Прощание с матерой царь рыба. «Тема защита природы в современной прозе (В. Астафьев, В. Распутин). Другие сочинения по этому произведению

Ключевые слова

AUTHOR"S CONCEPTION / ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА / ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ КОНФЛИКТ / ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО И ПРИРОДА / АВТОРСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ / НРАВСТВЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ / БЕЗДУМНЫЙ ПРОГРЕСС / НАДВИГАЮЩАЯСЯ КАТАСТРОФА / PHILOSOPHICAL PROBLEMS / ARTISTIC CONFLICT / HUMAN COMMUNITY AND NATURE / MORAL PROBLEMS / THOUGHTLESS PROGRESS / APPROACHING CATASTROPHE

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы - Тимофеева Наталья Васильевна

Рассматривается философская проблематика повести Виктора Астафьева «Царь-рыба». В повести так же называется одна из глав, философский смысл которой состоит в том, что человек должен и будет держать ответ за бездумное отношение не только к природе, но и к себе подобным. Основной художественный конфликт в повести столкновение человеческой коллективности, солидарности и агрессивности личной воли, использующей людей в своих целях. В иерархии ценностей человеческого общежития для В. Астафьева одной из высших является открытость состояние, в котором человека отпускает сковывавшая его напряженность, душа смягчается, открывается навстречу другому человеку и окружающему миру. Именно в этом состоянии чаще всего между людьми протягиваются нити доверия и приязни, усиливается чувство причастности ко всему происходящему в человеческом сообществе и природе . Астафьев подчеркивает безотрадные результаты попыток возродить гармонию отношений человека и природы. Однако у него все же остается надежда на то, что есть еще на земле люди, заслужившие «высший сан на земле называться человеком», что зерна любви, «уроненные доброй рукой в родную слезами и потом орошенную землю, всенепременно дадут всходы». Библиогр. 3.

Текст научной работы на тему «Философская концепция мира и человека в повести Виктора Астафьева «Царь-рыба»»

ББК 83.3(2 Рос=Рус)6-022

Н. В. Тимофеева

ФИЛОСОФСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ МИРА И ЧЕЛОВЕКА В ПОВЕСТИ ВИКТОРА АСТАФЬЕВА «ЦАРЬ-РЫБА»

Повесть Виктора Астафьева «Царь-рыба» была опубликована в журнале «Наш современник» в 1976 г., хотя отдельные главы появились в печати еще в 1973 г.

Основная философская проблематика заключена в главе «Царь-рыба», название которой является и названием повести. Философский смысл данного рассказа состоит в том, что человек должен и будет держать ответ за бездумное отношение не только к природе, но и к себе подобным.

В историко-литературном плане повесть «Царь-рыба» во многом - явление «деревенской прозы», но этим не исчерпывается ее значение. Она составляет ту часть «деревенской прозы», в которой проблемы деревни отступают на второй план. В 60-80-е гг. XX в. такого рода произведения составили целый пласт русской литературы: «Комиссия» С. Залыгина, «Прощание с Матерой» и «Пожар» В. Распутина, «Белый пароход» и «Плаха» Ч. Айтматова, «Жила-была Семужка» Ф. Абрамова и др. В этих произведениях рассматриваются взаимоотношения человека и природы во всей, обнажившейся к исходу XX столетия, остроте и неприглядности.

Восторг перед величием природы, соотнесение мимолетной земной человеческой жизни с бесконечной и бессмертной природой мы находим в русской классике, в стихотворениях Г. Державина, А. Пушкина, М. Лермонтова, в прозе И. Тургенева, С. Аксакова, Л. Толстого и других русских писателей и поэтов. Но с начала XX столетия становится очевидной опасность гибели природы, исчезновения ее красоты и величия под натиском «стальной конницы» технического прогресса, недостаточное развитие которого преподносится как безусловное доказательство экономической и общественной отсталости России. Отторжение слепого преклонения перед прогрессом наметилось в произведениях А. Куприна, А. Толстого, С. Есенина, М. Булгакова, А. Платонова, М. Пришвина, К. Паустовского... Русская литература XX в. настороженно встретила идею машинного рая, а потому имеет единую антитехнократическую направленность.

В рассказе «Капля» (одной из глав повести «Царь-рыба») повествователь из искалеченных «прогрессом» мест попадает в мир девственной природы. Там, при виде готовой упасть и обрушить гармонию мироздания капли - символа хрупкости, красоты и величия природы, герой-рассказчик размышляет: «Нам только кажется, что мы преобразовали все, и тайгу тоже. Нет, мы лишь ранили ее, повредили, истоптали, исцарапали, ожгли огнем. Но страху, смятенности своей не смогли ей передать, не привили и враждебности, как ни старались.» .

«Деревенская проза», включившись в диалог о природе, техническом прогрессе и человеке, обратила свой элегический взгляд на прошлое русской деревни, где, по мнению «деревенщиков», отношения крестьянина и земли были гармоничными. Экологические проблемы воспринимались в 60-80-е гг. XX в. как следствие распада деревни.

У произведения «Царь-рыба» сложная жанровая природа. Так, Н. Яновский, вслед за автором, называет произведение «повествованием в рассказах», Т. Вахитова - и «повестью», и «повествованием в рассказах»: главы, составляющие произведения, именуются «рассказами».

Название повести берет начало в переосмысленной народной поэзии. Правда, в русском фольклоре тождественного персонажа с таким «именем» нет, но в образе царь-рыбы ощущается древний фольклорный слой, связанный с русскими сказками и преданиями о могучей рыбе. Не менее правомерна ссылка на плодоносную языковую традицию, где понятия «царь», «царский» связываются с понятием главенства, высшей степенью проявления каких-либо свойств или качеств. В астафьевской царь-рыбе, помимо реального природного, фольклорного, литературного наполнения, присутствует еще и предметное материальное, «вещественное». Но эта «вещественность» царь-рыбы, зафиксированная еще В. Далем, - тоже неоднозначна. С одной стороны - это первая рыба, царский «презент» , с другой - это царский «кус», на который соблазнились и претендуют недостойные. Соблазн богатством, вещами - один из распространенных пороков времени появления в свет книги Астафьева. С помощью образа царь-рыбы писатель переводит злободневную для того времени тему борьбы с потребительством в разряд если не вечных, то традиционных для русской словесности. Недаром упоминание о царь-рыбе связывается в повествовании с временами стародавними, дедовскими.

Вложенная в уста чушанского «деда» заповедь представляет собой стилизацию фольклорного текста: «А ешли у вас, робята, за душой што есь, тяжкий грех, срам какой, варначество -не вяжитесь с царью-рыбой. Попадется коды - отпушшайте сразу» . Здесь стилизация - один из приемов пародии. Пародируется фольклорный мотив несокрушимой силы всемогущего существа, а не конкретный фольклорный персонаж. Астафьевская сатира заключает в себе значительный трагедийный элемент.

Предметом сатиры становится здесь и популярный в идеологии Нового времени миф о человеке - царе природы. Астафьев, вероятно, специально напоминает о популярной мифологеме XX в.: «Реки царь и всей природы царь - на одной ловушке» . «Всей природы царь», воплотившийся в лице деловитого, аккуратного, непьющего, почти во всем положительного «механика» Зиновия Игнатьевича Утробина, оказывается не менее уязвимым, чем пойманная им рыба, потому что он браконьер и в прямом, и в переносном смысле. Сюжетная схема «производственной» повести о тяжком «труде» охотников и промысловиков здесь доводится до абсурда и тем самым пародируется: своей «работой» астафьевские охотники, рыбаки и браконьеры приближают не счастливое будущее, а «последний час природы» и свой последний час.

Опасная «работа» Игнатьича вызвана не стремлением избыть голод, обрести кусок хлеба -он его и без того имеет, будучи неплохим работником. И здесь очевиден еще один аспект темы природы, еще один объект сатиры Астафьева: жадность, алчность («ненасытная утроба» - образ просторечия каламбурно соотносится с фамилией героя) заставляют чушанского рыбака грешить против людей и природы. Сниженный образ царь-рыбы олицетворяет и жадность: «Почему же он раньше-то не замечал, какая это отвратная рыба на вид! Отвратно и нежно бабье мясо ее, сплошь в прослойках свечного, желтого жира, едва скрепленного хрящами, засунутое в мешок кожи - все-все отвратно, тошнотно, похабно. Из-за нее, из-за этакой гады забылся в человеке человек! Жадность его обуяла! Сколь помнит себя, все в лодке, все на реке, все в погоне за нею, за рыбой этой клятой» , Страх вынуждает человека видеть отталкивающее в том, что ранее манило царственной красотой и скорым обогащением. Царь-рыба становится навязчивой манией, она близка привидевшейся молодым охотникам соблазнительной Шаманке (глава «Бойе»), недостижимым белым горам. «Царь-рыба» - жажда обогащения, жадность заставляют рисковать жизнью и проливать кровь человеческую и кровь «братьев наших меньших».

Царь-рыба, этот огромный и красивый осетр, составляет один ряд с верной собакой Бойе, с туруханской лилией, с тайгой и населяющими ее охотниками, крестьянами, рыбаками, с автобиографическим героем. Поэтому и ее спасение (как и спасение Игнатьича) в повести символизирует торжество жизни, спасение природы, а значит, и самой жизни от погубления человеком. Царь-рыба превращается в образ универсальный, «всеобъемлющий», объединяющий все главы, сопрягающий противоречивые чувства, мысли, события, персонажей в единое лирикопублицистическое и сказово-лирическое повествование о том, как и почему «забылся в человеке человек». Истоки бед видятся писателю в том, что в погоне за царь-рыбой браконьеры забыли о своем крестьянском происхождении и человеческом предназначении: «На... речке родительский покос дурниной захлестнуло. В библиотеку со школы не заглядывал - некогда. Был председателем школьного родительского комитета - содвинули, переизбрали - не заходит в школу» .

Очевидно, свое название повествование получило не только по самому яркому рассказу, а по самому объемному, значительному символическому образу, родственному и фольклорному прототипу, и литературным образам А. Куприна («Листригоны»), Э. Хемингуэя («Старик и море»). Этот образ полемизирует с образами этих произведениями: «природы царь» у Астафьева не торжествует, доказывая свое превосходство над могучей рыбой, а вымаливает у нее спасение.

В «Царь-рыбе» деревни, как таковой, уже практически нет. Есть поселок Чуш (из множества возможных названий автор избрал комически-каламбурный вариант), сохранились упоминания о Боганиде, упоминаются Плахино, Сушково и другие «становища», промысловые «избушки». В этом можно увидеть северную «специфику» - традиционные для Центральной России и даже юга Сибири многочисленные поселения там - большая редкость. Но можно увидеть и иное. Повествование, за исключением главы «Не хватает сердца», охватывает события послевоенные. Это время демографического переворота, ускоренного либерализацией общественной жизни (снятие ограничений на выезд из деревни), и, как следствие этого, - опустевшие деревни и села.

Свой «вклад» в этот процесс внесли и многочисленные завершенные и незавершенные стройки, с болью и горечью упоминаемые в «Царь-рыбе».

В изображении «ухода» села творчество Астафьева оказалось созвучным творчеству В. Шукшина, В. Распутина («Последний срок», «Прощание с Матерой», «Пожар»), В. Абрамова («Деревянные кони», «Алька», «Братья и сестры») и других писателей. «Всякий раз, когда улетаю из Красноярска и самолет, уделенный носом в пространства, подрожит, понервничает, доведет себя до ярости, взревет диким жеребцом и рванется с Покровской горы, я озреваю родные места.

Судьбе угодно было сделать мне еще подарок - пролетая по скалистому коридору Енисея, самолет иной раз проходит над моим селом, и мне почему-то всегда кажется: вижу я его в последний раз и прощаюсь с ним навсегда» .

Основной художественный конфликт в «Царь-рыбе» развертывается как столкновение добрых начал человеческой коллективности и солидарности, проявления которых писатель постоянно подмечает и выделяет в своих героях, и человеческого индивидуализма. В иерархии ценностей человеческого общежития открытость для В. Астафьева - одна из высших. Есть в «Царь-рыбе» проходящий через все произведение мотив распрямления и вместе с тем умягчения человека, будь то герой или повествователь. Человека вдруг отпускает почему-либо сковывавшая его напряженность, душа смягчается, открывается навстречу другому человеку и окружающему миру. Именно в этом состоянии чаще всего протягиваются между людьми нити доверия и приязни, усиливается чувство причастности человеческому сообществу и природе. Таким людям, как бакенщик Павел Егорович, по наблюдению писателя, свойственны внутренняя свобода, мягкость душевная, в отличие от тех людей, главным пафосом которых стало самоутверждение. Павел Егорович как бы изначально распрямлен, потому что не стремится брать у жизни, но, напротив, готов отдать все свое, «вплоть до сердца». Потому-то, по мысли писателя, и «душевно легка, до зависти свободна жизнь таких людей».

Согласно авторской концепции, это и есть истинная свобода, а вовсе не та, что вроде бы свойственна Гоге Герцеву. Истинная открытость предполагает активность души, душевность, доброту, чего как раз и не наблюдается в Герцеве. Вместо доброты - в нем агрессивность личной воли, использующей людей для своих целей. Его свобода - самоутверждение в независимости от людей, в возвышении над ними.

Отметим, что именно изначальная открытость Павла Егоровича, ее неуязвимость и неистребимость - существенный момент авторской концепции человека. Словно бы сама природа счастливо позаботилась вложить в Павла Егоровича ту душевность, которую уже ничто не в силах победить. Герой не становится, но пребывает таким, каким его сделала природа. Человек здесь берется В. Астафьевым главным образом как природное, родовое существо, в его как бы доличностной сути. Вот и общность людей на Боганиде тоже в известном смысле доличностна.

Основа общности людей на Боганиде - работа, совместный труд. Достаточно ли прочна она, удержится ли на ней гармония межчеловеческих связей? Ответ на этот вопрос дает писатель в главе повести, где рассказана история трех промысловиков, оставшихся на зимовку в окружении безбрежной тундры и тайги, среди бесконечных снегов и безлюдья. Именно в этот эпизод, как в зеркало, смотрится боганидский «мир».

Тех промысловиков тоже объединяла работа. Но как только они вынуждены были прервать ее - стабильность их взаимоотношений сразу же сильно пошатнулась. Единство рушится потому, что не подкреплено, не обеспечено высшим началом в самом человеке, которое и делает его личностью, - духовностью. Способностью подняться над случайностью условий и обстоятельств, нетускнеющим внутренним, душевным зрением видеть в другом человеке близкое, родное себе существо.

Аким - главный персонаж «Царь-рыбы». Как и автобиографический герой, он действует в большинстве глав-рассказов, а во второй части он - главное действующее лицо, выражающее авторские представления о пусть не совершенном, но близком автору человеческом типе.

Естественно, Аким далек от «идеала», да Астафьев и не задается целью создать идеальный образ ни в «Царь-рыбе», ни в других произведениях. Даже бабушка Катерина Петровна получает от односельчан и автобиографического героя «Последнего поклона» ироническое прозвище «генерал» за властность и «нравность». Вообще, понятие «идеал» герой Астафьева более склонен связывать с чуждой ему эстетикой «социалистического» канона, чем с представлениями о «правде жизни».

В Акиме автор отмечает ослабленное волевое начало, внешнюю непривлекательность, заурядность. Астафьев намеренно «снижает» в нем черты «высокого» героя: «бесцветные» жидкие волосы, наивность, расточительность... Но при всем том Аким - единственный персонаж, выдерживающий поединок с медведем-людоедом. Он один открыто противостоит сатирическому «антигерою» астафьевской прозы - самовлюбленному поборнику личной свободы Гоге Герцеву.

Несоответствие между социальным положением, внешностью персонажа, восприятием его окружающими и его духовностью издавна составляло основу интриги произведений русской литературы от Н. М. Карамзина до Ф. М. Достоевского. В XX столетии близкий мотив развивает и М. Булгаков в своем «закатном романе» «Мастер и Маргарита». И Иешуа, и Мастер воспринимаются окружающими вначале как наивные и недальновидные чудаки, обоих подозревают в безумии. Истинность их образа жизни и образа мыслей становится очевидной лишь с течением романного «времени». Трансформируя этот мотив, Астафьев показал беззащитность добра перед агрессивным, напористым, приобретшим черты привлекательности (Гога Герцев) злом.

Сложная, противоречивая проблема отношений человека и природы лишь весьма условно может быть соотнесена с фигурой Акима. Поэтому так велика в повествовании роль автобиографического героя-повествователя. Он не только рассказывает о событиях, но и участвует в них, выражает чувства по поводу происходящего, размышляет... Это придает повести, включающей в себя очерковые («У Золотой Карги», «Летит черное перо») и лирико-философские главы («Капля», «Нет мне ответа»), особого рода лиризм и публицистичность.

В русском фольклоре образы из мира природы: былиночка, ракита, береза - связаны с мифологией, обрядами и традицией песенного бытования. Астафьевская тайга, царь-рыба, капля через фольклор приобретают священные свойства. Среди созвучных астафьевских образов -образ тайги и стародуба в рассказе «Стародуб», образ тайги в рассказе «Царь-рыба».

Символические образы, воспринимающиеся как священные, сакральные, создаются в «Царь-рыбе» и через ассоциирование изображаемого с историческими событиями, их знаками и эмблемами. Вспомним столкновение Акима и Гоги Герцева из-за медали Киряги-деревяги. Циник Герцев делает блесну из медали (священной в общественном сознании эмблемы войны, знака патриотической идеи), полученной инвалидом за воинскую доблесть. «Даже в поселке Чуш, перенаселенном всякими оческами, обобрать инвалида войны, выменять последнюю медаль мог один только человек» .

Это выразительный и яркий, однако вовсе не новый для русской литературы XX в. художественный прием.

Сознание человека, оказавшегося на краю гибели, способно выстроить и свою «мифологию». Астафьевский Игнатьич вспоминает об оскорбленной им однажды женщине, и царь-рыба представляется ему мстящей за это. Раскаяние Игнатьича перед царь-рыбой, олицетворяющей природу, перед оскорбленной в юности женщиной, перед родителями и детьми «за весь грех людской» как бы предсказано героями Достоевского: «Возьми себя и сделай себя же ответчиком за весь грех людской».

Через все творчество писателя проходит мотив «река - спаситель-погубитель». Енисей «забрал» у автобиографического героя «Последнего поклона» и «Царь-рыбы» мать, и поэтому он «погубитель». Но он же несет людям «пропитание» и красоту, и потому он «кормилец». Он может казнить и миловать, и в этом его сакральная, почти божественная функция в повести, связывающая его и с образом царь-рыбы, которая по символическому наполнению может быть соотнесена с образом терпящей бедствие, но оттого не менее величественной сибирской тайги.

Но существует и неявное трагедийное созвучие этого образа с судьбой Акима. Царь-рыба уходит в темную глубь Енисея, пронзенная смертоносными крючками. Обреченным за добро на пренебрежение, насмешки и презрение оказывается и бездомный Аким.

Аким тоже вправе заявить о себе: «И я свободный» . Но свобода Акима - это свобода выбора между добром и злом. Его позиция близка авторскому мировосприятию.

Идеи «Царь-рыбы» были развиты автором в более поздних произведениях. В опубликованных в 80-90-е гг. главах «Последнего поклона» («Пеструха», «Забубённая головушка»), в «затесях» этого периода экологическая тема - одна из главных. В рассказе «Тень рыбы» (2000) родственная царь-рыбе красота соседствует теперь с угрожающим уродством. Такое соседство обнаружило себя уже в прозе Астафьева 60-70-х гг. («Стародуб», «Синие сумерки», «Царь-рыба»). Позднее, в 90-е гг., Астафьев подчеркивает безотрадные результаты попыток возродить

гармонию отношений человека и природы. И все же у автора остается надежда на то, что есть еще на земле люди, заслужившие «высший сан на земле - называться человеком», что зерна любви, «уроненные доброй рукой в родную слезами и потом орошенную землю, всенепременно дадут всходы». Как сделать, чтобы, преобразуя землю, сохранить и приумножить земное богатство? Обновляя, спасти и обогатить красоту природы? Как избежать, не допустить печальных последствий неразумного посягательства на естественные законы природы? Эти глубоко нравственные проблемы поднимает Астафьев в повести «Царь-рыба». Осознание их, по Астафьеву, необходимо каждому, чтобы не истоптать, не повредить природу бездушием и духовной глухотой. Произведение В. Астафьева не замкнуто, оно напрямую обращается к жизни с вопросами, и решение этих вопросов зависит только от людей.

К концу жизни Астафьев признавался, что написать что-либо подобное «Царь-рыбе» уже не в состоянии, и не потому, что таланта не хватит, а душевных сил не достанет: «Пусть придут другие радетели слова и отразят «деяния» свои и наши, постигнут смысл трагедии человечества, в том числе и поведают о сокрушении Сибири, покорении ее, отнюдь не Ермаком, а гремящим, бездумным прогрессом, толкающим и толкающим впереди себя грозное, все истребляющее оружие, ради производства которого сожжена, расплавлена, в отвалы свезена уже большая часть земного наследства, доставшегося нам для жизни от предков наших и завещанных нам Богом. Они, богатства земные, даны нам не для слепого продвижения к гибельному краю, а к торжеству разума. Мы живем уже в долг, ограбляя наших детей, и тяжкая доля у них впереди, куда более тяжкая, чем наша» .

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Астафьев В. П. Царь-рыба // Собр. соч.: в 4 т. - Т. 4. - М.: Молодая гвардия, 1981. - 558 с.

2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. - Т. 4. - М.: Русский язык, 1991. - 685 с.

3. Астафьев В. П. Комментарии // Собр. соч.: в 15 т. - Т. 6. - Красноярск: ПИК «Офсет», 1997. - 432 с.

Статья поступила в редакцию 25.06.2010

PHILOSOPHICAL CONCEPTION OF THE WORLD AND A MAN IN VICTOR ASTAFIEV’S STORY "TSAR FISH”

The main philosophical problems of Victor Astafiev’s story "Tsar Fish" are considered in the paper. One of the chapters has the same title. The philosophical meaning of this story lies in the fact that a man must be responsible for his thoughtless attitude not only to the nature, but to the people like him. The principal artistic conflict of the story is the collision of human collectivity, solidarity and aggression of personal will, using people for his sake. Openness is the highest value in the hierarchy of human values for V. Astafiev. It is the state, when internal tension may suddenly disappear; human soul is softened, and becomes open for another person and the surrounding world. It is under this condition when the threads of trust and amity arise among people, and the feeling of belonging to the human community and the nature becomes more intensified. V. Astafiev points out the results of unsuccessful attempts to revive the harmony in relations between a man and nature. Nevertheless, the author hopes that there are the people on the Earth who deserve "the highest dignity in our universe - the dignity to be called a man", that the seeds of love "sown with a kind hand into native land irrigated with tears and sweat will sprout".

Key words: philosophical problems, artistic conflict, human community and nature, author’s conception, moral problems, thoughtless progress, approaching catastrophe.

Глыба, Исполин, Джомолунгма, Везувий и просто мой земляк - Виктор Петрович Астафьев! Прости, Виктор Петрович, что не читал тебя раньше по глупости своей и ограниченности. Но всему свой час и пришёл тот момент, когда я взял в руки книгу Красноярского книжного издательства 1978 года "Царь-рыба" - повествование в рассказах. Книга порядка 400 страниц, не самой лучшей бумаги, но как же я с ней сроднился! При достаточно обычном темпе чтения "Царь-рыбу" можно прочитать за 2, максимум за 3 дня. Я же растянул это удовольствие на, что-то в районе 10 дней и не потому что был слишком занят, а по причине упоения каждым рассказом, каждой строчкой! Временами приходилось не просто, поскольку рыбалка и охота не моя тематика, но тем ценнее книга, когда писатель обращает тебя в свою веру.

Безусловно задаёт тон и является своего рода трамплином к последующему чтению, первый рассказ "Бойе". Бойе - это имя собаки. Такое вот редкое имя, как впрочем и имя человека Аким, который не будет сторонним наблюдателем в других не менее значимых рассказах "Царя-рыбы". Думаю тех кто читал, особенно в юном возрасте, этот рассказ "Бойе", равнодушным уж точно не оставил, а возможно кого-то и пробрал до печёнок, до косточек! И правда, рассказ не только очень выразительный в художественном смысле, но и мощный по своей сути. Одним словом - один натянутый нерв. А ведь потом, чтобы как-то немного успокоить нервную систему читателя, последует рассказ "Капля" и то будет настоящее произведение искусства, сродни лучшим рассказам Константина Паустовского и Михаила Пришвина.

Капля ещё не родилась, ещё не успел увидеть её Астафьев, но он уже подобрался вплотную к этому мгновению. Об этом свидетельствуют следующие мысли из книги:
"...Все мы, русские люди, до старости остаёмся ребятишками, вечно ждём подарков, сказочек, чего-то необыкновенного, согревающего, даже прожигающего душу, покрытую окалиной грубости, но в серёдке незащищённую, которая и в изношенном, истерзанном старом теле часто ухитряется сохраняться в птенцовом пухе". Но это пока только ощущения и житейско-философские наблюдения писателя, когда он сидит у костра в лесу или в городской квартире. Однако жажда жизни, жажда сохранить в памяти прекрасное, дарованное матушкой природой, вкупе с талантом, уже тихой сапой подбираются к тому, чтобы передать людям знание о земле, о лесе, о цветке и, наконец, о...капле...

"...я почувствовал вершину тишины, младенчески пульсирующее темечко нарождающегося дня - настал тот краткий миг, когда над миром парил лишь божий дух един, как рекли в старину. На заострённом конце продолговатого ивового листа набухла, созрела продолговатая капля и, тяжёлой силой налитая, замерла, боясь обрушить мир своим падением. И я замер..."

И уже набрав некоторую высоту, хотя рассказ по своему сюжету уже близится к концу, Виктор Петрович, вновь не позволяет сознанию, мозгу, душе уснуть убаюканный неспешным повествованием.

"...Звёзды всегда вызывают во мне чувство сосущего, тоскливого успокоения, своим лампадным светом, неотгаданностью, недоступностью. Если мне говорят: "тот свет", - я не загробье, не темноту воображаю, а эти вот мелконькие удалённо помаргивающие звёздочки..."

Это уже второй рассказ, который подобно волне Анисея, как говаривали в старину и как писал Виктор Астафьев, подхватывает тебя бурным и стремительным течением, чтобы ты не закрыл книгу, а в полной мере смог насладиться русским прекрасным языком, мастерством писателя и пониманием основ жизни и бытия. А в том, что Виктор Петрович знал то, о чём писал, сомневаться не приходится.

"Царь-рыба" состоит из 2-х частей. Про первую я уже мало-мальски сказал, что же до второй, то меня более других затронул рассказ "Сон о белых горах". В нём уже незримым взглядом можно увидеть Астафьева романтика. Рассказ о двух людях, Акиме и Эле. Трогательный и суровый одновременно. И это просто здорово!

А разве плох рассказ "Уха на Боганиде" ? Рассказ о девочке Касьянке, её матери и братьях. Касьянка, которая в свои младые лета, чуть ли была не за главную в семье. Правильная и не по возрасту мудрая, надёжная и верная, тонко чувствующая, как быт, так и мужскую психологию. Вместе с тем, девчушка Касьянка иной раз выдавала такие перлы, от которых градус настроения в виде улыбки и доброго смеха, резко поднимался вверх. А говорю я об одной песенке, которую она частенько певала, не ведая сызмальства о чём идёт речь: "Далеко-о-о-о из КалЫмског краю, шлю, маруха, тИбе я привет". Разве она не чудо?

Что сказать в итоге? Монолитное и монументальное произведение. Отечественное наследие русской литературы и культуры.

P.S. В конце книги ряд философских мыслей, многие из которых общеизвестны и стали избитыми истинами. Но вот одна такая мысль, явно не страдает термином под которым понимают, набившую оскомину: "Время обнимать и время избегать объятий".

"Царь-рыба" (1972-1975) определено самим автором как "повествование в рассказах". Написано от первого лица, сам автор повествует о своих поездках в родные края, на берега Енисея. Картины сибирской природы. Рассказывается о судьбе семьи автора-повествователя: его отце, человеке легкомысленном и беспутном, о брате Коле. Судьба брата была трагичной: отправившись зимой на охоту за песцами, он и два его друга оказываются в заваленной снегом избушке. Коля после жестокой простуды заболел - "посадил" сердце, рано умер.

Картины жизни людей в сибирском поселке Чуш. Браконьерство, варварское истребление природы. Герой рассказа "Дамка" - беспутный и бездельный мужик, прозванный так местными жителями. В рассказе "У Золотой карги" повествуется об одном из жителей поселка Чуш, Утробине, которого все зовут Командором. Он лихой браконьер, подробно рассказывается один из эпизодов его жизни: Командор на моторной лодке уходит с уловом от преследующего его рыбнадзора. Происходит это в знаменательный для героя день: в этот день должна получить школьный аттестат его любимая дочь Тайка. К ней у отца особое отношение. В Тайке для него - вся жизнь, все надежды на будущее. Удачно уйдя от рыбнадзора, Командор высаживается на берег и узнает, что его дочь задавил пьяный водитель. Горе Командора. Пьяного шофера он называет про себя "сухопутным браконьером".

Герой рассказа "Царь-рыба" - Игнатьич, старший брат Командора. Это человек солидный, почти не пьющий, вызывающий к себе всеобщее уважение. Как и другие жители поселка, Зиновий Игнатьевич браконьерствует на реке. Во время одной из таких поездок за рыбой ему на крючок попадается небывалых размеров осетр - "царь-рыба". Рыба опрокидывает лодку, ловец вместе с ней едва не пошел ко дну. Происходит их поединок, Игнатьичу начинает казаться, что это оборотень, герой вспоминает свою прежнюю жизнь, осуждает себя за жадность, жестокость к природе, вспоминает, как когда-то, молодым парнем, обидел девушку, Глаху Куклину. Раскаяние героя. Он отпускает рыбу на волю.

Герой второй части "Царь-рыбы" - Аким. Он родился в поселке Боганида на берегу Енисея. Мать родила его очень рано, позднее Аким, его сестра Касьянка, другие братья и сестры растут при рыбацкой артели, на артельной ухе. Все артельщики относятся к детям тепло и сердечно, в рассказе "Уха на Боганиде" показана яркая картина общего застолья, где никто не обижен, где еще с войны сохранился обычай кормить всех ребят без разбора бригадной ухой.

После смерти матери ребят отдали в детский дом, а Аким, уже подросший, работает в разных местах - на Енисее бакенщиком, в геологическом отряде. В поселке судьба столкнула его с Гогой Герцевым. Гога Герцев - человек не местный, городской, выросший в культурной семье. Он закончил университет, геолог. Герцев считает себя сверхчеловеком, с презрением относится к людям, в том числе и к Акиму. Гога один бродит по тайге в надежде найти ценное месторождение и прославиться. В одном из своих странствий Герцев знакомится с молодой девушкой, москвичкой Элей, они вдвоем уходят в тайгу. Эля тяжело заболела, а ее спутник во время рыбалки погиб, упав и захлебнувшись в воде. Больную и беспомощную Элю находит в своей охотничьей избушке отправившийся на пушной промысел Аким. Он очень заботливо и самоотверженно ухаживает за больной, спасает ее, забросив свои охотничьи дела. Поправившуюся Элю удается на самолете отправить домой, в Москву. Аким прощается с ней в аэропорту, на прощание дает ей последние деньги, чтобы она могла доехать на такси, не простудиться, не заболеть снова. Эту историю положил автор в основу сюжета рассказа "Сон о белых горах" во второй части "Царь-рыбы". Последний рассказ книги называется "Нет мне ответа" - это лирическое размышление автора о прошлом, настоящем и будущем своего родного края, о человеке и природе, о памяти.

Повесть "Прощание с Матерой" (1976 г.) начинается описанием весны в сибирском селе Матера, стоящем на острове посреди Ангары. Для Матеры это последняя весна - остров должен пойти под затопление в связи со строительством ГЭС на Ангаре, для жителей деревни строится новый поселок. Немногие оставшиеся на острове должны покинуть его. Старухи говорят о предстоящем отъезде с Дарьей, она самая старшая из них. Во время чаепития у Дарьи житель Матеры Богодул сообщает, что разоряют деревенское кладбище. Дарья идет туда и решительно прогоняет пришлых. Они объясняют, что действуют по указанию санэпидстанции, что остров нужно подготовить к затоплению. Старые женщины решительно отстаивают кладбище, вновь наводят там порядок. Дарья рассуждает о том, что на свете творится неладное, что все куда-то бегут, сами не зная, куда. Вспоминает родителей, их мудрую неторопливую жизнь. Говорит, что раньше жили по совести, вспоминает прежнюю Матеру. К Дарье приезжает сын Павел, живущий в новом поселке, она просит его перевезти прах родителей. Павел говорит, что забот и без того много. Деревня готовится к переезду. Изба Петрухи, сына Катерины, объявлена памятником деревянного зодчества, прибита табличка и обещаны за дом деньги. Петруха сначала гордится этим, но потом угрожает не дождаться окончательного с ним расчета.

Ночью, когда все спят, выходит на свет ни на кого не похожий зверек - Хозяин острова. Если в избах есть домовые, то на острове должен быть Хозяин. Он обходит остров, наблюдает за всем происходящим, думает, что остров мог бы еще жить долго.

Уезжает с острова Настасья, подруга Дарьи. Ее тяжелое прощание с родным домом. Дарья провожает ее. Загорелась изба Петрухи. Мать его и другие старухи считают, что сам Петруха поджег свой дом, проклинают его за это.

В последний раз всплеснулась жизнь на Матере в пору сенокоса. Ее бывшие жители съехались, работали дружно, радостно, и грустно было ехать обратно, не пожив вволю в Матере.

К Дарье приехал погостить внук, сын Павла. Их разговоры, Дарье стало известно, что внук едет на строительство ГЭС. Ее это огорчает, их споры. Андрей говорит газетными фразами, бабушка говорит о душе, о том, что если жить не по совести, то можно и себя растерять по дороге.

На Матере наступают последние дни. Оставшиеся жители собираются у Дарьи, говорят о своем житье. Павел говорит Дарье, что могилы перевезти не удастся. После этого Дарья идет на кладбище, прощается с могилами отца и матери, просит у них прощения. Решение Дарьи прибрать избу перед ее проводами. Мысли ее, что правда в памяти, у кого нет памяти, у того нет жизни.

Дерево посреди острова, которое все называют "царский листвень". Он необычайно могуч, с ним связано много местных легенд. Считается, что "царским лиственем" остров крепится к речному дну, и пока он будет стоять, будет жива Матера. Пожогщики пытаются его спилить, сжечь, но ничего не получается. Дерево продолжает стоять, но вокруг него все уже пусто.

Дарья прибирает свою избу, белит стены, украшает избу ветками пихты, потом уходит из дома. За последними жителями Матеры плывут на катере. Пал сильный туман, кругом только вода и туман, ничего кроме воды и тумана. Последние жители острова в бараке Богодула ждут решения своей судьбы. В открытую дверь понесло туман, послышался тоскливый вой - то был прощальный вой Хозяина.

Среди основ человеческого бытия природе по праву принадлежит одно из первых мест. Ог русской былины о пахаре до современной "деревенской прозы" наша литература связывала жизнь и судьбу человека с судьбой русской природы. Мы понимаем, что в отношениях с природой человек переступил нравственный рубеж, поэтому и бьют тревогу писатели, предупреждая о последствиях грядущей экологической катастрофы.

Проблема "диалога" человека и природы постоянно рассматривалась русской литературой XIX века. Природа была для отечественных писателей не только пейзажем, формирующим эстетический вкус, с мыслями о природе русская литература связывала представления о естественности человеческого существования, об истоках нравственных понятий. Безнравственное отношение к природе ведет к разрушению самого человека, внутренняя красота личности должна включать в себя и чувство любви к родной природе.

Именно эту мысль утверждают современные писатели, например, В.Астафьев в "Царь-рыбе", В.Распутин в повестях "Прощание с Матерой" и "Пожар", Ч.Айтматов в романах "И дольше века длится день", "Плаха" и др.

В тесном единстве с природой живут старухи в повестях В. Распутина. Забота о "доме", "родове" составляет основную часть их миропонимания. Стоит в глубине Сибири, на Ангаре, небольшой остров и деревня на нем с тем же названием - Матера. ("Прощание с Матерой"). "И тихо, покойно лежал остров, тем паче родная, самой судьбой назначенная земля... От края до края, от берега до берега хватало в ней и раздолья, и богатства, и красоты, и дикости, и всякой твари по паре - всего, отделившись от материка, держала она в достатке - не потому ли называлась громким именем Матера?" Видела Матера бородатых казаков, ставивших на Ангаре Иркутский острог, была свидетельницей жестокого боя между колчаковцами и партизанами, создавала "коммунию" - колхоз. Как вся страна. Матера отправила своих сыновей защищать Родину и так же, как многочисленные деревни по всей необъятной Руси, осиротела, не дождавшись многих из них. Огромные технические замыслы коснулись и Матеры - деревня при строительстве ГЭС подлежит затоплению. Матера для Дарьи - не только остров, земля, но и люди. Человек среди людей, как "царский листвень", могучее дерево, символизирующее "вечную природу", пример жизнестойкости. Человек - лишь звено в цепи человеческих поколений. Чувство этой сопричастности всему живому и вечному противостоит разрушающей силе безнравственности. Неслучайно уничтожение острова начинается с разрушения кладбища. Словно обряд соблюдая, провожает Дарья в последний путь свою избу. Она не только побелила стены, но и выскребла полы, помыла окна. Все, что она делает, непонятно поджогщикам: "Ты, бабка, в своем уме? Жить, что ли, собралась? Мы завтра поджигать будем, а она белит". Деревенский, неграмотный человек, Дарья думает о том, что должно беспокоить всех в мире: зачем мы живем? Она уверена: "У кого нет памяти, нет жизни". Устремленность вдаль, как у внука Дарьи - Андрея, желание быть на "передовом крае" стройки века

оборачиваются душевной черствостью, потерей чувства "малой родины". По словам критика Ю. Селезнёва, сущность проблемы повести в необходимости выбора: что для тебя родина - земля или территория? "Землю - освобождают. Территорию захватывают. Хозяин - на земле; на территории - завоеватель, покоритель. О земле, которая "всем принадлежит - кто до нас был и кто после нас придет", не скажешь: "После нас хоть потоп..." Человека, видящего в земле "территорию", не слишком интересует, что было до него, что останется после него..: Кто мы на этой земле - хозяева или временные пришельцы: пришли, побыли и ушли сами по себе - ни прошлое нам не нужно, ни будущего у нас нет? Взяли все, что могли, а там хоть потоп, "маленький", "материнский" или "всемирный"...

Для одного природа - родной дом, для других - место обитания. В книге В. Астафьева "Царь-рыба" природа еще и воспитатель души. Она наполняет душу человека чувством прекрасного, помогает ему познать свое существование как каплю всеобщего потока бытия, удостовериться в значимости каждой конкретной жизни. Благотворное воздействие природы рождает в человеке "уверенность в нескончаемости мироздания и прочности жизни". Чувству единения всего живого герои Астафьева не изменяют в самых трагических ситуациях. Вспомним охотника Култыша из "Стародуба", который, умирая, держит в руке, словно свечу, ярко-желтый цветок с горящим посредине углем - как символ любви, преданности, бескорыстия. Смерть не страшна в этом непрестанном потоке всеобщего бытия, она знаменует лишь смену форм жизни и сама по себе естественна. Куда страшней проявления неестественности - то, что люди убивают, разрушают созданное. Так проблема "человек - природа" перерастает у Астафьева в более глобальную - "созидание - разрушение". Страшная болезнь нашего времени - браконьерство. Истоки ее в бездуховности, в неуемной жажде наживы, во всеобщем "озверении".

Так почему же "забылся в человеке человек""? - размышляет В. Астафьев. Браконьерство становится не только доходным промыслом, но и стилем поведения: "Все хапуги схожи нутром и мордой!" Пока речной браконьер, Командор, добывал рыбу, другой, сухопутный, задавил в пьяном виде его дочь. Самое страшное, говорит Астафьев в "Посохе памяти", то, что природа начинает приспосабливаться к браконьерству (исчезают виды растений и животных), она обороняется эпидемиями и появлением различных смертоносных вирусов. И не уйти человеку-разрушителю от природы, она нагонит и покарает его. В центральной главе повествования "Царь-рыба" браконьер Игнатьич изловил огромного осетра, но не смог с ним справиться. Рыба утащила его в воду, и долго были царь реки и царь всей природы - человек в одной ловушке. В момент возмездия, когда страх смерти и угрызения совести терзают браконьера, происходит вдруг слияние вечно меняющихся ролями мучителя и мученика - человека и природы. Не возвышенно-прекрасной, а страшной, уродливой предстает перед Игнатьичем природа. Зловещ набор сравнений и метафор, рисующих царь-рыбу: "Лоб, как бы отлитый из бетона, по которому, ровно гвоздем, процарапаны полосы, картечины глаз, катающихся без звука под панцырем лба..." Автор не случайно выбрал не зверя, а рыбу - существо как будто неодушевленное. Настоящий переворот происходит в душе Игнатьича, когда он начинает понимать, что рыба-то живая, что она, как и он сам, имеет право на жизнь. Восстановить гармонию человека и природы призывает своих читателей В. Астафьев, ибо борьба с природой равносильна борьбе с самой жизнью.

Воссоздание образов животных, птиц, рыб: Рогатая мать-олениха, Акбара и Татчайнар у Ч. Айтматова; Хозяин острова у В. Распутина; Бим у Г. Троепольского, Тедди и Арктур у Казакова

Вот далеко не полный перечень анималистических образов в современной литературе. Поднять руку на "братьев наших меньших" - все равно что нарушить древний библейский закон "не убий".

"Сам человек только в зеркале природы может увидеть свое настоящее лицо", - писал М.М. Пришвин. Страшной экологической трагедией стала для нас Чернобыльская беда. Этой теме посвящены произведения Ю. Щербакова "Чернобыль" и пьеса В. Губарева "Саркофаг". Последствия этой национальной трагедии отразятся на жизни и здоровье еще не одного поколения. Те, кто читал пьесу "Саркофаг", не могут не согласиться с авторской оценкой безответственности и непрофессионализма, которые и стали причиной катастрофы на АЭС. Чернобыль - это последнее предупреждение человечеству. Символом трагедии стало словосочетание "Звезда Полынь", восходящее к строчкам из "Откровения" святого Иоанна Богослова: "Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде "полынь", и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки". Эта звезда может взойти и над нашим домом, если человек не осознает себя как частицу огромного мира природы, если не примет к немедленному исполнению слова поэта Вас. Фёдорова:

Чтобы себя и мир спасти,
Нам нужно, не теряя годы,
Забыть все культы
И ввести
Непогрешимый
Культ природы.

Тридцать лет назад, в 1976 году, журнал «Наш современник» опубликовал повествование в рассказах «Царь-рыба» Виктора Астафьева. И в том же году – повесть Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Два этих очень разных произведения быстро превратили в визитку советской прозы в ее, условно говоря, «деревенском» изводе, а из Распутина и Астафьева сделали чуть ли не сиамских близнецов вроде Бойля – Мариотта или Ломоносова – Лавуазье. Что было, конечно же, большой ошибкой.

Тридцать лет назад критика не заставила себя ждать. «Литературное обозрение» оперативно провело круглый стол по «Царь-рыбе», а вскоре напечатало развернутую рецензию Елены Уманской на распутинскую повесть. Грех грузить читателя унылыми воспоминаниями о советской критике, но уж тема того требует.

В общем котле

На «Царь-рыбу» были приглашены филологи, писатели, а также представители отраслей «по теме» (экология, туризм, биология). Не обошлось и без гласа народного в лице рабочего-электрика. Умеренный авторский отклик на Распутина и коллективное обсуждение Астафьева, где равновесие достигалось дозированием высказываний за и против, по общему духу не сильно разнились.

Итак, «хорошо»: писатели защищают человеческие ценности, болеют за родную природу. «Плохо»: писатели как-то уж слишком симпатизируют прошлому и не дают позитива. Об Астафьеве: «Нам мало поклонения природе, нам нужно гораздо большее. Мне кажется, писателю важно было бы увидеть и других героев современности, а не одних только охотников и рыбаков. Разве не важна была бы в произведении данной темы, скажем, фигура молодого ученого, который уходит, допустим, из физики в экологию?» (Эколог, он же кандидат философских наук.)

О Распутине: «…Прощание с Матерой», на мой взгляд, свидетельствует, что художественная система писателя нуждается в каких-то новых, соответствующих широте и современности проблемы горизонтах и масштабах».

Так и варили Астафьева и Распутина в общем котле «деревенщиков» вместе с Ф. Абрамовым, Е. Носовым, В. Беловым, В. Шукшиным, Б. Можаевым и другими.

Но вот в 2000-м году Александр Солженицын, вручая Распутину премию Александра Солженицына, переложил всех их скопом в другой, общий же, котел: «На рубеже 70-х и в 70-е годы в советской литературе произошел не сразу замеченный, беззвучный переворот без мятежа, без тени диссидентского вызова. Ничего не свергая и не взрывая декларативно, большая группа писателей стала писать так, как если б никакого «соцреализма» не было объявлено и диктовано, – нейтрализуя его немо, стала писать в простоте, без какого-либо угождения, каждения советскому режиму, как позабыв о нем.

В большой доле материал этих писателей был – деревенская жизнь, и сами они выходцы из деревни, от этого (а отчасти и от снисходительного самодовольства культурного круга, и не без зависти к удавшейся вдруг чистоте нового движения) эту группу стали звать деревенщиками. А правильно было бы назвать их нравственниками – ибо суть их литературного переворота была возрождение традиционной нравственности, а сокрушенная вымирающая деревня была лишь естественной, наглядной предметностью».

Слава богу, ни тот, ни другой термин в силу своей дикости не прижились в языке. А было бы забавно: «Вы любите писателя-нравственника Распутина? – Нет, мы любим писателя-безнравственника Трифонова», и так далее.

Найди сто отличий

У «Царь-рыбы» и «Прощания с Матерой» общее только время выхода в свет и тема гибнущей деревни, и не более того. Астафьев и Распутин – абсолютно разные писатели, и подверстка «по теме» призвана была эту разницу затемнить. У Распутина Матера гибнет, потому что государственные планы о с у щ е с т в л я ю т с я. У Астафьева наоборот: «Все кончилось однажды и разом. Стройку дороги, которая через все Заполярье должна была пройти, о с т а н о в и л и (разрядка моя. – ред.). И опустела Боганида».

Однако недобдели идеологи: выходит, именно неосуществление госплана сгубило поселок! А вот еще одно поверхностное как будто различие, скрывающееся за сходными образами. Астафьевская царь-рыба противоборствует человеку, но и оказывается с ним в единении, на одном крючке. И в конечном счете «объясняет» человеку, что он тоже часть природы, и «заставляет» его покаяться.

У Распутина «группа зачистки» (как сейчас сказали бы) пытается уничтожить царь-дерево, но могучий листвень не поддается ни пилам, ни огню. Он остается непокоренным людьми-врагами. Надуманность этого образа была замечена даже прагматичной советской критикой: «Что с того, что легендарный листвень не поддается рукам «пожогщиков», когда вся деревня – сплошное пожарище? Разве только стойкость лиственя должна как-то скрасить мрачную картину, выразить силу и бессмертие «материнского духа»? Но картина-то весьма реальна, а листвень всего лишь символ…»

Между тем Астафьева в символичности царь-рыбы не упрекнули, опять прозевали. Царь-рыба не просто символ, а символ, имеющий библейские и еще более древние корни. К архаическому сознанию апеллирует сам «рисунок»: «Что-то редкостное, первобытное было не только в величине рыбы, но и в формах ее тела, от мягких, безжильных, как бы червячных, усов, висящих под ровно состругнутой внизу головой, до перепончатого, крылатого хвоста – на доисторического ящера походила рыбина…» Но тут, будучи все-таки советским писателем, Астафьев спохватывается и (от имени героя) договаривает: «…какой на картинке в учебнике у сына нарисован».

«Царь-рыба» – не повесть, не роман, но «повествование в рассказах». Астафьев: «…если бы я писал роман, я писал бы по-другому. Возможно, композиционно книга была бы стройнее, но мне пришлось бы отказаться от самого дорогого, от того, что принято называть публицистичностью, от свободных отступлений, которые в такой форме повествования вроде бы и не выглядят отступлениями».

Распутинское «Прощание с Матерой» написано в чисто художественном жанре повести. Между тем художественность «Матеры» кукожится под гнетом публицистических идей, а защищающий свое право на публицистичность Астафьев создает художественные образы.

Перечитывать «Матеру» сегодня мучительно: из-под каждого образа так и норовит выглянуть «нравственная» подкладка, пришитая автором где похуже, где получше. Зато все поддается безупречной раскладке по полочкам: образ такой-то свидетельствует о том-то, образ этакий символизирует вот оно что, а образы тех призваны осудить то-то и то-то, в отличие от образов таких-то, заставляющих восхищаться тем-то.

С Богом вообще у Распутина страшная путаница. Главная героиня в курсе существования Бога (пользуется время от времени прилагательным «христовенький»), однако носителем всего святого является именно она, а не какие-то там непонятные силы, именно она формулирует законы жизни. Более того: « – Завтра и поджигай, поджигатель, – остановила его с в е р х у Дарья суровым с у д н ы м голосом.» Разрядка, конечно, моя.

У Астафьева тоже есть образы публицистические: оголтелые браконьеры или расхристанные дети цивилизации, эгоистичные и беспомощные. Однако эти «плакатики» появляются эпизодически, и персонажи здесь, как правило, безымянны – но автор ведь сам изначально назначил им публицистическое место. «Основные» же герои далеки от декларирования нравственных законов, да и автор-рассказчик нечасто впадает в грех морализаторства.

А природа, а звери? У Астафьева – все живые, с характером, со своими красками, а живее всех – «символическая» царь-рыба. У Распутина – выморочный «хозяин острова», мистический зверек («маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя не похожий»), «воплощение рока», как решили критики. «Он видел, подобрав опять глаза к Петрухиной избе, как завтра придет сюда Катерина и будет ходить тут до ночи, что-то отыскивая, что-то вороша в горячей золе и в памяти, как придет она послезавтра, и после… и после… Но он видел и дальше…» Вот такое – ни рыба ни мясо – а око всевидящее и всезнающее: «На то он был и Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать.» Не у одного Хозяина такие способности, еще – у главной героини, сравним: «Но видела, видела Дарья и то, что было за лесом… Видела Дарья на память и дальше…» – парит автор.

Здесь всего лишь предпринята попытка выудить из «общего котла» произведения тридцатилетней давности, поэтому и задача была условна: что-то вроде «найди сто отличий на одинаковых картинках». А в итоге оказывается: картинки были разными.

Те же избушки тридцать лет спустя

Большой советский морок – ставить особняком «литературу о деревне». Вопрос здесь не только в убогости классификации литературы по темам, а в том, что такое деление гробило многое, программировало самих писателей на ходульность, на узкую публицистичность.

Сегодня при словах «деревенская проза» всплывает лишь одно имя: Борис Екимов, время от времени подбавляющий текстов «еще к вопросу о народном характере». Хотя есть кое-что другое. В «Дружбе народов» (в июне минувшего года) дебютировала Ирина Мамаева с повестью «Ленкина свадьба». Повесть молодой писательницы – вызов «деревенской» прозе в духе Бориса Екимова. Вот примерные составляющие нынешнего литературного плача по деревне: разруха, пьянство, бегство молодежи, распад семьи, отсутствие всего насущного, не говоря уж об идеалах.

Герои по-советски иллюстративны – они жертвы Большой Политики и общего падения нравов. А Мамаева не смакует деревенский апокалипсис, хотя весь набор проблем присутствует. Деревня тут – самодостаточный мир; никто из героев своим видом не намекает на исторические язвы. Персонажи повести – н о р м а л ь н ы е, полноценные люди.

Да, они ощущают себя негородскими, но в этом нет ни ущербности, ни дешевого хвастовства: мы, дескать, кормильцы! Главная героиня, Ленка, немножко «чучело»: не находит общего языка со сверстниками, даже ноги брить не умеет. Но – наделена даром любви и самопожертвования, и она счастлива, и даже не «по жизни», а именно полнотой ощущения этой жизни. Ни место, ни время не могут сделать человека счастливым или несчастным – только он сам.

Хорошая история с Ириной Мамаевой имеет, увы, продолжение. В первом на нынешний год номере «Дружбы народов» еще одна ее повесть – «Земля Гай». Стандартная ситуация (старухи и алкоголики, хозяйство развалено, нищета) – в живых веселых картинках. Но что-то немного не то и не так. И, наконец, прорвалась рыдающая публицистика: «Вот он – наш Гай. Милый, знакомый до боли, родной. Политый слезами. Потом и кровью людскими. Долгими северными дождями. Такой, какой он есть, такой, каким видим его мы. Здесь дом наш, здесь – жизнь наша, здесь – все, что у нас есть, и все, что нам надо. Доля наша, наша ноша – подарок наш и благословение».

Велик и могуч советский морок. Грустно.

Прощание с матерой царь рыба. «Тема защита природы в современной прозе (В. Астафьев, В. Распутин). Другие сочинения по этому произведению

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы - Тимофеева Наталья Васильевна

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению, автор научной работы - Тимофеева Наталья Васильевна

Текст научной работы на тему «Философская концепция мира и человека в повести Виктора Астафьева «Царь-рыба»»

Читайте также:

Диетический салат с крабовыми палочками

Пышки рецепт классический пошаговый рецепт с фото

Какого размера была картошка в вашем сне?

Чакма или медвежий павиан

Астраханский государственный университет

Как сварить вишневое варенье без косточек: пошаговые рецепты Вишневое варенье быстрый рецепт

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы - Тимофеева Наталья Васильевна

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению, автор научной работы - Тимофеева Наталья Васильевна

Текст научной работы на тему «Философская концепция мира и человека в повести Виктора Астафьева «Царь-рыба»»

Не пропустите:

Читайте также: