке и оформлении Парка культуры и отдыха им. Горького в Москве, создает проект (не осуществлен) главного павильона Сельскохозяйственной выставки в Москве (1938) и т. д.

В 1930-1932 годах по проекту Эля Лисицкого была была построена типография журнала «Огонёк» (дом № 17 по 1-му Самотечному переулку). Типография Лисицкого отличается удивительным сочетанием огромных квадратных и маленьких круглых окон. Здание в плане похоже на эскиз «горизонтального небоскрёба» Лисицкого.

Тесно связана с разработкой современного интерьера и работа Лисицкого в области оформления выставок, в которую он внес целый ряд принципиальных нововведений: оформление для Советского павильона на выставке декоративного искусства в Париже (1925), Всесоюзная полиграфическая выставка в Москве (1927), Советские павильоны на международной выставке прессы в Кёльне (1928), на международной выставке пушнины в Лейпциге (1930) и на международной выставке «Гигиена» в Дрездене (1930).

Теоретические и архитектурные работы Лисицкого нельзя рассматривать отдельно от других сторон его творческой деятельности. Именно комплексность художественного творчества Лисицкого позволила ему сыграть значительную роль в сложный и противоречивый период начала 20-х годов, когда в процессе взаимодействия различных искусств рождались новая архитектура и дизайн.

Значительный вклад внес Лисицкий в разработку новых приемов графического оформления книг (книга «Маяковский для голоса»- изд. 1923 г. и др.), в области плаката и фотомонтажа. Одно из лучших изображений этой области - плакат для «Русской выставки» в Цюрихе (1929), где над обобщёнными архитектурными конструкциями поднимается циклопическое изображение двух голов, слитое в единое целое. Лисицкий выполнил в духе супрематизма несколько агитационных плакатов, например, «Клином красным бей белых!»; разрабатывал трансформируемую и встроенную мебель в 1928-1929 годах. Он создал новые принципы выставочной экспозиции, воспринимая её как целостный организм. Отличным примером тому служит Всесоюзная полиграфическая выставка в Москве (1927 год).

Судьба Лисицкого-теоретика сложилась так, что большая часть его работ была опубликована за рубежом на немецком языке (в 20-е гг. в статьях в журналах «Мерц», «АБЦ», «Г» и др., в изданной в 1930 году в Вене книге «Россия. Реконструкция архитектуры в Советском Союзе») или осталась в свое время не опубликованной (некоторые работы были опубликованы в 1967 г. в вышедшей в Дрездене книге «Эль Лисицкий»). Собранные вместе теоретические высказывания Лисицкого дают представление о нем как об одном из своеобразных представителей советской архитектуры периода ее становления.

Источник : «Мастера советской архитектуры об архитектуре», том II, «Искусство», Москва, 1975. Составление и примечания: С.О. Хан-Магомедов

Лазарь Маркович Лисицкий (Эль Лисицкий) — известный советский художник, авангардист. Известен как один из главных художников, повлиявших на развитие русского авангарда, беспредметного искусства и супрематизма , в частности.

Эль Лисицкий, который также подписывался, как Лейзер Лисицкий и Элиэзер Лисицкий родился в 1890 году в селе Починок (Смоленская обл.). Обучался в высшей политехнической школе и Рижском политехническом институте на факультетах архитектуры. Состоял в авангардном художественном сообществе Култур-Лиге. Был знаком с и даже по его приглашению на некоторое время переехал жить в Витебск, где целый год преподавал в Народном художественном училище. Кроме того, был преподавателем в московских Вхутемасе (Высшие художественно-технические мастерские) и Вхутеине (Высший художественно-технический институт). Некоторое время жил за пределами России — в Германии и Швейцарии. Также работал вместе с над развитием основ и тонкостей супрематизма.

Кроме своих картин, выполненных в стиле русского авангарда и супрематизма, Эль Лисицкий знаменит своими архитектурными разработками. Так, серии его картин «Проуны» (проекты нового искусства) впоследствии стали основой для дизайна мебели, макетов, установок и так далее. Стоит также сказать, что типография журнала «Огонёк» построена по проекту именно этого художника и архитектора. Помимо этого, создавал дизайн мебели, рисовал агитационные плакаты, увлекался профессиональной фотографией и фотомонтажом. Один из самых известных художников-авангардистов Советского Союза умер в 1941 году. Похоронен в Москве на Донском кладбище.

Художник Эль Лисицкий картины

Вот два квадрата

Все для фронта! Все для победы! (Давайте побольше танков)

Иллюстрация для книги В. Маяковского

Клином красным бей белых

Новый человек

Обложка журнала Вещь

Проект горизонтальных небоскребов для Москвы

Первый советский дизайнер и художник Эль Лисицкий вошел в историю отечественного искусства в роли сооснователя супрематизма, книжного иллюстратора и фотографа. Он участвовал в издании таких журналов, как «Мец», «Брум», «Вещь», преподавал в московском Вхутемасе и Вхутеине, был активным членом голландской художественной группы «Де Стиль», объединявшей видных представителей авангардизма и неопластицизма. На фоне художественных достижений Лазаря Марковича (Эль – псевдоним, который художник взял после того, как стал приверженцем супрематизма) уникальными становятся его нереализованные проекты в сфере архитектуры и теории градостроительства. Особую ценность эти проекты представляют сегодня, когда залогом успешного развития города являются урбанизация и правильно разработанная городская политика.

Архитектурная деятельность Лисицкого концентрировалась вокруг градостроительных проблем и правильного зонирования городской среды. Дипломированный архитектор (Лисицкий - выпускник Высшей технической школе в Дармштадте), Лазарь Маркович с самого начала своей деятельности пошел по пути кардинального реформирования существующих законов архитектуры. В своем дневнике он писал: «Мы воспитаны эпохой изобретений. …Мы стали призывниками эпохи нового начала человеческой истории…». Именно архитектура должна была стать средством, с помощью которого Лисицкий собирался привести человечество на новую ступень существования. Каким образом? Однозначно, без помощи инженеров, строителей, сложных чертежей и математических законов. Ответ Лисицкого прост: с помощью искусства.

Довольно рано заинтересовавшись супрематизмом, Лисицкий всю жизнь оставался верен его принципам: был автором агитационных плакатов («Клином красным бей белых!») и декоратором театральных постановок, выполненных в стиле супрематизма, и даже издал книгу для детей «Супрематический сказ про два квадрата», в которой центральное место занимает не текст, а геометрические фигуры – квадраты, прямоугольники и круги, закрашенные в основные цвета спектра. Художник рассматривал супрематизм как социально значимый компонент общественной жизни. Экспериментируя с супрематическими композициями, Лисицкий стремился перевести принципы супрематизма с языка художественного на язык практический.

Вскоре архитектору удалось создать универсальную супрематическую единицу, которая легла в основу его городского проекта-утопии. Этой основой стал «проун» - проект утверждения нового. Автор определял проун как «пересадочную станцию от живописи к архитектуре». Изображая проун на бумаге, растягивая, поворачивая и искажая фигуру, Лисицкий никогда не рассматривал его как геометрическую фигуру на плоскости. Для него проун стал новой моделью, революционной формой в градостроительстве.

Впоследствии на основе проунов Лисицкий разработал проект целого города-утопии: «Мы ставим себе задачей город - единое творческое дело, центр коллективного усилия, мачту радио, посылающего взрыв творческих усилий в мир: мы преодолеем в нем сковывающий фундамент земли и поднимемся над ней… эта динамическая архитектура создаст новый театр жизни…».

Возможно, если всмотреться в одну из геометрических композиций Лисицкого, удастся рассмотреть этот парящий в небе город, где дома растут не в высоту, а, горизонтально, в длину. Горизонтальные небоскребы стоят на трех устоях-каркасах: один из них уходил глубоко под землю и служил остановкой метро, у других останавливались трамваи.

Революционным идеям Лисицкого не суждено было сбыться. Проект горизонтальных небоскребов был отвергнут, как слишком абстрактный и не учитывающий современных архитектурных проблем Москвы. Сегодня память о Лисицком-архитекторе увековечена лишь в одном здании, построенном по его проекту – типографии журнала «Огонек».

В последние годы появились ряд статей в журналах, выставок за рубежом, художественных альбомов и изобразительных публикаций, посвященных памяти Лазаря Марковича (Эль) Лисицкого (1890-1941) – одного из советских художников и архитекторов. В статьях анализируется, в основном, его деятельность как художника-оформителя выставок, художника-полиграфиста, мастера фотомонтажа и менее всего – архитектора и теоретика архитектуры.

Между тем это был всесторонне одаренный человек, «по призванию художник, по внутренней требовательности мыслитель и теоретик, по убеждениям коммунист-революционер».

Творческий путь Л.Лисицкого (активная его деятельность протекала с 1917 по 1933 г.) не лишен сложных противоречий, незавершенных поисков, может быть даже парадоксальностей, но чрезвычайно сложна была и сама эпоха – время беспощадной борьбы классовых идей и идеологий в культуре и искусстве, когда совершалась решительная ломка отвергнутых историей общественных отношений.

Лазарь Лисицкий был «художником больших социальных эмоций» (Харджиев Н.), высокого творческого накала, обладавший острым чувством современности. В своей автобиографии он писал: «… наше поколение родилось в последние десятилетия XIX века и мы стали призывниками эпохи нового начала человеческой истории…». «Мы воспитаны эпохой изобретений. С 5-ти лет слушаю фонограф Эдиссона, 8 - первый трамвай, 10 - вижу кино, затем авто, дирижабль, аэроплан, радио. Чувства вооружаются инструментами увеличивающими и уменьшающими. Передовая европейская и американская техника заботится об оснастке нашего поколения. К 24 годам - диплом инженера-архитектора».

Л.Лисицкий окончил архитектурный факультет Высшей технической школы в Дармштадте (1914г.), побывал во многих странах Европы. В 1912 году первые его работы были приняты на выставку «художественно-архитектурной ассоциации» в Петербурге. В 1915-17 годах Л.Лисицкий работает в Москве и участвует в выставках «Мир искусства», «Бубновый валет» и др. Эти годы - годы творческих сомнений и в нутреннего бунтарства против существующей действительности, отрицания ее и жажды обновления, противоречивых поисков «нового» искусства. Революция покончила с этим.

«Для творчества нашего поколения Октябрь был первой молодостью», - писал впоследствии Л.Лисицкий. Он становится членом художественной секции при Моссовете, участником изофронта, выполняет плакат для Политуправления Западного фронта, руководит (1919г.) архитектурным факультетом художественной школы в Витебске, читает (с 1921 г.) во ВХУТЕМАС е курс «Архитектура и монументальная живопись».

С первыми острополемическими статьями Л.Лисицкий выступил в рукописном альманахе «Уновис» (утверждение нового искусства) в 1920г. Находясь в этот период под «особым влиянием» К.Малевича , он выступил с аналогией супрематизма - «новой реальности космического рождения в мире из внутри нас самих». Но здесь мы находим у Л.Лисицкого полное признание победившей социальной революции, хотя и воспринимаемой в несколько отвлеченно-романтическом плане: «Мы оставили старому миру понятие собственного дома, собственного дворца, собственной казармы и собственного храма. Мы ставим себе задачей город - единое творческое дело, центр коллективного усилия, мачту радио, посылающего взрыва творческих усилий в мир: мы преодолеем в нем сковывающий фундамент земли и поднимемся над ней… эта динамическая архитектура создаст новый театр жизни…». К этой, тогда утопической, идее коллективного города, парящего в пространстве, Л.Лисицкий хотел прийти через развитие формально-конструктивных элементов в живописи, через кубизм и супрематизм, то есть новые «элементы фактуры, выращенные в живописи», которые «разольются на весь строимый мир, и шершавость бетона, гладь металла, блеск стекла» сделаются «кожей новой жизни».

Это был в то время, видимо, естественный путь в поисках новых выразительных форм в архитектуре у многих известных деятелей искусства (например, у Корбюзье; у нас, отчасти у Татлина). Л.Лисицкий формировался как профессионал в среде буржуазной интеллигенции, стоящей до революции на службе у промышленной буржуазии, культура которой в целом скатилась к глубочайшему идейному упадку, и в изобразительных искусствах пошла по пути отрицания всякого содержания, абстрагируя художественную форму. Буржуазная культура пыталась найти и продолжить себя в технике, в замене идеологического содержания в искусстве технической функцией, в «новом» вещном искусстве, организованном в соответствии с капиталистическим хозяйствованием, где продукты художественного труда превращены в обезличенный товар. Зарождались так называемые «индустриальные искусства» (в том числе и конструктивная архитектура), появление которых было закономерно обусловлено развитием науки и техники, машинным производством. «Техника революционизировала не только социальное и экономическое, но и эстетическое развитие». Изобразительное искусство, лишенное содержания, превратилось в средство аналитического поиска элементов вещной формы и даже создания вещей, в том числе и новой архитектуры. Так и супрематизм вышел за пределы станковой картины и перешел к «трехмерным вещам», к абстрактным конструкциям, «архитектонам».

Но в России после революции новое индустриальное искусство - архитектура, - осмысливалось на иной социальной основе, в поисках новых социально-функциональных закономерностей и выразительных эстетических форм. И Л.Лисицкий в этот период делал попытки перевести художественные проблемы супрематизма на язык архитектурной пластики, переходя от абстрактных «вещей» в живописи к изобразительству конкретных, хотя и неутилитарных «вещей», выраженных в реальных материалах; он хотел соединить эстетические моменты беспредметной живописи и пластики с техническими, конструктивными элементами индустриальных сооружений.

Поиски новых форм в архитектуре Л.Лисицкий начал с ряда живописных и графических экспериментов, от которых затем переходил к моделям и конкретным проектам архитектурных сооружений. В живописи и графике экспериментирование очень мало затруднялось материалом и можно было скорее, с помощью анализа обнаружить пластические элементы формообразования.

Этот «лабораторный практикум», отвлеченное «прожектёрство» были необходимы ему для осмысливания новых выразительных и неизобразительных форм и композиций в архитектуре, когда отвергались «вечные» традиции ордерной архитектуры или архитектуры «исторических стилей», культивирующихся в официальной практике дореволюционной России.

Основные элементы архитектонических форм (масса, вес, материальность, пропорции, ритм, пространство и т.д.) прорабатывались Л.Лисицким на плоскости в графических экспериментах - «Проунах » (проекты установления нового).

«Проун есть пересадочная станция по пути от живописи к архитектуре », - так определил свои искания он сам, никогда не придавал «проунам» самодавлеющего значения. «Суть проуна заключается в прохождении через этапы конкретного творчества, а не на исследованиях, выяснениях и популяризации жизни », - писал Л.Лисицкий, противопоставляя изобразительному прикладничеству в архитектуре изобретательские функции искусства архитектуры.

Развивая мысль о принципах соответствия материала, формы и конструкции, он говорил, что формы в пространстве выражаются в материалах, а не в «понятиях об эстетике», что отношение формы к материалу - это отношение массы к силе и сам материал получает форму через конструкции. «Проун создает через новую форму новый материал ». Л.Лисицкий проводит здесь параллель с техническим творчеством: «инженер, который создал пропеллер, конструируя его, видит, как совместно с ним работающий технолог создает его в лаборатории, в зависимости от динамических и статических требований формы - из дерева, металла или другого материала».

Если нет возможности создать новую форму из существующих материалов, то надо создать новый материал.

Л.Лисицкий изображал композиции «Проунов» в пространстве, в «бесконечности», уходя от «бренной поверхности» земли. Он рассматривал проун не как существующий на плоскости образ, а как «строительство», которое нужно рассматривать со всех сторон, которое «вкручивается» в пространство, находится в движении, вращается по «многим осям». Таким образом, проун, начинаясь на поверхности, переходит в строительную модель пространства и в дальнейшем участвуют в строительстве всяких разнородных форм, встречающихся в жизни. Несмотря на отвлеченный характер проунов, Л.Лисицкий связывал их с конкретным социальным содержанием, как конечную цель поисков. Он говорил, что «основные элементы нашей архитектуры относятся к … социальной революции, а не к технической », которая произошла в мире раньше.

Разрешаемые Л.Лисицким композиции на плоскости не являлись живописью или станковой картиной, они даже отрицаются в проунах в пользу «формотворчества» и «создания» элементов нового искусства. Им далее выдвигалась задача создания «вещей» с конкретным назначением и функциями, слагающие элементы которых, как и взаимосвязи их, отвечали бы требованиям законов функции самого предмета и его элементов, а не требованиям каких-либо эстетических канонов. Это был уже псевдоконструктивизм в живописи и конструктивизм в развивающийся в архитектуре.

Несмотря на то, что Л.Лисицкий выступал в первые годы как последователь «чистого геометризма» (супрематизма), его идейные позиции были глубоко отличны от идеалистических философских взглядов К.Малевича, провозглашавшего недоступность постижения мира художником и доступность только ощущения его. Л.Лисицкий не только признавал объективную реальность мира, но и стремился к его революционному преобразованию. Он никогда не исповедывал «чистого» искусства, уходящего от жизни: наоборот, он всегда пытался наполнить его большим социальным содержанием. То, что Л.Лисицкий использовал неизобразительные, абстрактно-символические формы, не означает исключения из его творчества реального содержания, тем более, что как уже отмечалось, своим экспериментальным работам этого периода он никогда не придавал самостоятельного значения, рассматривая их лишь как арсенал лабораторного практикума, необходимый для будущего реального творчества.

И действительно, впоследствии проуны послужили ему исходным материалом для создания известного проекта «горизонтального небоскреба» и башенного жилого дома с планом в форме «трилистника». Л.Лисицкий быстро выходит из-под влияния К.Малевича и вообще из групповой замкнутости.

В 1922 году Л.Лисицкий командируют за границу - в Германию, Голландию, Францию - для восстановления контактов с деятелями западно-европейской культуры, где он встречается с Тео-Ван-Дейсбургом, Мис Ван дер Рое, Вальтером Гропиусом, Ле Корбюзье, Гансом Шмидтом, Гильберсеймером, Ганнесом Майером .

В Германии Л.Лисицкий сближается со школой «Баухауз », в Голландии - с группой «Стиль » (Мондриан), а Швейцарии - с группой современных архитекторов (Эмиль Рост, Витвер ) и другими архитектурными объединениями Европы. Он делает доклады о молодом советском искусстве, пропагандирует конструктивную архитектуру и новые «индустриальные искусства», основывает журналы искусств, участвует в организации советских художественных выставок (Берлин, Амстердам). В журнале «Вещь», издаваемом Л.Лисицким совместно с И. Эренбургом, сотрудничали Ч.Чаплин, С.Эйзенштейн, Ле Корбюзье, Ф.Леже. В Швейцарии Л.Лисицкий вместе с архитектором М.Штамом основывает журнал «АБС».

Будучи за границей (1924г.), Л.Лисицкий получает предложение от профессора Ладовского установить связь с «Асновой » (Ассоциацией новых архитекторов), так как правление общества считало его «идеологически близким группе архитекторов, образующих ассоциацию…» (Ладовский, Докучаев, Кринский, Лавров, Рухлядев, Балихин, Ефимов, инженер Лолейт и др.). В уставе «Асновы» ставилась цель (как сообщал Лисицкому Ладовский) «поднять архитектуру, как искусство, на уровень, соответствующий современному состоянию техники и науки». Л.Лисицкий не стал членом ассоциации, но оказывал ей всяческую помощь, особенно в качестве критика-искусствоведа и теоретика архитектуры. При его помощи «Аснова» привлекла к сотрудничеству за границей многих прогрессивных архитекторов: в Германии - Адольфа Бене, во Франции - Ле Корбюзье, в Голландии - Марка Штама, в Швейцарии - Эмиля Роота.

Л.Лисицкий совместно с Ладовским в 1926 году редактировал выпуск «Известия Аснова», где были изложены основные творческие принципы объединения. «Аснова» определяла свое понимание социальных задач революции в стране своеобразной расшифровкой слова «СССР». СССР - как Строитель нового быта, Собиратель классовой энергии для построения бесклассового общества, которое ставит новые задачи в архитектуре, как Рационализированный труд в единстве с наукой и высокоразвитой техникой. «Аснова» избирала основой своей деятельности материальное воплощение в архитектуре принципов СССР и считала срочным вооружение архитектуры орудиями и методами современной науки. Объединение ставило своей задачей установление «Обобщающих принципов в архитектуре и освобождения ее от атрофирующихся форм», когда «темп современного изобразительства» ставит каждый день архитектора перед «новыми техническими организмами».

«Аснова» хотела работать «для массы», «которая требовала» архитектуры» однозначной, как автомобиль, от «жилья - больше, чем только аппарат для отправления естественных нужд», от архитектуры - рационального обоснования качеств ее и не «дилетантизма, а мастерства».

Таким образом, «Аснова» достаточно чётко определяла свои общие перспективные задачи и понимание нового советского содержания архитектуры, ее социального значения. В разработке этих принципов ассоциации принимал участие Л.Лисицкий. В этом выпуске Л.Лисицкий выступил со статьей «Серия небоскребов для Москвы» и опубликовал первый вариант своего проекта «горизонтального небоскреба » (В разработке конструктивной схемы и в инженерном расчете принимал участие швейцарский архитектор Э.Роот.). Говоря о надобности и происхождении такого решения, Л.Лисицкий кратко характеризует сложившуюся структуру Москвы, план которой он относил к «концентрическому средневековому типу». «Структура ее: центр - Кремль, кольцо А, кольцо Б и радиальные улицы. Критические места: это точки пересечения радиальных улиц (Тверская, Мясницкая и т.д.) с окружностями (бульварами), которые требуют утилизации без торможения движения, особенно сгущенного в этих местах. Здесь много центральных учреждений. Здесь родилась идея предлагаемого типа».

Небоскреб состоял из трех устоев-каркасов, внутри которых находились лестничные клетки и лифты, и горизонтального 3-этажного объема, в плане, напоминающего букву «Ч». Один устой уходил под землю между линиями метрополитена и служил ему станцией, у двух других проектировались остановки трамвая. В отличие от существующих систем небоскребов в проекте «горизонтальное (полезное) четко отделялось от вертикального (необходимого - опоры), что создавало «необходимую» обозримость всего интерьера учреждения. Каркас проектировался стальным, стекло должно было пропускать световые лучи и задерживать тепловые, для перекрытий и перегородок предполагался эффективный тепло- и звукоизолирующий материал. «Нормированные» элементы каркаса позволяли им изготовлять «тиражом» и по мере надобности производить монтаж готовых частей без лесов.

В этом проекте Л.Лисицкий противопоставляет старой Москве с ее атрофирующимися частями новую архитектуру, желая тем самым углубить существующий контраст и дать новый масштаб городу, в «котором человек сегодня больше не мерит собственным локтем, а сотнями метров». Архитектура его небоскреба представлялась со всех точек зрения на здание однозначно, что было особо подчеркнуто в графическом оформлении проекта.

Проект «горизонтального небоскреба» рисует нам Л.Лисицкого как новатора в архитектуре, стремящегося использовать в строительстве все достижения науки и техники и индустриальные методы возведения зданий.

Но при интересном замысле нового типа здания проект Лисицкого был абстрагирован от конкретных проблем реконструкции Москвы. Л.Лисицкий только «противопоставляет» новую архитектуру старой застройке; «критические места, требующие утилизации» были найдены им в старой, «средневековой» структуре Москвы и не разрешали проблем изменения самой структуры города, которая не могла остаться прежней в ходе социальных, технических и эстетических преобразований, совершаемых в ходе социалистической революции.

«Архитектуру мерьте архитектурой » – этот краткий афоризм – лозунг, заканчивающий выпуск «Асновы», принадлежит Л.Лисицкому. В свое время этот лозунг не раз подвергался жесткой критике и с помощью аналогов, таких как «Искусство для искусства», было выдвинуто обвинение «Аснове» в отрыве (автономии) архитектуры от социального содержания и уводе ее к бесцельным формалистическим исканиям, независимым от реальной практики. Однако, эти чисто внешние параллели, не раскрывали содержание лозунга. В этой фразе Л.Лисицкий прежде всего указывал на неизобразительный характер искусства архитектуры и призывал отказаться от рассмотрения архитектуры с сопоставлением ее объектов с окружающими нас объектами материального мира, так как архитектура, как самостоятельная область искусства, имеет свой специфический формально-композиционный строй, зависимый от функциональной и материально-конструктивной основы строительства и не может иметь прямые прообразы в природе. Л.Лисицкий отрицал также, что «человек – мера всех вещей» (положение античной греческой софистики), в том числе и архитектуры, то есть архитектура не может служить отдельному индивидууму, а служит только коллективу и обществу в целом.

В 1925 году Л.Лисицкий возвращается на родину, активно включается в практическую деятельность, начинает «делать каждое на сегодня требующееся от него полезное дело». Он вновь преподает во ВХУТЕМАСе, редактирует различные издания по искусству, оформляет книги и журналы (например, «СССР на стройке»), проектирует мебель, приступает к работам по оформлению Всесоюзных и зарубежных выставок: в Москве, Кельне, Штутгарте, Париже, Дрездене, Нью-Йорке, Лейпциге.

Л.Лисицкий стремится «эту каждую работу делать не для любования, а руководством к действию, двигателем наших чувств по генеральной линии к построению бесклассового общества» (автобиография «Слово имеет Лисицкий», 1932 г.). Все эти работы имели большой успех. Например, на Международной выставке печати в Кёльне Советский павильон, оформленный Л.Лисицким, привлек всеобщее внимание. Почти вся западно-европейская пресса высоко оценила мастерство художника, отмечая, что это «искусство производит захватывающее впечатление на каждого посетителя» и что это была «выдающаяся выставка России», что признавал каждый как бы он не относился к Советской власти.

Л.Лисицкий также продолжает активно выступать на теоретическом фронте архитектуры. Он публикует статьи в технических журналах по актуальным вопросам развития советской архитектуры. В статье «Архитектура железной и железобетонной рамы» Л.Лисицкий выступает за «архитектуру пространства и времени, среди которой живут и движутся» и для которой «железная и железобетонная рама (каркас) могут быть отличным инструментом в наших руках». Однако, рассматривая процесс развития стальных и железобетонных каркасных конструкций, он показывает сложность и противоречивость этого развития, влияние на этот процесс развития, с одной стороны, традиционной эклектической эстетики, архитектурного прикладничества, с другой, - инженерии, которая загипнотизировала архитектора своей конструкцией и он «путает конструкцию, как таковую с теми формами, в которых она выражается», которые в свою очередь превращались в декоративное прикладничество.

В качестве критерия современной архитектуры Л.Лисицкий выдвинул отношение сечения конструктивных элементов здания в плане к полезной площади плана («чем план современней, тем эта дробь меньше») и уменьшение собственного веса самого здания. Решение проблемы уменьшения веса он видел в переходе к новым строительным материалам (железо – сталь – дюралюминий - новые сплавы). Материал в современном каркасном сооружении, по Л.Лисицкому, должен распределяться по линиям напряжений и все лишнее должно отбрасываться. На примерах зарубежного строительства конца XIX и начала XX веков Л.Лисицкий прослеживает путь развития каркасного высотного здания, но не находит нигде положительного разрешения этой проблемы. Он отмечает лишь конкурс на небоскреб «Чикаго Трибюн», в результате которого появился ряд предложений с выявленным внешне конструктивным каркасом и большими стеклянными поверхностями стен (М.Таут, В.Гропиус и Мейер). Л.Лисицкий отмечает качества новой конструкции – железобетонной, которая пластичнее стальной, и которой принципиально можно придать любую форму, в чем, тем не менее, заключается ее архитектурная опасность. Железобетонные конструкции стали конкурировать со стальными. Л.Лисицкий отмечает также, что железобетонная рама дает широкие возможности для получения больших пролетов, для создания максимальной световой поверхности, когда площадь окна занимает весь пролет между стойками конструкции. Когда конструкция позволила отодвинуть стойку каркаса от фасада внутрь дома и оставить на фасаде только полоску консоли, то фасады, по мнению Лисицкого, получили максимальную горизонтальную выразительность и в этом проявился современный характер стены, ограждающая, а не несущая функция которой наиболее четко здесь выражалась. Заключая статью, Л.Лисицкий называет «безусловным мастером современности» инженера, создавшего стальной и железобетонный каркас. Архитектура же, еще отстающая от современности, должна обладать этой конструкцией, но из одной конструкции еще «само собой архитектуры не получится», нужны еще и другие «не менее значительные условия». Л.Лисицкий, в числе этих значительных условий называл опыт, создающий реальное строительство. И «реальное строительство создает центры, коллективы, где из совместной работы мастеров (которых создает опыт), растет это сложное искусство. Взаимно оплодотворяясь, они превращают проект-идею в действительность, в «вещь».

Другая статья Л.Лисицкого была посвящена критическому анализу творчества Ле Корбюзье, которого он всегда считал «самым крупным и значительным художником современности», несмотря на резкие критические статьи о нем. Критика была вызвана тем, что многих советских архитекторов соблазнила система внешних формальных приемов в архитектуре Корбюзье и его общее эстетическое учение, рассматриваемое, как правило, без связи с содержанием всей архитектурной системы мастера. Появился новый «идол», требующий жертв в виде подражаний, «идол», стоящий в рядах деятелей чуждой нам культуры и служащий ей. «Но структура нашей культуры должна быть иной, - отмечает Л.Лисицкий, - коллективной. Эту же новую структуру должно иметь и наше искусство в первую очередь - наша архитектура. Поэтому, если мы нашу архитектуру будем строить старыми способами подражания (все равно «древности» или «новому»), старым способом упора на одну индивидуальность (все равно, как бы она ни была талантлива), то вся наша архитектура обречена стать орехом без ядра, пустышкой. Искусство не перенимают - для него почва, есть потребность, есть атмосфера и есть воля к нему и оно начинает расти. Архитектура - это синтез в материале не только технического усовершенствования, не только экономического прогресса, но и в первую голову социального уклада, определяющего новое мироощущение».

Статья называлась «Идолы и идолопоклонники». Идея названия родилась по прочтении книги Корбюзье «L’art decoratif d’aujourd’hui», где первая глава, в которой беспощадно бичуется фетишизация старинной вещи, реставрация этих вещей в современном быту, художественное прикладничество, называлась «Иконы и иконопоклонники».

Л.Лисицкий говорит, что новое мироощущение, обусловленное новым социальным укладом, мы не найдем у современного западного архитектора, так как архитектор на западе - это буфер между крупным предпринимателем-подрядчиком и потребителем-жильцом массового типа. Если новый архитектор на Западе и поднял «бунт» против старой архитектуры, то это совершилось, прежде всего, в инженерно-технической области, в примитивно-рационалистическом плане, а предприниматель принял это, так как это «приносит ему больше барыша», но предприниматель зачеркивает «хорошую форму», если она идет только на пользу потребителю, но не является источником дохода. Отсюда противоречивое стремление архитектора стать «свободным», то есть самому стать подрядчиком.

Воздействие Ле Корбюзье, как указывает Л.Лисицкий, было сильно тем, что был артистом-художником с «отличной аналитической подготовкой в живописи» и, кроме того, он казался революционером», потому что строил свою эстетику на данных новой техники, новых материалах и конструкциях (железобетон). «Открытие художником области инженерии казалось революцией». Но как и все художники на Западе, отмечает Л.Лисицкий, Корбюзье был принужден быть крайним индивидуалистом, быть оригинальным, так как на оригинальности, на сенсации меряется «новое». И к тому же, что самое важное, единственным потребителем этого искусства стал «меценат». Артисту Корбюзье дают заказ и ждут от него сенсацию, трюк, здание, которое интереснее осматривать, чем жить в нем (например, поселок Песак-Бордо). «Это индивидуальное антисоциальное происхождение определяет творчество талантливого мастера. Результатом является не жилстроительство, а зрелище-строительство».

Корбюзье «не связан ни с пролетариатом, ни с индустриальным капиталом», он не знает запросов широкой массы, отсюда, по Л.Лисицкому, его «асоциальность», изолированная артистичность, «изобретательство» новой культуры жилья в своем ателье.

Указывая на формальные принципы Ле Корбюзье, Л.Лисицкий говорит об интуитивных неясно сформулированных определениях и поисках мастера, о вкусовых и часто чисто живописных формальных приемах, даже вопреки функции (Корбюзье - функционалист!), о чисто живописном использовании цвета, который «не материализует» форму, а лишь раскрашивает ее, о разрешении пропорциональных соотношений в пределах лишь двух измерений, где композиция строится как кадр, как беспредметная живопись.

Он подвергает критике градостроительные концепции Корбюзье. Его город будущего - «ни капиталистический, ни пролетарский, ни социалистический», это - город в нигде, ценность разработки которого имеет только агитационный характер, так как пытается привлечь внимание специалистов к вопросам градостроительства. В 20-е годы градостроительные проекты Корбюзье имели, действительно, академический характер, хотя, при тщательном анализе его «города» можно было видеть концепцию приспособления «города» к нуждам современного ему капитализма, желание разрешить социальные проблемы «города» «мирным» путем, путем только архитектурной перестройки всей жизни города.

Лисицкий отмечает, что проблемы, которые мы должны класть в фундамент нашего города, не имеет ничего общего с этим «городом в нигде».
Заканчивается статья острополемическими выводами о том, что «конец идолопоклонства - начало советской архитектуры».

Л.Лисицкий призывает изучать западную науку и технику, но быть осторожными с искусством, так как архитектура - ведущее искусство, и у нас не должна иметь в своей основе развивающиеся социалистические принципы

В конце 20-х годов венское издательство Шроль предприняло издание серии работ, посвященных становлению новейшей современной архитектуры, анализу социально-экономических предпосылок, художественных и технических форм архитектуры «стиля ХХ века». С этой целью оно предложило известным деятелям и лидерам современной архитектуры некоторых стран - Р.Гинсбургу во Франции, Р.Нейтра в США, а также Л.Лисицкому в СССР, сотрудничество в работе, выдвинув перед ними задачу показать в каждой стране те «конструктивные, формальные, экономические элементы, которые открывали новое в строительстве, способствовали ему, и, наконец, утверждали его».
В связи с этим предложением, с 1929 году Л.Лисицким была написана книга о развитии советской архитектуры за предыдущее десятилетие - «Россия. Реконструкция архитектуры в Советском Союзе». (Книга издана на немецком языке в 1930 году, как I-й том серии работ.)

Если Р.Нейтра представил американскую архитектуру прежде всего с точки зрения ее технического и экономического развития, а Р.Гинсбург описал достижения французской инженерии XIX и ХХ веков, то Л.Лисицкий, отказавшись от исторических экскурсов, показал те «огромные внутренние духовные преобразования, государства, общества, экономики, которые обуславливают совершенно новую ориентацию всего строительства», как писало само издательство в предисловии к книге.

В этой книге он изложил и обобщил свои теоретические исследования и показал диалектику развития советской архитектуры, базирующейся на новой социальной основе.

«Основой всего», фундаментом всего советского строительства Л.Лисицкий называет «нашу социальную революцию», рассматривая ее как «новую страницу в истории человеческого общества». К ней же, а не к технической революции, порожденной машинным производством, относит он все элементы советской архитектуры. В результате революции все «сдвинулось в сторону общего, многочисленного» от частного и одиночного и поэтому «вся область архитектуры стала проблемой». Решение этой проблемы Л.Лисицкий связывал с реконструкцией экономики страны, переустройством всего хозяйства, которое «создало новое восприятие жизни и являлось питательной почвой культуры, в том числе и архитектуры, которая стояла у начала и должна была не только конструировать, но и, поняв «новые жизненные образования, активно принимать участие в становлении нового мира».

Но реконструкция архитектуры не могла начинаться без определенной преемственности, без использования предыдущего опыта. Революция открыла широкие перспективы для «художественной культурной работы», которая имела решительное влияние на реконструкцию архитектуры. Л.Лисицкий считал, что в этом плане на реконструкцию архитектуры большое влияние оказали «взаимоотношения между вновь возникающими искусствами». В этой области, по Л.Лисицкому, четко выявились две линии аналитического восприятия мира (как геометрического порядка): восприятие через зрение, через краски и восприятие через ощущения (осязание), через материалы.

Первая точка зрения (К. Малевич) все сводила к красочной планиметрии, оперировала чисто спектральными цветами, но затем, отказавшись от них и самой планиметрической фигуры (от живописи), перешла к «чистому» формированию объемов, архитектонам.

«Так живопись становилась пересадочной станцией архитектуры». Но Малевич, отрицавший действительность мира, не пошел дальше беспредметности. Дальнейшие возможности должны были искать архитекторы.

Второе восприятие мира было не только созерцательным. Формы создавались исходя из специфических свойств принятого материала (Татлин). Предполагалось, что интуитивно-художественное владение материалом ведет к открытиям, на основе которых могут создаваться предметы независимо от рационально-научных методов техники. Башня Третьего Интернационала Татлина, по мнению Л.Лисицкого, была доказательством этого положения и одной из первых попыток создать синтез между «техническим» и «художественным».

«Эти достижения смежных искусств, - писал Л.Лисицкий, - внесли большой вклад в реконструкцию архитектуры - метод конструктивизма». Однако, овладеть этим методом должны были «новые строительные силы», которых в стране не было, их должна была подготовить новая школа. Новая педагогика начала создаваться в советской архитектурной школе Ладовским, Докучаевым, Кринским и др.

Определяющим для новой школы была работа по развитию новых методов научно-объективного объяснения архитектонической формы - массы, поверхности, пространства, пропорций, ритма и т.п.

Л.Лисицкий считал, что это работа принесла большие результаты по применению инженерных методов и методов конструирования в архитектуре, где форма должна возникать сама собой из конструкции. Но, создание одних методов недостаточно, - говорил он, нужна практика, нужна работа на стройке, чтобы уйти от академизма, изолированности от жизни.

Говоря о первых проектах советской архитектуры - конкурсе на «Дворец труда», Л.Лисицкий отмечает проект Весниных как первый шаг к новому строительству, хотя некоторые элементы его еще были «традиционными». Он пишет, что это была «наша первая попытка создать для социальной задачи новую форму» среди других проектов, являвшихся «аморфными конгломератами из осколков прошлого и машинизированного настоящего, основанными более на литературных, чем на архитектонических идеях». Проект Весниных здания «Ленинградской правды» Л.Лисицкий относил уже к эстетике конструктивизма, а советский павильон Парижской выставки 1925 года К.Мельникова, по Л.Лисицкому, уже действительно являлся примером реконструкции нашей архитектуры, хотя в данном случае разрешению утилитарной задачи предшествовали «формальные» поиски архитектонической идеи.

Л.Лисицкий считал, что возникновение идеи «Дворца Труда» принесло в нашу жизнь «опасность чужого, лживого пафоса». Если и применимо понятие «Дворца» к нашей жизни, - писал Лисицкий, то «тогда нужно сначала преобразовать фабрики во дворцы труда, которые перестают быть «местом эксплуатации и классовой ненависти». Архитектор должен участвовать в понятии производительности труда. Фабрика, благодаря организации времени, ритму труда, вовлечению каждого в коллективное дело, становится высшей школой нового человека - социализированным фокусом городского населения. Ее архитектура не является только оболочкой машинного комплекса.

Л.Лисицкий писал о жилищном строительстве в нашей стране, как социальной проблеме «основополагающей культурной ценности». Нужно было создать жилище не для отдельных индивидов, «находящихся в конфликте друг с другом», а для массы, в качестве жилого стандарта. Он развивает идею жилища с коллективным обслуживанием, которому, с одной стороны, должны быть присущи интимные, индивидуальные элементы («нормированные не только сейчас, но и в будущем»), с другой, - общественные (питание, воспитание детей и др.), со временем становящиеся «все свободнее по объему и форме». В заключение Л.Лисицкий делает вывод о важности перехода от «арифметической суммы частных квартир в синтетический комплекс» жилого дома, архитектура которого будет «выражением социального состояния» и «будет влиять на социальную жизнь». При этом он считал, что со временем в развитии жилища индивидуальным желаниям можно будет «предоставить большее поле деятельности».

Общественным зданиям, в первую очередь клубам, Л.Лисицкий придавал большое значение. Клуб, по Л.Лисицкому, является конденсатором творческой энергии масс, противостоящим «силовым установкам» старой культуры - дворцу и церкви (сооружениям культа и правительства). Нужно «превзойти их силы». Постепенно идея клуба стала проясняться. Задача клубов «сделать человека свободным и не угнетать его, как прежде угнетала церковь и государство».

Клуб - место отдыха и разрядки трудового напряжения масс и получения нового заряда энергии. Здесь воспитываются «в людей коллектива» и «расширяют жизненные интересы». В клубе общественные интересы сочетаются с индивидуальными; отсюда - большие и малые помещения, которые должны находиться «в новых пространственных отношениях». Это - не зрелищное здание (театр), здесь нужны трансформирующиеся помещения, разрешающие различные способы использования и движения» самодеятельной массой. Клуб, в отличие от жилища, говорит Л.Лисицкий, должен привлекать богатством архитектуры. При этом создание типа советского клубного здания он не относил к реконструкции архитектуры, а считал это впервые разрешаемой задачей, так как не видел в прошлом сооружений, «которые по своему социальному значению могли бы быть предварительной ступенью».

Рассматривая в своей книге проблемы градостроительства, Л.Лисицкий писал, что новый социальный строй реализуется в аграрной стране, в которой существовали города, относящиеся к совершенно различным ступеням культуры (Москва - Самарканд, Новосибирск - Алма-Ата). После революции сооружения этих городов и их планировочная структура должны были служить совершенно новым формам общественной жизни. Не имея возможности сразу радикально изменить структуру города, мы стали строить здания власти, управления и учреждения централизованного хозяйства. Эти здания также должны были быть совершенно нового типа, и их проекты уже создавались. В этом плане Л.Лисицкий называет удачными проекты А.Сильченко и И. Леонидова (здание Центросоюза в Москве 1928 года), являющихся примерами новых идей, где реконструкция архитектуры «предъявила свои требования».

Конечно, строительство новых зданий в старом городе не разрешало проблем социалистического градостроительства. Л.Лисицкий предвидит наступление механизированного транспорта на город, поэтому он считал новой проблемой в градостроительстве транспорт. Наряду с этим, по Л.Лисицкому, необходимо учитывать при разработке структуры нового города «основные силы» - социальную структуру общества и технический уровень, от которого зависит осуществление новых идей. Нужно работать над созданием нового типа города с соответствующей планировочной структурой и системой сооружений, отвечающих новым социальным и психо-физическим требованиям.

Л.Лисицкий отмечает начало работы по созданию проектов городов для бесклассового общества, задуманные как «духовные регулирующие центры местности», в которых «главным двигателем жизни станет не конкурентная борьба, а свободное соревнование». В книге он кратко анализирует известные проекты городов 20-х годов - централизованных и линейных.

В заключительных главах «Будущее и утопия» и «Идеологическая надстройка» Л.Лисицкий говорит о необходимости «быть сегодня очень деловитыми, очень практичными и отказаться от романтики, чтобы догнать и перегнать остальной мир. Но следующая ступень, одной из идей которой будет преодоление основы - привязанности к земле, возникнет на базе развитой индустрии и техники. Эта идея уже развивается в ряде проектов, например, в проекте института Ленина на Ленинских горах И.Леонидова. А следующая ступень преодоления основы - привязанности к земле идет еще дальше и потребует преодоления силы тяжести, парящих сооружений, физико-динамической архитектуры».

В заключении Л.Лисицкий говорит о новом архитекторе, рожденном новой социальной действительностью, для которого труд (произведение) не имеет ценности «в себе» и «для себя», самоцели, собственной красоты; все это он получает только через свое отношение к общему. В создании любого произведения видна доля (участие) архитектора и скрыта доля (участие) общества. «В нашей архитектуре, как и во всей нашей жизни, мы стремимся создать социальный строй, то есть поднять инстинктивное до уровня сознательного», поэтому под «реконструкцией» нужно понимать преодоление неясного, хаотичного.

Л.Лисицкий рассматривает развитие нашей архитектуры в 20-е годы как закономерный диалектический процесс, в котором прослеживаются три периода:

1) отрицание искусства только как эмоционального, индивидуального, романтического, изолированного дела;

3) сознательное целеустремленное архитектурное творчество, которое производит законченное художественное воздействие на заранее разработанной объективно-научной основе. Архитектура должна активно повышать общий жизненный уровень. Такова диалектика развития по Л.Лисицкому.

В последний раз в печати Л.Лисицкий выступил в 1934 году со статьей «Форум социалистической Москвы». В этой статье анализируются конкурсные проекты на здание Наркомтяжпрома в Москве, результаты которого Л.Лисицкий считал неудовлетворительными. Часть проектов он относил к стилю «американских подрядных контор», небоскребному обезличенному эклектизму с «чисто внешней монументальностью богатых памятников». В другой части проектов (проектов бесспорных художников - среди них Леонидов, Мельников) было видно стремление к выявлению образности, но «косноязычными средствами выражения». Кроме того, все проекты не разрешали проблему создания ансамбля в чрезвычайно сложной ситуации - в комплексе исторических зданий центра Москвы, имеющих мировое значение. В связи с итогами конкурса Л.Лисицкий призывал остерегаться стилизаторства, некритического «опробования разных стилей» в архитектурной практике, не терять «ощущения строителя», соавтора любого архитектурного сооружения. Он писал о свободе поиска, но свободе, которая не переходит в анархию, не уводит к ретроспективизму.

Поиск должен строиться, писал Л.Лисицкий, на основе нашей социальной действительности, на основе творческого напряжения, на «свободном владении специфическими реальными средствами и материалами, из которых создается архитектурный образ».

Подводя итоги рассмотрению архитектурной теории Л.Лисицкого можно выделить в ней некоторые временные аспекты ее развития.

В ранней теоретико-художественной деятельности у Л.Лисицкого обнаруживается романтически отвлеченное понимание современных ему задач послереволюционного искусства и архитектуры и декларирование абстрактной «динамически новой архитектуры» через формально-живописные безпредметные эксперименты, носящие достаточно субъективный (личностной) творческий характер и трудно поддающиеся расшифровке и конкретизации. Но вскоре Л.Лисицкий освобождается от «шелухи» супрематизма и в течение последующего десятилетия последовательно разрабатывает теорию архитектуры, исходящую из основ социалистической революции. Некоторые теоретические положения Л.Лисицкого в свое время получили при отсутствии достаточно развитой экономической и общекультурной базы были «преждевременны» и отвлеченны, на что он и сам впоследствии указывал, говоря о будущих «новых строительных силах» и практике, преодолевающей «изолированность от жизни».

Гигантская строительная практика в нашей стране неизмеримо обогатила в настоящее время теорию архитектуры. Вместе с тем и творческие воззрения Л.Лисицкого могут представить сейчас определенный историко-теоретический интерес.

Сергей Николаевич Баландин. 1968 г.
ЛИТЕРАТУРА:

1. El Lissitzky. Maler. Architekt. Typograt. Fotograf. - Erinnerungen. Briete. Schriften. Ubergeben von Sophie Lissitzky-Kuppers/Veb Verlagder Kunst, Drezden, 1967. -C.407
2. Bojko Szymon. El Lisicki//Fotograria. Listopag. - 1963. - Nr. 11. - Warzawa.
3. Герчук Ю. Эль Лисицкий // Творчество. - 1990. - № 10. - С. 24-26.
4. Харджиев Н. Памяти художника Лисицкого // Декоративное искусство СССР. - 1961. - № 2. - С. 10-12.
5. О Лисицком. К 75-летию со дня рождения (Беседа с В.О.Роскиным. Записал Ю.Герчук) // Декоративное искусство СССР. - 1966. - № 5. - С. 17-18.
6. Баландин С.Н., Пивкин В.М. По призванию художник. - Известия ВУЗов. Строительство и архитектура, 1991, 6. - 54-56.

Использованы фотоматериалы с сайтов

Страница 2 из 3

Любят коллекционеры и дилеры и Эль Лисицкого за его плакат "Клином красным бей белых!" - самый дорогой советский плакат. Уход: $ 182 500. Аукцион Sotheby"s. Prints. 26-27 апреля 2012 года. Нью-Йорк. Лот № 131. Художник-загадка и «вечный» странник конструктивизма Лазарь Маркович Лисицкий (Эль Лисицкий) (1890 – 1941) прожил в искусстве несколько жизней. График, иллюстратор, типограф, архитектор, фотограф, теоретик и архитектурный критик, а также один из создателей нового вида искусства - дизайна, Лисицкий являет собой одну из ключевых фигур еврейского ренессанса, русского авангарда, фотоавангарда и советского конструктивизма. Он человек мирового масштаба. В России его знают очень и очень плохо: спроси на улице, что такое проуны, папка Кестнера, фигурины, фотограмма и т.д. - ответа Вы не услышите. Есть у Лазаря Лисицкого плакаты и подешевле:

Эль Лисицкий. USSR. Die russische Ausstellung

(USSR: The Russian exhibition),

lithographed poster for exhibition

at the Kunstgewerbemuseum,

Уход: 25 000 GBP Аукцион Сотбис.

Лазарь Лисицкий. Москва столица СССР.

Москва, 1940. 89х58,5 см.

Лазарь Лисицкий. Давайте побольше танков,

противотанковых ружей и орудий,

самолётов, пушек, миномётов,

снарядов, пулемётов, винтовок!

Все для фронта!

Все для победы!

Москва - Ленинград, 1941. 43х59 см.

Эль Лисицкий. ЦПКиО. Воробьевы горы.

Горно-лыжная станция "Ледяные горы". Плакат.

Ярко и блистательно проявил себя Лисицкий в фотоавангарде, где во многом был первым и завоевал лидирующие позиции в мире. Его фотомонтажи для альбома "Рабоче-Крестьянская Красная Армия. (РККА)" - Москва: Изогиз, типография Гознак, 1934 - просто фантастичны:

Весьма примечательным для истории советского конструктивистского политического плаката стало издание знаменитой папки: Родченко А.М., Лисицкий Эль и др. “История ВКП(б) в плакатах”. Москва, изд. Комакадемии и Музея Революции СССР, 1926. Папка с 25 агитационными цветными офсетными плакатами 72,5x54,5 см., выполненными в технике фотомонтажа с использованием музейных материалов, фотографий и документов. Их издавали и на языках народов СССР. Большинство плакатов и обложки исполнены художником Александром Михайловичем Родченко (1891-1956). Это издание, бесспорно, относится к жанру конструктивизма, в самых ярких его проявлениях - пропаганде. На мировом антикварном рынке цена на это издание зашкаливает - под 100 000 "зелёных"! Как никак, симбеоз двух великих художников - конструктивистов... Уход: £61,250. Сотбис. 01 декабря 2010 года. Music, Continental and Russian Books and Manuscripts . Лондон. Лот № 220. Одно из знаменитых «парадных» фото-изданий сталинского периода российской истории, когда Великий Тиран создавал историю из событий, которые не происходили, он документировал то, чего не было, закреплял в сознании людей несуществующее. Пропагандистские издания печатались и в других тоталитарных государствах, им придавалось большое значение, тратились огромные средства, но только советская пропагандистская книга стала явлением художественным.

Перелистывая иллюстрированные пропагандистские издания двадцатых-тридцатых годов прошлого века, мы ощущаем не только чувство страха, ужаса, но и восхищения. Эта амбивалентность возникает каждый раз, когда раскрываешь книги, оформленные Лисицким, Родченко, Телингатером. В чём феномен советской агитационной полиграфической продукции? Ответ очевиден - время! Время, страшное в своём фанатизме, но и романтическое, время безоговорочной веры и грёз. Позднее эти плакаты были запрещены и изъяты из хранилищ, ведь на них были изображены и те вожди, которые впоследствии стали врагами народа.

У Александра Михайловича Родченко очень ценятся рекламные плакаты, исполненные совместно с В.В. Маяковским. У братьев Г. и В. Стенбергов - киноплакаты.

2 Стенберг 2. Выставка

"Плакат на службе пятилетки".

Москва - Ленинград, 1932. 106х75 см.

Алексей Ган. Первая выставка

Современной Архитектуры.

Плакат. 1927. 107,5х72,5 см.

Существовал и чисто еврейский конструктивистский политический и рекламный плакат. Прежде всего это было связано с обустройством евреев на земле и с еврейскими погромами. Также связано это было с ОЗЕТ (Общество землеустройства еврейских трудящихся) - общественная организация, существовавшая в СССР с 1925 по 1938 год, и ставившая первоначально целью обустройство советских евреев посредством «аграризации». Исторически основными источниками пропитания евреев в Российской империи были ремесло и мелкая торговля. Существование черты оседлости вело к нищете и скученности масс еврейского населения в местечках.

Знаменитый плакат в конструктивистском стиле

"Кто антисимит?"

Эти-то люди, от злобы зверея,

темных науськивают на еврея.

Издание ОСТ. Плакат № 2.

Москва, "Мосполиграф", 1928.

Антисимитизм - сознательная контр-революция.

Антисимит - наш классовый враг.

Издание ОСТ. Плакат № 1.

Москва, "Мосполиграф", 1928.

После Октябрьской революции и Гражданской войны, прокатившихся погромов и последовавшей разрухи, торговцы и ремесленники превратились в классовых врагов нового строя. По разным данным, от 100 до 200 тысяч евреев были убиты в погромах в период 1918-1920 годов. Около двух миллионов евреев иммигрировали из Российской империи (включая Царство Польское) в США с 1881 по 1915; иммиграция в Палестину, Аргентину, Бразилию и другие страны также была значительной. К началу 20-х годов более трети оставшегося еврейского населения СССР оказались в категории лишенцев. Значительная часть евреев покинула местечки в поисках работы в крупных городах, но и там царила безработица. 17 января 1925 года в Москве было создано Общество землеустройства еврейских трудящихся (ОЗЕТ), который собирал и распределял средства для помощи переселенцам, занимался мобилизацией общественного мнения, пропагандой, организацией общего и профессионального образования, культурной жизни, медицины для переселенцев, взаимодействием с международными еврейскими организациями. Лотереи ОЗЕТа проводились в 1928, 1929, 1931, 1932 и 1933 годах. Выпускались многочисленные плакаты.

2 000 000 членов еврейской коммуны.

Москва, 1929. 49х69 см.

Михаил Длугач. Еврей-земледелец

каждым поворотом колес трактора

участвует в социалистическом строительстве.

Ты ему поможешь!

Вторая ОЗЕТ-лоторея.

Издание ЦП "ОЗЕТ".

Москва, Совкино, 1929. 62х47 см.

Михаил Длугач.

Стройте социалистический Биробиджан!

Москва, 1932. 105х69 см.

Михаил Длугач. 5 лотерея ОЗЕТ.

Построим Биробиджан,

превратим его в образцовый

социалистический форпост на Дальнем Востоке.

Издание ОЗЕТ.

Москва, 1933. 69х49 см.

Михаил Длугач. 3-я лотерея - ОЗЕТ.

Москва. 1930. 101х71,3 см.

Михаил Длугач. 4-я лотерея - ОЗЕТ.

На сумму 750000 рублей.

цена билета 50 копеек.

Всего 40198 выигрышей.

Стройте социалистический Биробиджан -

район будущей еврейской автономной единицы.

Москва, 1932. 69х49 см.

Михаил Длугач. 2-я ОЗЕТ-лотерея.

Москва, 1929. 71,3х108,5 см.

Михаил Длугач. Третьей ОЗЕТ-лотереей дадим

3 миллиона на землеустройство и

вовлечение в промышленность

новых масс еврейской бедноты.

Москва, 1930. 104,3х70,3 см.

Михаил Длугач. Машины, инструменты, сырье

могут получить:

безработные, кустари и ремесленники

через фербанд ОРТ «Общества ремесленного и

земледельческого труда среди евреев России».

Москва, 1930. 71х107 см.

А.О. Барщ. Эскиз к плакату по еврейской лотереи.

Гуашь, чернила, бумага.

Москва, 1927. 30х25 см.

Советский конструктивистский политический плакат создавали многие и многие художники.

А. Веденеев. 10 лет.

Индустриализация - путь к социализму.

Москва - Ленинград, 1932. 105,5х70,5 см.

Н. Котов. Строительство социализма.

Москва - Ленинград, 1932. 72х54 см.

Сергей Сенькин и Дмитрий Моор.

Пролетарии всех стран соединяйтесь!

Да здравствует великое, непобедимое

знамя Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина!

Да здравствует ленинизм!

Москва, 1932. 93,5х60,5 см.

А. Дейнека. Китай на пути

освобождения от империализма.

Москва - Ленинград, 1930. 72х107,3 см.

И. Ганф. Религия - враг индустриализации.

Москва - Ленинград, 1930. 102х69 см.

Е. Зернова. Долой империалистическую войну.

Москва - Ленинград, 1930. 103х70 см.

Да здравствует освобожденный труд. (ок. 1930).

71х106,5 см.

В международный женский день

соединяйтесь, труженицы городов и деревень.

(ок. 1930). 71,3х107 см.

Михаил Хазановский. Ударным темпом

полным ходом,

за пятилетку в четыре года.

Москва - Ленинград, 1930. 108х70 см.

Николай Долгоруков и Дмитрий Моор.

"Советская власть является теперь

самой прочной властью из всех существующих

властей в мире". (Сталин).

Москва, 1932. 69х102 см.

Плакаты "пеклись, как пирожки" - на агитацию молодое советское государство денег не жалело:

ЦПКиО. 18 августа. Праздник советской авиации.

Москва, б.г. 85х61 см.

А. Буховский. Аэрохим музей им. М.В. Фрунзе.

Москва, б.г. 50х35 см.

Георгий Рублёв. Авиахим - наша защита!

Москва. б.г. 48х34 см.

Георгий Рублёв. ЦПКиО.

Летний зал заводов и колхозов имеет 1400 мест.

Сезон 1932 года.

Москва. 1932.

Георгий Рублёв. ЦПКиО. Зимняя база

школьника и пионера.

Москва, 1931. 100х70 см.

Георгий Рублёв. Ребята! К борьбе за рабочее дело -

будь готов!

В ЦПКиО открывается зимняя детская база

школьника и пионера.

Москва, 1930. 92х64 см.

Все на выборы фабзавкомов!

Московский губернский Совет профсоюзов.

Москва, б.г. 105х70,5 см.

Николай Долгоруков. Метрополитен.

Москва, 1931. 73х103.5 см.

Все силы на поднятие производительности труда.

Москва - Ленинград, б.г. 107х71 см.

И.И. Фомина. СССР. Ленинград.

Москва - Ленинград, б.г. 44х30 см.

Виктор Корецкий.

Советские физкультурники -

гордость нашей страны.

Москва- Ленинград, 1935. 107,5х78,5 см.

А. Дейнека. "Здоровый дух

требует здорового тела". К. Ворошилов.

Москва - Ленинград, 1939. 87,5 x 59 см.

Самохвалов А.Н. Да здравствует комсомол!

На смену старшим молодая рать идет.

К седьмой годовщине октябрьской революции. 1924.

Типографский оттиск. 93,2х59,6 см.

Василий Ёлкин.

Да здравствует Красная Армия -

вооруженный отряд пролетарской революции!

Москва - Ленинград, 1933. 133х86,5 см.

Василий Ёлкин создал коллективный портрет руководства страны и развернул на плакате «Да здравствует Красная Армия - вооруженный отряд пролетарской революции!» грандиозную картину праздничного парада на Красной площади (1932). В начале 30-х годов ряды последователей художников-конструктивистов пополнили В. Корецкий и В. Гицевич. Они разрабатывали форму плаката, в котором фотографии тонировались и объединялись с рисованным изображением. Выделяется плакат В. Гицевич «За пролетарский парк культуры и отдыха» (1932) и лист В. Корецкого «Советские физкультурники - гордость нашей страны!» (1935), ярко и лаконично отразившие важнейшие идеологические установки тех лет. Следует отметить, что в фотомонтажном плакате середины 30-х годов Г. Клуцис, В. Елкин, С. Сенькин, В. Корецкий и другие художники отказались от конструктивистского эксперимента со шрифтами и тестовыми блоками, сосредоточив внимание на изображении. Плакатные лозунги заняли преимущественно место в нижней части листа (Г. Клуцис «Да здравствует наша счастливая социалистическая родина...», 1935).

«В живописи картина сменилась фотомонтажем и другими видами плаката, пока нужными наряду с конструированием вещей (индустриальным производством)», - утверждалось на страницах «Кино-журнала» Ассоциации Революционной кинематографии. «Плакат - в смысле своей “массовости” приходит на смену станковой живописи», - писал автор журнала «Новый зритель». «Грядущий пролетарский плакат призван стать "уличной картиной”... Не в нем ли мы будем иметь “пролетарский станковизм”?», - задавался актуальный вопрос в журнале «Советское искусство». И на него отвечали прежде всего конструктивисты, группировавшиеся вокруг журнала «ЛЕФ» и его редактора Маяковского - А. Родченко, В. Степанова, А. Лавинский, Л. Попова и другие, разъясняя читателям:

«Решительно отвергая комнатно-музейный станковизм, “Лефы” борятся за плакат, за иллюстрацию, рекламу, фото- и киномонтаж, т.е. за такие виды утилитарного изображающего искусства, которые были бы массовыми, выполнимыми средствами машинной техники и тесно связанными с материальным бытом городских промышленных рабочих».

Григорий Шегаль. Далой кухонное рабство!

Даешь новый быт!

Плакат. 1931. 103х70,5 см.

Юрий Пименов. Все на смотр!

Плакат. 1928. 108х73 см.

Последовательно воплощая эти идеи в художественной практике, они создавали совершенно новые по стилистике плакаты, одним из ярких образцов которого стал лист, пропагандирующий изделия Резинотреста, - «Лучших сосок не было и нет» (1923). Его героем, вместо традиционного и умильного образа малыша с соской, реалистическое изображение которого всегда и безошибочно воздействовало на зрителей, стал некий, сконструированный из геометризированных деталей «гомункул», лишенный всего привычного, но зато ярко запоминающийся и поражающий необычностью. Предельно геометризировали «рекпам-конструкторы» и традиционные фигуры восточных людей в халатах, дав им к тому же в руки огромный треугольнике галошами. Он эффектно выделялся на ярко-желтом фоне, контрастировал с красным и белым цветом, оттеняющим графическую вязь персидского текста на листе, который был посвящен экспорту галош (1925).

Сергей Сенькин. За многомиллионный

ленинский комсомол!

Москва - Ленинград, 1931. 106х73 см.

Сергей Сенькин. Под знаменем Ленина

за вторую пятилетку.

Москва - Ленинград, 1931. 146х103 см.

Дмитрий Буланов. Уберем поля в срок.

Москва-Ленинград, 1930. 102х72,5 см.

Весьма схематизированной выглядит и композиция плаката, пропагандирующего «Трехгорное пиво» Моссельпрома (1925). Однако победа этого напитка над лопающимися бутылками с «ханжой» и самогоном была изобретательно показана на листе с помощью типографских линеек, разномасштабного шрифта и эффектных колористических приемов. Основу плаката А. Лавинского «Экспорт-импорт СССР» (1925) также составляет многообразный шрифт, «блоки» которого помещены в сложную круговую композицию. На листе, однако, присутствуют и изобразительные элементы - вверху и внизу нарисованы двигающиеся по рельсам вагоны с товарами, которые очень наглядно и просто объясняют зрителю основу экспорта и импорта в стране. Тот же А. Лавинский создаете 1925 г. и броский лист «Прием подписки на 1926 г.» для Государственного издательства (ГИЗа), центром которого является графический логотип. Емкий по смыслу, он выглядит лаконичным, хотя «сконструирован» из целого ряда элементов - буквенной аббревиатуры, изображений книги, пролетарского символа - серпа и молота, а также зубчатой шестеренки, обозначающей элемент излюбленной конструктивистами машинерии. Необходимая информация четко сгруппирована в композиции плаката на плоскостях геометрической формы, контрастирующих по цвету и дающих визуальный динамический эффект. Несколько плакатов для ГИЗа в 1925 г. создал и В. Маяковский в содружестве с В. Степановой - «Путь к коммунизму - книги и знание»; «Учащиеся, в Госиздате в этом году все учебники в срок дадут»; «Запомните ГИЗ! Марка эта - источник знания и света». Все они лишены изобразительных элементов и наряду с маркой ГИЗа композицию листа составляют лишь контрастирующие масштабом и цветом буквенные гарнитуры. Однако плакат, также придуманный Маяковским в содружестве со Степановой, - «Только подписчики “Красного перца” смеются от всего сердца» (1925) обогащается уже своеобразной изобразительной деталью - фотопортретом смеющегося молодого парня. Этот прием соединения шрифтовых элементов с фотоизображением впервые использовал в плакатных композициях А. Родченко, создав в 1924 г. лист, посвященный хроникальному фильму Дзиги Вертова «Киноглаз», а в 1925 г. - рекламу ЛенГИЗа, в которой эффектно оттенил цветом черно-белый фотопортрет кричащей Лили Брик, словно призывающей зрителя покупать книги. В 1926 г. аналогичную композицию создаст и А. Лавинский на листе, посвященном изданию ГИЗа «Рабочий факультет на дому». А очень скоро метод монтажа, рожденный в этих конструктивистских плакатах, возьмут на вооружение большинство профессиональных и самодеятельных мастеров страны.

Виктор Корецкий. Свободные рабочие руки колхозов в промышленность.

Москва - Ленинград, 1931. 74х104 см.

Виктор Корецкий. Профсоюзы СССР

передовой отряд мирового рабочего движения.

Москва - Ленинград, 1932. 71х100 см.

Во многих книгоиздательских плакатах, созданных конструктивистами в 1920-е гг., проявилась и характерная особенность времени, связанная с развитием в стране технического прогресса. Культ машинерии был важной эстетической установкой приверженцев «производственного искусства». Его всячески поддерживали и лефовцы, называвшие себя «индустриалистами», в рекламе различных фабрично-заводских изданий. В плакате В. Маяковского и А. Левина, посвященном подписке на газету «Рабочая Москва» (1924), был нарисован обобщенный силуэт промышленного корпуса с трубой, а основу листа В. Маяковского и А. Родченко с рекламой журнала «Смена» (1924) составляла композиция с подробно прорисованным портовым краном и железной арматурой. Иллюзорное или схематизированное изображение индустриальных объектов, станков, машин конструктивисты активно включали в плакаты, сочетая их с фотографическими и шрифтовыми фрагментами.

Антипенко В. За механизированную добычу угля!

Москва - Ленинград, 1931. 105х72,5 см.

Николай Долгоруков. Транспортник,

вооружаясь техническими знаниями,

борись за реконструкцию транспорта!

Москва - Ленинград, 1931. 104х73 см.

Яков Гуминер. Арифметика встречного промфинплана

2+2=5 плюс энтузиазм рабочих.

Москва - Ленинград, 1931. 90х62 см.

Если сторонники «производственного искусства», сотрудничавшие в «ЛЕФе», рассматривали плакат как «наиболее выразительную форму изобретательности и мастерства» и считали, что «роль мастера-плакатиста вполне адекватна роли инженера-конструктора», то поборники традиций в изобразительном искусстве подходили к плакату с совершенно иных позиций. Так, например, известный исследователь русской графики профессор А. Сидоров требовал «поставить вопрос об “эстетике” плаката», в котором он прежде всего ценил яркое образное начало, свойственное лучшим произведениям прошлого времени.

«В заостряющейся борьбе между искусством изобразительным и беспредметным, которая нам предвидится в ближайшее время, плакат и его искусство будет, конечно, одной из самых прочно защищаемых цитаделей образности», - писал Сидоров, провозглашая плакат не чем иным, как «современной иконой».