А. Н. Радищев считал основными политическими задачами освобождение крестьян и свержение самодержавия, которое в союзе с церковью нещадно угнетало народ. «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние»-- пишет он. Одновременно Радищев развивал мысль о том, что просвещение народа, умственное, нравственное и политическое воспитание, подрастающего поколения играют важную роль в переустройстве страны. Эти вопросы привлекают его пристальное внимание. Он освещает их в своем основном труде «Путешествие из Петербурга в Москву», в философском трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии», в социологическом сочинении «Опыт о законодавстве», «Беседе о том, что есть сын отечества» и в ряде других.
В 1790 году он написал и отпечатал в домашней типографии свое самое знаменитое произведение -- книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». В ней не только резко осуждается крепостное право, но и содержится прямой призыв к свержению монархии и утверждению республиканской формы правления. Ознакомившись с книгой, Екатерина II охарактеризовала автора: «Бунтовщик хуже Пугачева!». Хуже потому, что, по словам самого Радищева, пугачевское выступление показало «в невежестве своем паче веселие мщения, нежели пользу сотрясения уз», а автор «Путешествия» как раз идейно сотрясал сами «узы», основы самодержавной монархии, сословного строя и крепостничества.
Радищев разоблачал крепостническую систему народного образования: «разделение на сословия» лишает массы народа возможности приобщения к знаниям, а между тем «человек, происходя на свет, есть равен во всем другому»; способность познавать, мыслить, творить, присуща всем людям, независимо от расы и сословия. Немногочисленные школы влачат жалкое существование. Оторванные от современной жизни, они «принадлежат к прошедшим столетиям». Ни в школе, ни в семье не осуществляется основная задача воспитания -- формирование личности истинного сына отечества, горячо любящего свой народ и ненавидящего насилие, готового к самоотверженной борьбе с социальной несправедливостью.Все существующее -- различные формы проявления материи. Материален, «вещественен» и человек. Человек не только часть природы, он и ее высшее создание, «совершеннейший из тварей, венец сложений вещественных, царь земли». Являясь высшей ступенью развития природы, будучи «сродственником» всему живущему, человек отличен от других живых существ, даже от самых высокоорганизованных животных, от обезьян. Основное отличие человека от остальных животных наряду с прямой походкой и развитыми руками -- его способность мыслить и говорить. Речь способствует расширению, развитию мыслительных способностей человека, установлению связей между мыслями -- «собранию мыслей воедино». Но есть одна особенность человека, едва ли не важнейшая: человек -- существо, которое может жить только в обществе других себе подобных существ: «Человек рожден для общежития».
Радищев выступал против религиозно-идеалистического взгляда на человека. Указывал на связь между физическим и умственным развитием.
Основная задача воспитания: формирование человека, обладающего гражданским сознанием, высокими нравственными качествами, любящим больше всего свое отечество. Эти мысли он изложил в сочинении "Беседа о том, что есть сын Отечества". Государство обязано позаботиться о том, чтобы подрастающее поколение получило надлежащее воспитание.
Большое внимание отводил процессу овладения знанию, умственному развитию. Настаивал на том, чтобы отечественный язык стал языком науки и образования. Призывал считаться с природными особенностями детей, хотя говорил, что главное в формировании человека не его природные данные, а обстоятельства жизни.
Требовал полноценного образования для детей всех сословий, которое должно быть не просто воспитание, а политическое воспитание человека, всесторонне подготовленного к труду по переустройству общества.
Гимназии должны быть двух типов:
- 1. классические (гуманитарных дисциплин, давали возможность поступать в университет)
- 2. реальные (ориентированные на естественно-математические дисциплины).
Радищев отстаивал право народа на образование. По природным данным крестьянин сметлив, способен к умственному развитию не менее других сословий. Добиться же права на образование можно только через крестьянскую революцию и установление нового, справедливого строя. Тогда правильно организованное воспитание станет главной силой, формирующей настоящего человека. Но, писал Александр Николаевич, «признавая силу воспитания, мы силу природы не отъемлем». Как видим, он обращался к проблеме соотношения среды, воспитания и биологического фактора в развитии человека. Новое воспитание, по Радищеву, должно быть доступно для каждого ребенка независимо от происхождения и осуществляться на родном языке. Его главная цель - подготовить «сына отечества», гражданина, истинного патриота, защитника интересов народа, готового ради него на все. «Сын отечества» обладает всеми данными для разумной и полезной жизни в обществе: ум, здоровье, твердая воля, благородный характер, готовность к полезному труду. Радищев - сторонник реального образования, дающего знание действительной жизни, в отличие от классического, в котором много схоластики. В основу образования следует положить родной язык и историю, дополнить их широким кругом естественных и иных гуманитарных знаний. Требовал открытия большого числа высших учебных заведений. В процессе обучения и на примере родителей, воспитателей, других людей из окружения ребенка должно осуществляться его нравственное воспитание. Связывая мораль с революционной идеей, он определял нравственные черты «сына отечества»: патриотизм, стремление к свободе, ненависть к рабству, человечность, честность, трудолюбие, сила воли, умение защитить достоинство.
Нападая на современную ему систему образования и воспитания, Радищев рисует идеал, во многом не осуществленный до сих пор. Он говорит, что правительство существует для народа, а не наоборот, что счастье и богатство народа измеряются благосостоянием массы населения, а не благополучием немногих лиц и пр. Общий характер миросозерцания Радищева отражает и его крайне резкая «Ода вольности», помещенная в «Путешествии» (в значительной степени воспроизведена в I т. «Русской поэзии» А.С. Венгерова). Стихотворению Радищева «Богатырская повесть Бова» подражал Пушкин.
Труд, считает Радищев, выступает в качестве лучшей приправы в обеде воспитанника, а нега и лень - худшие бичи человеческого организма, они ослабляют и тело, и крепость духа. Умственное, нравственное, физическое развитие с трудовым воспитанием - едины. Постоянное «употребление сил» укрепляет тело, а с ним получают «развержение» и его умственные способности, нравственность. А.Н. Радищев - личность исключительного мужества с развитым гражданским сознанием. Бунтовщиком хуже Пугачева назвала его Екатерина II, определяя Радищеву суровую меру наказания за свободомыслие и запрещая его сочинения, которые до 1864 г. относились к «потаенной литературе». Наверное, в некоторых своих утверждениях он излишне категоричен. В том же дворянском воспитании имелось немало поучительного. Переоценивал он и реалии крестьянской революции в отсутствие сильной буржуазии. Может быть, слишком идеализировал «сына отечества». Но в главном был прав: народ должен уметь защитить себя и свое право на образование. От А.Н. Радищева пошли истоки русской революционно-демократической педагогики, развитой далее Белинским, Герценом, Чернышевским, Добролюбовым, существовавшей в России в ХIX в.
С чего начинается родина?
Понятие «патриот» в прошлом году отпраздновало свой трехсотлетний юбилей. Оно появилось в 1716-ом, раньше же никто такого слова не использовал и подобными категориями не мыслил. На Руси патриотизма в нашем современном понимании не существовало. Нет, конечно, землю родную народ любил и даже воспевал. Правда, определить, что такое русская земля XIII века, например, достаточно сложно — территории, которые мы привыкли называть русскими, таковыми себя вовсе не считали. Однако они были в некотором роде едины — как земли христиан.
Слово «патриот» появилось в России в 1716 году
Но именно это единство на основе христианской веры и мешало появлению понятия патриотизма. Москва, считавшая себя наследницей Византии и Рима, переняла и их самоопределение как мирового царства. А в Евангелие от Иоанна и вовсе значится: «Иисус отвечал: Царство мое не от мира сего», то есть настоящему христианину следовало задумываться о вечной жизни, а не о бренном земном существовании. И лишь много лет спустя, в XIX веке появился девиз «За Веру, Царя и Отечество», объединивший в сознании русского человека православие и любовь к своей стране.
Долгое время «патриот» и «сын отечества» были синонимами
Понятию патриотизма предшествовала любовь к отечеству, к тому, что мы сейчас называем малой родиной. Например, во времена монгольского ига отечеством считалась одна конкретная земля, «вотчина», наследие отцов. Лишь к XIV веку отечество получает иную трактовку — более масштабную, границы его выходят за пределы одной земли. Этому во многом способствовало возвышение Московского княжества.
Жизнь за царя!
Долгое время патриотизм был связан не с любовью к стране, а с преклонением правителю. Само слово «государство», в привычном нам понимании, появилось только к XVI веку. Еще в XV столетии под «государством» понималась личная власть, в частности, Ивана III. Но уже в Судебнике 1550 года «государство» означает определенную территорию, землю. Ярче всего смена фокуса с правителя на территорию проявилась во времена Смуты. Начало XVII века отчетливо показало, что жители России были готовы сражаться за страну, в которой они живут, даже если над ними нет царя-батюшки.
Великий князь Московский Иван III
Первый патриот
В XVII веке появляется понятие «общего блага», возникшее на почве объединения идеи «родины» и «государства». Алексей Михайлович, например, в своих письмах рассуждает о благости для государства. Его сын, Петр I, по праву может считаться первым патриотом в современном понимании этого слова. Впервые термин «патриот» встречается в трактате «Рассуждение о причинах Свейской войны», написанном соратником Петра I Петром Шафировым в 1716 году.
Термин «патриотизм» появился в екатерининскую эпоху
Тогда слово «патриот» еще сохраняло значение, пришедшее из греческого — «земляк». Именно поэтому Шафиров использует сочетание «истинный патриот» или, как равнозначное ему, «сын отечества». Правителя он именует «отцом отечества» и считает настоящим патриотом, то есть борцом за свою родину. Термин «патриот» пришел на смену уже существовавшим в языке выражениям — «отечестволюбец», «доброхот». Правда, в речи они не прижились, а вот заимствование осталось.
Петр Павлович Шафиров
В начале XVIII века слово «патриот» использовалось только знатью, и лишь спустя несколько десятилетий оно вошло в лексикон образованных людей. К концу века возникает понятие «патриотизм», которым оперируют писатели того времени. Например, в сочинении «Беседа о том, что есть сын Отечества» Радищев рассуждает, любой ли человек, рожденный в стране, достоин носить имя патриота.
Не все, рожденные в Отечестве, достойны величественного наименования сына Отечества (патриота). - Под игом рабства находящиеся не достойны украшаться сим именем. - Поудержись, чувствительное сердце, не произноси суда твоего на таковые изречения, доколе стоиши при праге. - Вступи и виждь! - Кому не известно, что имя сына Отечества принадлежит человеку, а не зверю или скоту, или другому бессловесному животному? Известно что человек - существо свободное, поелику одарено умом, разумом и свободною волею; что свобода его состоит в избрании лучшего, что сие лучшее познает он и избирает посредством разума постигает пособием ума и стремится всегда к прекрасному, величественному, высокому. - Все сие обретает он в едином последовании естественным и откровенным законам, инако божественными называемым, извлеченным от божественных и естественных гражданским, или общежительным. - Но в ком заглушены сии способности, сии человеческие чувствования, может ли украшаться величественным именем сына Отечества? - Он не человек, но что? он ниже скота; ибо и скот следует своим законам и не примечено еще в нем удаления от оных. Но здесь не касается рассуждение о тех злосчастнейших, коих коварство или насилие лишило сего величественного преимущества человека, кои соделаны чрез то такими, что без принуждения и страха ничего уже из таких чувствований не производят, кои уподоблены тяглому скоту, не делают выше определенной работы, от которой им освободиться нельзя; кои уподоблены лошади, осужденной на всю жизнь возить телегу, и не имеющие надежды освободиться от своего ига, получая равные с лошадью воздаяния и претерпевая равные удары; не о тех, кои не видят конца своему игу, кроме смерти, где кончатся их труды и их мучения, хотя и случается иногда, что жестокая печаль, объяв дух их размышлением, возжигает слабый свет их разума и заставляет их проклинать бедственное свое состояние и искать оному конца; не о тех здесь речь, кои не чувствуют другого, кроме своего унижения, кои ползают и движутся во смертном сне (летаргия), кои походят на человека одним токмо видом, в прочем обременены тяжестию своих оков, лишены всех благ, исключены от всего наследия человеков, угнетены, унижены, презренны; кои ни что иное, как мертвые тела, погребенные одно подле другого; работают необходимое для человека от страха; им ничего, кроме смерти, не желательно, и коим наималейшее желание заказано, и самые маловажные предприятия казнятся; им позволено только расти, потом умирать; о коих не спрашивается, что они достойного человечества сделали? какие похвальные дела, следы прошедшей их жизни, оставили? какое добро, какую пользу принесло Государству сие великое число рук? - Не о сих здесь слово; они не суть члены Государства, они не человеки, когда суть не что иное, как движимые Мучителем машины, мертвые трупы, тяглый скот! - Человек, человек потребен для ношения имени сына Отечества! - Но где он? где сей украшенный достойно сим величественным именем? - Не в объятиях ли неги и любострастия? - Не объятый пламенем гордости, любоначалия, насилия? - Не зарытый ли в скверноприбыточестве, зависти, зловожделении, вражде и раздоре со всеми, даже и теми, кои одинаково с ним чувствуют, и к одному и тому же устремляются? - или не погрязший ли в тину лени, обжорства и пьянства? - Вертопрах, облетающий с полудня (ибо он тогда начинает день свой) весь город, все улицы, все домы, для бессмыслен-нейшего пустоглаголания, для обольщения целомудрия, для заражения благонравия, для уловления простоты и чистосердечия, соделавший голову свою мучным магазином, брови вместилищем сажи, щеки коробками белил и сурика, или лучше сказать живописною палитрою, кожу тела своего вытянутою барабанною кожею, похож больше на чудовище в своем убранстве, нежели на человека, и его распутная жизнь, знаменуемая смрадом, из уст и всего тела его происходящим, задушается целою аптекою благовонных опрыскиваний, - словом, он модный человек, совершенно исполняющий все правила щегольской большого света науки; - он ест, спит, валяется в пьянстве и любострастии, несмотря на истощенные силы свои; переодевается, мелет всякий вздор, кричит, перебегает с места на место, кратко, - он щеголь. - Не сей ли есть сын Отечества? - или тот, поднимающий величавым образом на твердь небесную взор, попирающий ногами своими всех, кои находятся пред ним, терзающий ближних своих насилием, гонением, притеснением, заточением, лишением звания, собственности, мучением, прельщением, обманом и самым убийством, - словом, всеми, одному ему известными, средствами раздирающий тех, кои осмелятся произносить слова: человечество, свобода, покой, честность, святость, собственность и другие сим подобные? - потоки слез, реки крови не токмо не трогают, но услаждают его душу. - Тот не должен существовать, кто смеет противоборствовать его речам, мнению, делам и намерениям! сей ли есть сын Отечества? - Или тот, простирающий объятия свои к захвачению богатства и владений целого Отечества своего, а ежели бы можно было, и целого света, и который с хладнокровием готов отъять у злосчастнейших соотечественников своих и последние крохи, поддерживающие унылую и томную их жизнь, ограбить, расхитить их пылинки собственности; который восхищается радостью, ежели открывается ему случай к новому приобретению; пусть то заплачено будет реками крови собратий его, пусть то лишит последнего убежища и пропитания подобных ему сочеловеков, пусть они умирают с голоду, стужи, зноя; пусть рыдают, пусть умерщвляют чад своих в отчаянии, пусть они отваживают жизнь свою на тысячи смертей; все сие не поколеблет его сердца; все сие для него не значит ничего; - он умножает свое имение, а сего и довольно. - Итак, не сему ли принадлежит имя сына Отечества? - Или не тот ли, сидящий за исполненным произведениями всех четырех стихий столом, коего услаждению вкуса и брюха жертвуют несколько человек, отъятых от служения Отечеству, дабы по пресыщении мог он быть перевален в постель, и там бы спокойно уже заниматься потреблением других произведений, какие он вздумает, пока сон отнимет у него силу двигать челюстями своими? Итак, конечно, сей, или же который-нибудь из вышесказанных четырех? (ибо пятого сложения толь же отдельно редко найдем). Смесь сих четырех везде видна, но еще не виден сын Отечества, ежели он не в числе сих! - Глас разума, глас законов, начертанных в природе и сердце человеков, не согласен наименовать вычисленных людей сынами Отечества! Самые те, кои подлинно таковы суть, произнесут суд (не на себя, ибо они себя не находят такими); но на подобных себе и приговорят исключить таковых из числа сынов Отечества; поелику нет человека, сколько бы он ни был порочен и ослеплен собою, чтобы сколько-нибудь не чувствовал правоты и красоты вещей и дел <...>
Нет человека, который бы не чувствовал прискорбия, видя себя уничижаема, поносима, порабощаема насилием, лишаема всех средств и способов наслаждаться покоем и удовольствием, и не обретая нигде утешения своего. - Не доказывает ли сие, что он любит Честь, без которой он, как без души. Не нужно здесь изъяснять, что сия есть истинная честь; ибо ложная, вместо избавления, покоряет всему вышесказанному, и никогда не успокоит сердца человеческого. - Всякому врождено чувствование истинной чести; но освещает оно дела и мысли человека по мере приближения его к оному, следуя светильнику разума, проводящему его сквозь мглу страстей, пороков и предупреждений к тихому ее, чести то есть, свету. - Нет ни одного из смертных толико отверженного от природы, который бы не имел той вложенной в сердце каждого человека пружины, устремляющей его к люблениюЧести. Всяк желает лучше быть уважаем, нежели поносим, всяк устремляется к дальнейшему своему совершенствованию, знаменитости и славе: как бы ни силился ласкатель Александра Македонского, Аристотель, доказывать себе противное, утверждая, что сама природа расположила уже род смертных так, что одна и при том гораздо большая часть оных должна непременно быть в рабском состоянии, и следовательно, не чувствовать, что естьЧесть? а другая в господственном, потому что не многие имеют благородные и величественные чувствования. - Не спорно, что гораздо знатнейшая часть рода смертных погружена в мрачность варварства, зверства и рабства; но сие ни мало не доказывает, что человек не рожден с чувствованием, устремляющим его к великому и к совершенствованию себя, и следовательно, к люблению истинной славы иЧести. Причиною тому или род провождаемой жизни, или обстоятельства, в коих быть принуждены, или малоопытность, или насилие врагов праведного и законного возвышения природы человеческой, подвергающий оную силою и коварством слепоте и рабству, которое разум и сердце человеческое обессиливает, налагая тягчайшие оковы презрения и угнетения, подавляющего силы духа вечного. - Не оправдывайте себя здесь, притеснители, злодеи человечества, что сии ужасные узы суть порядок, требующий подчиненности. О, ежели б, вы проникли цепь всея природы, сколько вы можете, а можете много, то другие бы мысли вы ощутили в себе; нашли бы, что любовь, а не насилие содержит толь прекрасный в мире порядок и подчиненность. Вся природа подлежит оному, и где оный, там нет ужасных позорищ * * , извлекающих у чувствительных сердец слезы сострадания, и при которых истинный Друг человечества содрогается. - Что бы такое представляла тогда природа, кроме смеси нестройной (хаоса), ежели бы лишена была оной пружины? Поистине она лишилась бы величайшего способа как к сохранению, так и совершенствованию себя. Везде и со всяким человеком рождается оная пламенная любовь к снисканиюЧести и похвалы у других. - Сие происходит из врожденного человеку чувствования своей ограниченности и зависимости. Сие чувствование толь сильно, что всегда побуждает людей к приобретению для себя тех способностей и преимуществ, посредством которых заслуживается любовь как от людей, так и от высочайшего существа, свидетельствуемая услаждением совести; и заслужив других благосклонность и уважение, человек учиняется благонадежным в средствах сохранения и совершенствования самого себя. - И если сие так, то кто сомневается, что сильная оная любовь кЧести и желание приобрести услаждение совести своей с благосклонностью и похвалою от других есть величайшее и надежнейшее средство, без которого человеческое благосостояние и совершенствование быть не может? - Ибо какое тогда останется для человека средство преодолеть те трудности, кои неизбежны на пути, ведущем к достижению блаженного покоя, и опровергнуть то малодушное чувствование, кое наводит трепет при воззрении на недостатки свои? - Какое есть средство к избавлению от страха пасть на веки под ужаснейшим бременем оных? ежели отъять, во-первых, исполненное сладкой надежды прибежище к высочайшему существу, не яко мстителю, но яко источнику и началу всех благ; а потом к подобным себе, с которыми соединила нас природа, ради взаимной помощи, и которые внутренне преклоняются к готовности оказывать оную и, при всем заглушении сего внутреннего гласа, чувствуют, что они не должны быть теми святотатцами, кои препятствуют праведному человеческому стремлению к совершенствованию себя, кто посеял в человеке чувствование сие искать прибежища? - Врожденное чувствование зависимости, ясно показывающее нам оное двойственное к спасению и удовольствию нашему средство. - И что, наконец, побуждает его ко вступлению на сии пути? что устремляет его к соединению с сими двумя человеческого блаженства средствами, и к заботе нравиться им? - Поистине ни что иное, как врожденное пламенное побуждение к приобретению для себя тех способностей и красоты, посредством которых заслуживается благоволение божие и любовь собратий своей, желание учиниться достойным их благосклонности и покровительства. - Рассматривающий деяния человеческие увидит, что се одна из главнейших пружин всех величайших в свете произведении! - и се начало того побуждения к люблениюЧести, которое посеяно в человеке при начале сотворения его! се причина чувствования того услаждения, которое обыкновенно сопряжено всегда с сердцем человека, как скоро изливается на оное благоволение божие, которое состоит в сладкой тишине и услаждении совести, и как скоро приобретает он любовь подобных себе, которая обыкновенно изображается радостью при воззрении его, похвалами, восклицаниями. - Се предмет, к коему стремятся истинные человеки и где обретают истинное свое удовольствие! Доказано уже, что истинный человек и сын Отечества есть одно и то же; следовательно, будет верный отличительный признак его, ежели он таким образомЧестолюбив.
Сим да начинает украшать он величественное наименование сына Отечества, Монархии. Он для сего должен почитать свою совесть, возлюбити ближних; ибо единою любовию приобретается любовь; должно исполнять звание свое так, как повелевает благоразумие и честность, не заботясь нимало о воздаянии, почести, превозношении и славе, которая есть сопутница, или паче, тень, всегда следующая за добродетелию, освещаемою невечерним солнцем правды; ибо те, которые гоняются за славою и похвалою, не только не приобретают Для себя оных от других, но паче лишаются.
Истинный человек есть истинный исполнитель всех предуставленных для блаженства его законов; он свято повинуется оным. - Благородная и чуждая пустосвятства и лицемерия скромность сопровождает все чувствования, слова и деяния его. С благоговением подчиняется он всему тому, что порядок, благоустрой-ство и спасение общее требуют; для него нет низкого состояния в служении Отечеству; служа оному, он знает, что он содействует здравоносному обращению, так сказать, крови государственного тела. - Он скорее согласится погибнуть и исчезнуть, нежели подать собою другим пример неблагонравия и тем отнять у Отечества детей, кои бы могли быть украшением и подпорою оного; он страшится заразить соки благосостояния своих сограждан; он пламенеет нежнейшею любовью к целости и спокойствию своих соотчичей; ничего столько не жаждет зреть, как взаимной любви между ними; он возжигает сей благотворный пламень во всех сердцах; не страшится трудностей, встречающихся ему при сем благородном его подвиге; преодолевает все препятствия, неутомимо бдит над сохранением честности, подает благие советы и наставления, помогает несчастным, избавляет от опасностей заблуждения и пороков, и ежели уверен в том, что смерть его принесет крепость и славу Отечеству, то не страшится пожертвовать жизнью; если же она нужна для Отечества, то сохраняет ее для всемерного соблюдения законов естественных и отечественных; по возможности своей отвращает все, могущее запятнать чистоту и ослабить благонамеренность оных, яко пагубу блаженства и совершенствования соотечественников своих. Словом, он благонравен! Вот другой верный знак сына Отечества! Третий же и, как кажется, последний отличительный знак сына Отечества, когда онблагороден. Благороден же есть тот, кто учинил себя знаменитым мудрыми и человеколюбивыми качествами и поступками своими; кто сияет в обществе разумом и добродетелию и, будучи воспламенен истинно мудрым любочестием, все силы и старания свои к тому единственно устремляет, чтобы, повинуясь законам и блюстителям оных, предержащим властям, как всего себя, так и все, что он ни имеет, не почитать иначе, как принадлежащим Отечеству, употреблять оное так, как вверенный ему залог благоволения соотчичей и государя своего, который есть отец народа, ничего не щадя для блага Отечества. Тот есть прямо благороден, которого сердце не может не трепетать от нежной радости при едином имени Отечества, и который не инако чувствует при том воспоминании (которое в нем непрестанно) как бы то говорено было о драгоценнейшей всего на свете его чести. Он не жертвует благом Отечества предрассудкам, кои мечутся, яко блистательные, в глаза его; всем жертвует для блага оного; верховная его награда состоит в добродетели, то есть в той внутренней стройности всех наклонностей и хотений, которую премудрый творец вливает в непорочное сердце, и которой в ее тишине и удовольствии ничто в свете уподобиться не может. Ибо истинноеблагородство есть добродетельные поступки, оживотворяемые истинною честию, которая не инде находится, как в беспрерывном благотворении роду человеческому, а преимущественно своим соотечественникам, воздавая каждому по достоинству и по предписуемым законам Естества и Народоуправления. Украшенные сими единственно качествами как в просвяшенной древности, так и нынче почтены истинными хвалами. И вот третий отличительный знак сына Отечества!
Но сколь ни блистательны, сколь ни славны, ни восхитительны для всякого благомыслящего сердца сии качества сына Отечества, и хотя всяк сроден иметь оные, но не могут однакож не быть нечисты, смешаны, темны, запутаны, без надлежащего воспитания и просвещения Науками и Знаниями, без коих наилучшая сия способность человека удобно, как всегда то было и есть, превращается в самые вреднейшие побуждения и стремления и наводняет целые государства злочестиями, беспокойствами, раздорами и неустройством. Ибо тогда понятия человеческие бывают темны, сбивчивы и совсем химерические. - Почему прежде, нежели пожелает кто иметь помянутые качества истинного человека, нужно, чтобы прежде приучил дух свой к трудолюбию, прилежанию, повиновению, скромности, умному состраданию, к охоте благотворить всем, к любви Отечества, к желанию подражать великим в том примерам, також к любви к наукам и художествам, сколько позволяет отправляемое в общежитии звание; применился бы к упражнению в истории и философии или любомудрии; не школьном, для словопрения единственно обращенном, но в истинном, научающем человека истинным его обязанностям; а для очищения вкуса, возлюбил бы рассматривание живописи великих художников, музыки, изваяния, архитектуры или зодчества.
Весьма те ошибутся, которые почтут сие рассуждение тою платоническою системою общественного воспитания, которой события никогда не увидим, когда в наших глазах род такого точно воспитания, и на сих правилах основанного, введен богомудрыми монархами, и просвещенная Европа с изумлением видит успехи оного, восходящие к предположенной цели исполинскими шагами!
Радищев А.Н. Полн. собр. соч.
М.; Л.; 1938. Т. I . С. 213-224.
А.Н. Радищев - писатель и публицист, философ. Внес в русскую литературу идею революционного преобразования общества, враг крепостничества. Автор книги «Путешествие из Петербурга в Москву». Статья «Беседа о том, что есть сын Отечества» впервые была опубликована в ежемесячном журнале «Беседующий гражданин» (1789. Ч. III) анонимно по соображениям безопасности.
Есть в русской литературе имена, с которыми связаны понятия истинного, глубокого патриотизма, гражданственности, высокого чувства долга, чести, истины. К таким именам относится имя Александра Николаевича Радищева. Это человек высоких нравственных качеств и глубоких убеждений.
Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? -
Я тот же, что и был, и буду весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек! -
так сказал о себе Радищев в 1790 году по дороге в Илимский острог, куда он был отправлен после замены смертной казни ссылкой в Сибирь. За что? За создание книги «Путешествие из Петербурга в Москву». Это потом в России станет обычным явление, когда писатели, поэты, «возмутители» спокойствия, «подрыватели» основ самодержавного строя будут отбывать ссылки на Кавказе и в Вятке, в Сибири и Астрахани. А пока в Илимский острог едет Радищев - первый русский революционер. Первому всегда труднее, тем более, если ты один. Какой любовью к Родине, верой в народ надо было обладать, какой личностью быть, чтобы выступить против могущественного самодержавия! Родившись в дворянской семье, получив хорошее образование, имея литературный талант, Радищев мог бы составить прекрасную карьеру, жить безбедно и спокойно. Но как личность, живущая интересами Отечества, как истинный патриот он яростно, гневно и доказательно обличал крепостничество.
Прочитав «Путешествие из Петербурга в Москву», «просвещенная», известная в Европе своей перепиской и личными встречами с французскими просветителями самодержица Екатерина II сделала вывод и начертала: «Бунтовщик хуже Пугачева». Бунтовщик? Хуже Пугачева? Но ведь бунтовщик Пугачев выступал против самодержавия с оружием в руках, а Радищев всего-навсего написал книгу «веса золота» (Д. Бедный), которую и отпечатал в собственной типографии в 1790 году. Слово Радищева, его книга в истории развития революционного движения в
России сыграли огромную роль. Что же это за книга, история которой - «...история удивительная, почти напоминающая историю живого существа»? (Н.П. Смирнов-Сокольский). Безобидное название - «Путешествие из Петербурга в Москву» - обычное для того времени описание путешествия; их было много. Но откроем книгу. И на первой же странице: «Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человечества уязвлена стала». Уже эта фраза настораживает, заставляет задуматься. Вряд ли просто праздный, развлекающийся, любопытствующий путешественник «страданиями человечества» стал бы заниматься. И вот пошли одна за другой почтовые станции: София, Тосна, Любани, Спасская Полесть, Медное... Городня... Пешки...
Глава «Любани»: «Время жаркое. Праздник. А крестьянин пашет с великим тщением» - «В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину. Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет». Но ведь умирали! И сотнями, тысячами! Потому что ни один закон не мог (не хотел!) защитить крепостного от произвола помещика. Глубоко мыслящая и сильно чувствующая человеческая личность, носитель смелой передовой мысли Радищев восклицает: «Страшись, помещик жесткосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение!» Но зло - не в человеке. («Человек рождается ни добр, ни зол!») Значит, нужно изменить существующую социально-политическую систему. А это уже призыв к бунту. Вот оно - бунтовщик! И дальше глава за главой Радищев доказывает, что самодержавная власть жестока и бесчеловечна. «Звери алчные, пиявицы ненасытные, что мы крестьянину оставляем? то, чего отнять не можем, - воздух. Да, один воздух».
Но терпение народа не беспредельно, не вечно. «Я приметил, - пишет Радищев в главе «Зайцово», - из многочисленных примеров, что русский народ очень терпелив и терпит до самой крайности, но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать...»
Мне слышится уж глас природы...
(Ода «Вольность»)
«Мрачная твердь позыбнулась, и вольность воссияла... (глава «Тверь»),
Вот он, пафос свободы, вольнолюбие, вера в народовластие и Демократию.
«Не все рожденные в Отечестве достойны величественного
наименования сына Отечества (патриота)», - утверждал Радищев в «Беседе о том, что есть сын Отечества». - «Сын Отечества не страшится трудностей, встречающихся ему при благородном его подвиге, преодолевает все препятствия... ничего не щадя для блага Отечества». Настоящим сыном Отечества, патриотом был сам писатель. Совершая благородный подвиг для блага Отечества, он не щадил самой жизни, до конца дней сохранив в себе гордое сознание - Человек (а в это слово вложен глубочайший смысл).
Радищев «зрил сквозь целое столетие». В «Песни исторической» которая заканчивается «пророческим словом», писатель говорит, что «поздние потомки» преславного народа
Все преграды, все оплоты
Сокрушат рукою сильной.
А. Н. Радищев
Беседа о том, что есть сын Отечества {*}
{* Помещена в "Беседующем гражданине" на 308--324 страницах III части.}
Щеголев П. Е. Первенцы русской свободы / Вступит. статья и коммент. Ю. Н. Емельянова.-- М.: Современник, 1987.-- (Б-ка "Любителям российской словесности. Из литературного наследия"). Не все рожденные в Отечестве достойны величественного наименования сына Отечества (патриота). -- Под игом рабства находящиеся не достойны украшаться сим именем.-- Поудержись, чувствительное сердце, не произноси суда твоего на таковые изречения, доколе стоиши при праге.-- Вступи и виждь! Кому неизвестно, что имя сына Отечества принадлежит человеку, а не зверю или скоту, или другому бессловесному животному? Известно, что человек существо свободное, поелику одарено умом, разумом и свободною волею; что свобода его состоит в избрании лучшего, что сие лучшее познает он и избирает посредством разума, постигает пособием ума, и стремится всегда к прекрасному, величественному, высокому.-- Все сие обретает он в едином последовании естественным и откровенным законам, инако божественными называемым, и извлеченным от божественных и естественных гражданским или общежительным.-- Но в ком заглушены сии способности, сии человеческие чувствования, может ли украшаться величественным именем сына отечества?-- Он не человек, но что? он ниже скота; ибо и скот следует своим законам, и не примечено еще в нем удаления от оных. Но здесь не касается рассуждение о тех злосчастнейших, коих коварство или насилие лишило сего величественного преимущества человека, кои соделаны чрез то такими, что без принуждения и страха ничего уже из таких чувствований не производят, кои уподоблены тяглому скоту, не делают выше определенной работы, от которой им освободиться нельзя; кои уподоблены лошади, осужденной на всю жизнь возить телегу, и не имеющие надежды освободиться от своего ига, получая равные с лошадью воздаяния и претерпевая равные удары: не о тех, кои не видят конца своему игу, кроме смерти, где кончатся их труды и их мучения, хотя и случается иногда, что жестокая печаль, объяв дух их размышлением, возжигает слабый свет их разума и заставляет их проклинать бедственное свое состояние и искать оному конца: не о тех здесь речь, кои не чувствуют другого, кроме своего унижения, кои ползают и движутся во смертном сне (летаргия), кои походят на человека одним только видом, в прочем обременены тяжестию своих оков, лишены всех благ, исключены от всего наследия человеков, угнетены, унижены, презренны; кои не что иное, как мертвые тела, погребенные одно подле другого; работают необходимое для человека из страха; им ничего, кроме смерти, не желательно, и коим наималейшее желание заказано, и самые маловажные предприятия казнятся; им позволено только расти, потом умирать; о коих не спрашивается, что они достойного человечества сделали? какие похвальные дела, следы прошедшей их жизни, оставили? какое добро, какую пользу принесло государству сие великое число рук? -- Не о сих здесь слово; они не суть члены государства, они не человеки, когда суть не что иное, как движимые мучителем машины, мертвые трупы, тяглый скот!-- Человек, человек потребен для ношения имени сына Отечества! -- Но где он? Где сей украшенный достойно сим величественным именем? -- Не в объятиях ли неги и любострастия? -- Не объятый ли пламенем гордости, любоначалия, насилия? -- Не зарытый ли в скверноприбыточестве, зависти, зловожделении, вражде и раздоре со всеми, даже и теми, кои одинаково с ним чувствуют и к одному и тому же устремляются?-- или не погрязший ли в тину лени, обжорства и пиянства? -- Вертопрах, облетающий с полудня (ибо он тогда начинает день свой) весь город, все улицы, все домы, для бессмысленнейшего пустоглаголения, для обольщения целомудрия, для заражения благонравия, для уловления простоты и чистосердечия, соделавший голову свою мучным магазином, брови вместилищем сажи, щеки коробками белил и сурика, или лучше сказать живописною политрою, кожу тела своего вытянутою барабанного кожею, похож больше на чудовище в своем убранстве, нежели на человека, и его распутная жизнь, знаменуемая смрадом из уст и всего тела его происходящим, задушается целою аптекою благовонных опрыскиваний, словом, он модный человек, совершенно исполняющий все правила щегольской большего света науки; -- он ест, спит, валяется в пьянстве и любострастии, несмотря на истощенные силы свои переодевается, мелет всякий вздор, кричит, перебегает с места на место, кратко, он щеголь.-- Не сей ли есть сын Отечества? -- или тот, поднимающий величавым образом на твердь небесную свой взор, попирающий ногами своими всех, кои находятся пред ним, терзающий ближних своих насилием, гонением, притеснением, заточением, лишением звания, собственности, мучением, прельщением, обманом и самым убийством, словом, всеми, одному ему известными, средствами раздирающий тех, кои осмелятся произносить слова: человечество, свобода, покой, честность, святость, собственность и другие сим подобные? -- потоки слез, реки крови не токмо не трогают, но услаждают его душу.-- Тот не должен существовать, кто смеет противоборствовать его речам, мнению, делам и намерениям? сей ли есть сын Отечества? -- Или тот простирающий объятия свои к захвачению богатства и владений целого Отечества своего, а ежели бы можно было, и целого света, и который с хладнокровием готов отъять у злосчастнейших соотечественников своих и последние крохи, поддерживающие унылую и томную их жизнь, ограбить, расхитить их пылинки собственности; который восхищается радостию, ежели открывается ему случай к новому приобретению; пусть то заплачено будет реками крови собратий его, пусть то лишит последнего убежища и пропитания подобных ему сочеловеков, пусть они умирают с голоду, стужи, зноя; пусть рыдают, пусть умерщвляют чад своих в отчаянии, пусть они отваживают жизнь свою на тысячу смертей; все сие не поколеблет его сердца; все сие для него не значит ничего; -- он умножает свое имение, а сего и довольно.-- И так не сему ли принадлежит имя сына Отечества? -- Или не тот ли сидящий за исполненным произведениями всех четырех стихий столом, коего услаждению вкуса и брюха жертвуют несколько человек, отъятых от служения Отечеству, дабы до пресыщения мог он быть перевален в постель, и там спокойно уже заниматься потреблением других произведений, какие он вздумает, пока сон отнимет у него силу двигать челюстьми своими? И так конечно сей, или же который-нибудь из вышесказанных четырех? (ибо пятого сложения толь же отдельно редко найдем). Смесь сих четырех везде видна, но еще не виден сын Отечества, ежели он не в числе сих!-- Глас разума, глас законов, начертанных в природе и сердце человеков, несогласен наименовать вычисленных людей сынами Отечества! Самые те, кои подлинно таковы суть, произнесут суд (не на себя, ибо они себя не находят такими), но на подобных себе, и приговорят исключить таковых из числа сынов Отечества; поелику нет человека, сколько бы он ни был порочен и ослеплен собою, чтобы сколько-нибудь не чувствовал правоты и красоты вещей и дел. Нет человека, который бы не чувствовал прискорбия, видя себя уничижаема, поносима, порабощаема насилием, лишаема всех средств и способов наслаждаться покоем и удовольствием, и не обретая нигде утешения своего.-- Не доказывает ли сие, что он любит честь, без которой он как без души. Не нужно здесь изъяснять, что сие есть истинная честь; ибо ложная, вместо избавления, покоряет всему вышесказанному, и никогда не успокоит сердца человеческого.-- Всякому врождено чувствование истинной чести; но освещает оно дела и мысли человека по мере приближения его к оному, следуя светильнику разума, проводящему его сквозь мглу страстей, пороков и предубеждений к тихому ее, чести то есть, свету.-- Нет ни одного из смертных толико отверженного от Природы, который бы не имел той вложенной в сердце каждого человека пружины, устремляющей его к люблению чести. Всякий желает лучше быть уважаем, нежели поносим, всяк устремляется к дальнейшему своему совершенствованию, знаменитости и славе; как бы ни силился ласкатель Александра Македонского, Аристотель, доказывать сему противное, утверждая, что сама Природа расположила уже род смертных так, что одна и притом гораздо большая часть оных должна непременно быть в рабском состоянии, и следовательно не чувствовать, что есть честь? а другая в господственном, по тому, что не многие имеют благородные и величественные чувствования.-- Не спорно, что гораздо знатнейшая часть рода смертных погружена во мрачность варварства, зверства и рабства; но сие ни мало не доказывает, что человек не рожден с чувствованием, устремляющим его к великому и к совершенствованию себя, и следовательно к люблению истинной славы и чести. Причиной тому или род провождаемой жизни, обстоятельства, или в коих быть принуждены, или малоопытность, или насилие врагов праведного и законного возвышения природы человеческой, подвергающих оную силою и коварством слепоте и рабству, которое разум и сердце человеческое обессиливает, налагая тягчайшие оковы презрения и угнетения, подавляющего силы духа вечного.-- Не оправдывайте себя здесь, притеснители, злодеи человечества, что сии ужасные узы суть порядок, требующий подчиненности. О ежели б вы проникли цепь всея Природы, сколько вы можете, а можете много! то другие бы мысли вы ощутили в себе; нашли бы, что любовь, а не насилие содержит толь прекрасный в мире порядок и подчиненность. Вся природа подлежит оному, и где оный, там нет ужасных позорищ, извлекающих у чувствительных сердец слезы сострадания, и при которых истинный друг человечества содрогается.-- Что бы такое представляла тогда Природа, кроме смеси не стройной (хаоса), ежели бы лишена была оной пружины? -- По истине она лишилась бы величайшего способа, как к сохранению, так и к совершенствованию себя. Везде и со всяким человеком рождается оная пламенная любовь к снисканию чести и похвалы у других.-- Сие происходит из врожденного человеку чувствования своей ограниченности и зависимости. Сие чувствование толь сильно, что всегда побуждает людей к приобретению для себя тех способностей и преимуществ, посредством которых заслуживается любовь как от людей, так и от высочайшего Существа, свидетельствуемая услаждением совести; а заслужив других благосклонность и уважение, человек учиняется благонадежным в средствах сохранения и совершенствования самого себя.-- И есть ли сие так, то кто сомневается, что сильная оная любовь к чести и желание приобрести услаждение совести своей с благосклонностию и похвалою от других, есть величайшее и надежнейшее средство, без которого человеческое благосостояние и совершенствование быть не может? -- Ибо какое тогда останется для человека средство преодолеть те трудности, кои неизбежны на пути, ведущем к достижению блаженного покоя, и опровергнуть то малодушное чувствование, кое наводит трепет при воззрении на недостатки свои?-- Какое есть средство к избавлению от страха, пасть на веки под ужаснейшим бременем оных? ежели отъять во-первых исполненное сладкой надежды прибежище к высочайшему Существу, не яко мстителю, но яко источнику и началу всех благ; а потом к подобным себе, с которыми соединила нас Природа, ради взаимной помощи, и которые внутренне преклоняются к готовности оказывать оную и, при всем заглушении сего внутреннего гласа, чувствуют, что они не должны быть теми святотатцами, кои препятствуют праведному человеческому стремлению к совершенствованию себя. Кто посеял в человеке чувствование сие искать прибежища?-- Врожденное чувствование зависимости, ясно показывающее нам оное двойственное к спасению и удовольствию нашему средство.-- И что, наконец, побуждает его ко вступлению на сии пути? что устремляет его к соединению с сими двумя человеческого блаженства средствами, и к заботе нравиться им? -- По истине не что иное, как врожденное пламенное побуждение к приобретению для себя тех способностей и красоты, посредством которых заслуживается благоволение божие и любовь собратий своей, желание учиниться достойным их благосклонности и покровительства.-- Рассматривающий деяния человеческие увидит, что се одна из главнейших пружин всех величайших в свете произведений!-- И се начало того побуждения к люблению чести, которое посеяно в человеке, при начале сотворения его! се причина чувствования того услаждения, которое обыкновенно сопряжено всегда с сердцем человека, как скоро наливается на оное благоволение божие, которое состоит в сладкой тишине и услаждении совести, и как скоро приобретает он любовь подобных себе, которая обыкновенно изображается радостию при воззрении его, похвалами, восклицаниями.-- Се предмет, к коему стремятся истинные человеки, и где обретают истинное свое удовольствие! Доказано уже, что истинный человек и сын Отечества есть одно и то же; следовательно будет верный отличительный признак его, ежели он таким образом честолюбив. Сим да начинает украшать он величественное наименование сына Отечества, Монархии. Он для сего должен почитать свою совесть, возлюбити ближних; ибо единою любовию приобретается любовь; должно исполнять звание свое так, как повелевает благоразумие и честность, не заботясь нимало о воздаянии, почести, превозношении и славе, которая есть сопутница, или паче, тень, всегда следующая за Добродетелию, освещаемою не вечерним солнцем Правды; ибо те, которые гоняются за славою и похвалою, не только не приобретают для себя оных от других, но паче лишаются. Истинный человек есть истинный исполнитель всех предоставленных для блаженства его законов; он свято повинуется оным.-- Благородная и чуждая пустосвятства и лицемерия скромность сопровождает все чувствования, слова и деяния его. С благоговением подчиняется он всему тому, чего порядок, благоустройство и спасение общее требуют; для него нет низкого состояния в служении Отечеству; служа оному, он знает, что он содействует здравоносному обращению, так сказать, крови Государственного тела.-- Он скорее согласится погибнуть и исчезнуть, нежели подать собою другим пример неблагонравия и тем отнять у Отечества детей, кои бы могли быть украшением и подпорою оного; он страшится заразить соки благосостояния своих сограждан; он пламенеет нежнейшею любовию к целости и спокойствию своих соотчичей; ничего столько не жаждет зреть, как взаимной любви между ними; он возжигает сей благотворный пламень во всех сердцах; -- не страшится трудностей, встречающихся ему при сем благородном его подвиге; преодолевает все препятствия, неутомимо бдить над сохранением честности, подает благие советы и наставления, помогает несчастным, избавляет от опасностей заблуждения и пороков, и ежели уверен в том, что смерть его принесет крепость и славу Отечеству, то не страшится пожертвовать жизнию; есть ли же она нужна для отечества, то сохраняет ее для всемерного соблюдения законов естественных и отечественных; по возможности своей отвращает все, могущее запятнать чистоту, и ослабить благонамеренность оных, яко пагубу блаженства и совершенствование Соотечественников своих. Словом, он благонравен! Вот другой верный знак сына Отечества! Третий же, и, как кажется, последний отличительнейший знак сына Отечества, когда он благороден. Благороден же есть тот, кто учинил себя знаменитым мудрыми и человеколюбивыми качествами и поступками своими; кто сияет в Обществе разумом и Добродетелию, и будучи воспламенен истинно мудрым любочестием, все силы и старания свои к тому единственно устремляет, чтобы, повинуясь законам и блюстителям оных, придержащим властям, как всего себя, так и все, что он ни имеет, не почитать иначе, как принадлежащим Отечеству, употреблять оное так, как вверенный ему залог благоволения Соотчичей и Государя своего, который есть Отец Народа, ничего не щадя для блага Отечества. Тот есть прямо благороден, которого сердце не может не трепетать от нежной радости при едином имени Отечества, и который не инако чувствует притом воспоминании (которое в нем непрестанно), как бы то говорено было с драгоценнейшей всего на свете его чести. Он не жертвует благом Отечества предрассудкам, кои мечутся, яко блистательные, в глаза его; всеми жертвует для блага оного; верховная его награда состоит в Добродетели, то есть, в той внутренней стройности всех наклонностей и хотений, которую премудрый Творец вливает в непорочное сердце, и которой в ее тишине и удовольствии ничто в свете уподобиться не может. Ибо истинное благородство есть добродетельные поступки, оживотворяемые истинною честию, которая не инде находится, как в беспрерывном благотворении роду человеческому, а преимущественно своим Соотечественникам, воздавая каждому по достоинству и по предписуемым законам Естества и Народоправления. Украшенные сими единственно качествами как в просвещенной Древности, так и ныне почтены истинными хвалами. И вот третий отличительный знак сына Отечества. Но сколь ни блистательны, сколь ни славны, ни восхитительны для всякого благомыслящего сердца сии качества сына Отечества, и хотя всяк сроден иметь оные: но не могут однако ж не быть не чисты, смешаны, темны, запутаны, без надлежащего воспитания и просвещения Науками и Знаниями, без коих наилучшая сия способность человека удобно, как всегда то было и есть, превращается в самые вреднейшие побуждения и стремления, и наводняет целые Государства злочестиями, беспокойствами, раздорами и неустройством. Ибо тогда понятия человеческие бывают темны, сбивчивы и совсем химерические.-- Почему прежде, нежели пожелает кто иметь помянутые качества истинного человека, нужно, чтобы прежде приучил дух свой к трудолюбию, прилежанию, повиновению, скромности, умному состраданию, кто к охоте благотворить всем, к любви Отечества, к желанию подражать великим в том примерам тако ж к любви к Наукам и Художествам, сколько позволяет отправляемое к общежитии звание; применился бы к упражнению в Истории и Философии или Любомудрии, не школьном, для словопрения единственно обращенном, но в истинном, научающем человека истинным его обязанностям; а для очищения вкуса, возлюбил бы рассматривание Живописи великих Художников, Музыки, Изваяния, Архитектуры или Зодчества. Весьма те ошибутся, которые почтут сие рассуждение тою Платоническою системою общественного воспитания, которой события никогда не увидим, когда в наших глазах род такого точно воспитания, и на сих правилах основанного, введен Богомудрыми Монархами, и просвещенная Европа с изумлением видит успехи оного, восходящие к предположенной цели исполинскими шагами!" 1790
