Господин из сан франциско средства выразительности. Острое чувство кризиса цивилизации. Библейские ассоциации в произведении И. Бунина

Сочинение

«Господин из Сан-Франциско» появился в печати в 1915 г. Рассказу был предпослан эпиграф из Апокалипсиса: «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!». Вот ближайший контекст этих слов в заключительной книге Нового Завета: «Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой» (Откровение св. Иоанна Богослова, гл.18, стих 10). В позднейших переизданиях эпиграф будет снят; уже в процессе работы над рассказом писатель отказался от придуманного поначалу названия «Смерть на Капри». Однако ощущение катастрофизма, навеваемое первым вариантом заголовка и эпиграфом, пронизывает саму словесную плоть рассказа.

Рассказ «Господин из Сан-Франциско» очень высоко оценил М.Горький. «Знали бы вы, с каким трепетом читал я «Человека из Сан-Франциско», - писал он Бунину. Один из крупнейших немецких писателей XX в. Томас Манн тоже был восхищен рассказом и писал, что он «по своей нравственной мощи и строгой пластичности может быть поставлен рядом с некоторыми из наиболее значительных произведений Толстого».

В рассказе повествуется о последних месяцах жизни богатого американского бизнесмена, устроившего для своей семьи длительное и насыщенное «удовольствиями» путешествие в южную Европу. За Европой - на обратном пути домой - должны были последовать Ближний Восток и Япония. Предпринимаемый американцем круиз детально, утомительно подробно мотивируется в экспозиции рассказа; план и маршрут путешествия изложены с деловой четкостью и обстоятельностью: все учтено и продумано персонажем так, что не оставлено решительно никакого места для случайностей. Для путешествия выбран знаменитый пароход «Атлантида», похожий на «громадный отель со всеми удобствами», и проведенные на нем в пути через Атлантику дни ничем не омрачают настроение богатого туриста.

Однако замечательный своей продуманностью и насыщенностью план начинает рушиться, едва начав осуществляться. Нарушение ожиданий миллионера и его растущее недовольство соответствуют в структуре сюжета завязке и развитию действия. Главный «виновник» раздражения богатого туриста - неподвластная ему и потому кажущаяся непредсказуемо капризной природа - немилосердно нарушает обещания туристских проспектов («утреннее солнце каждый день обманывало»); приходится скорректировать первоначальный план и в поисках обещанного солнца отправиться из Неаполя на Капри. «В день отъезда, - очень памятный для семьи из Сан-Франциско!.. - Бунин использует в этом предложении прием предвосхищения скорой развязки, опуская уже ставшее привычным слово «господин», - ...даже и с утра не было солнца».

Будто желая чуть-чуть отдалить неумолимо приближающуюся катастрофическую кульминацию, писатель чрезвычайно тщательно, с использованием микроскопических подробностей дает описание переезда, панораму острова, сообщает детали гостиничного сервиса и, наконец, посвящает полстраницы аксессуарам одежды готовящегося к позднему обеду господина.

Однако сюжетное движение неостановимо: наречием «вдруг» открывается кульминационная сцена, рисующая внезапную и «нелогичную» смерть главного героя. Казалось бы, сюжетный потенциал истории исчерпан и развязка вполне предсказуема: тело богатого покойника в просмоленном гробе будет спущено в трюм все того же парохода и отправлено домой, «на берега Нового Света». Так в рассказе и происходит, однако его границы оказываются шире границ истории о неудачнике-американце: повествование по воле автора продолжается, и выясняется, что поведанная история - лишь часть общей картины жизни, находящейся в поле зрения автора. Перед читателем проходят сюжетно не мотивированные панорама Неаполитанского залива, зарисовка уличного рынка, колоритные образы лодочника Лоренцо, двух абруццких горцев и - самое важное - обобщающая лирическая характеристика «радостной, прекрасной, солнечной» страны. Движение от экспозиции до развязки оказывается лишь фрагментом неостановимого потока жизни, преодолевающего границы частных судеб и потому не вмещающегося в сюжет.

Финальная страница рассказа возвращает нас к описанию знаменитой «Атлантиды» - парохода, возвращающего мертвого господина в Америку. Этот композиционный повтор не только придает рассказу гармоничную соразмерность частей и завершенность, но и укрупняет масштаб созданной в произведении картины. Интересно, что господин и члены его семьи так до конца и остаются в рассказе безымянными, в то время как периферийные персонажи - Лоренцо, Луиджи, Кармелла - наделены собственными именами.

Сюжет - наиболее заметная сторона произведения, своего рода фасад художественного здания, формирующий первоначальное восприятие рассказа. Однако в «Господине из Сан-Франциско» координаты общей картины рисуемого мира намного шире собственно сюжетных временных и пространственных границ.

События рассказа очень точно «привязаны к календарю» и вписаны в географическое пространство. Путешествие, распланированное на два года вперед, начинается в конце ноября (плавание через Атлантику), а внезапно прерывается в декабрьскую, скорее всего, предрождественскую неделю: на Капри в это время заметно предпраздничное оживление, абруццкие горцы возносят «смиренно-радостные хвалы» Божьей матери перед ее изваянием «в гроте скалистой стены Монте-Соляро », а также молятся « рожденному от чрева ее в пещере Вифлеемской, ...в далекой земле Иудиной...». Благодаря этой неявной календарной подробности содержание рассказа обогащается новыми гранями смысла: речь в нем идет не только о частной судьбе безымянного господина, но о жизни и смерти как ключевых - вечных - категориях бытия.

Точность и предельная достоверность - абсолютные критерии бунинской эстетики - проявляются в той тщательности, с какой описан в рассказе распорядок дня богатых туристов. Указания на «часы и минуты» прожигаемой ими жизни, перечень посещаемых в Италии достопримечательностей будто выверены по надежным туристским справочникам. Но главное, конечно, не в дотошной верности Бунина правдоподобию.

Стерильная регулярность и нерушимый распорядок существования господина вводят в рассказ важнейший для него мотив искусственности, автоматизма цивилизованного псевдобытия центрального персонажа. Трижды в рассказе почти останавливается сюжетное движение, отменяемое сначала методичным изложением маршрута круиза, потом размеренным отчетом о режиме дня на «Атлантиде» и, наконец, тщательным описанием порядка, заведенного в неаполитанском отеле. Механически разлинованы «графы» и «пункты» существования господина: «во-первых», «во-вторых», «в-третьих»; «в одиннадцать», «в пять», «в семь часов». В целом пунктуальность образа жизни американца и его компаньонов задает монотонный ритм описанию всего попадающего в его поле зрения природного и социального мира.

Выразительным контрастом этому миру оказывается в рассказе стихия живой жизни. Эта неведомая господину из Сан-Франциско жизнь подчинена совсем другой временной и пространственной шкале. В ней нет места графикам и маршрутам, числовым последовательностям и рациональным мотивировкам, а потому нет предсказуемости и «понятности» для сынов цивилизации. Неясные импульсы этой жизни порой будоражат сознание путешественников: то дочери американца покажется, будто она видит во время завтрака наследного азиатского принца; то хозяин отеля на Капри окажется именно тем джентльменом, которого уже сам американец видел накануне во сне. Впрочем, никаких следов в душе главного персонажа «так называемые мистические чувства» не оставляют.

Авторский взгляд постоянно корректирует ограниченное восприятие персонажа: читатель благодаря автору видит и узнает многое сверх того, что способен увидеть и понять герой рассказа. Самое главное отличие авторского «всеведающего» взгляда - его предельная открытость времени и пространству. Счет времени идет не на часы и дни, а на тысячелетия, на исторические эпохи, а открывающиеся взору пространства достигают «синих звезд неба». Вот почему, расставшись с умершим персонажем, Бунин продолжает рассказ вставным эпизодом о римском тиране Тиверии. Автору важна не столько ассоциативная параллель с судьбой заглавного героя, сколько возможность предельно укрупнить масштаб проблематики.

В последней трети рассказа изображаемые явления подаются максимально общим планом (финальная зарисовка «Атлантиды»). Рассказ о жизненном крахе самоуверенного «господина жизни» перерастает в медитацию (лирически насыщенное размышление) о связи человека и мира, о величии природного космоса и его неподвластности людским волям, о вечности и о непроницаемой тайне бытия. Здесь, на последних страницах рассказа, углубляется до символического название парохода (Атлантида - полулегендарный огромный остров к западу от Гибралтара, из-за землетрясения опустившийся на дно океана).

Возрастает частотность использования образов-символов: как символы с широким полем значений воспринимаются образы бушующего океана; «бесчисленных огненных глаз» корабля; «громадного, как утес», Дьявола; похожего на языческого идола капитана. Более того: в спроецированном на бесконечность времени и пространства изображении любая частность (образы персонажей, бытовые реалии, звуковая гамма и свето-цветовая палитра) приобретает символический содержательный потенциал.

Предметная детализация, или, как называл эту сторону писательской техники сам Бунин, внешняя изобразительность - одна из самых сильных сторон его мастерства. Эту грань таланта Бунина еще на заре его писательского пути заметил и оценил А.П.Чехов, подчеркнувший густоту бунинского живописания словом, плотность воссоздаваемых пластических картин: «...это очень ново, очень свежо и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона».

Замечательно, что при чувственной насыщенности, «фактурности» описаний любая их подробность полновесно обеспечена точным авторским знанием: Бунин был необыкновенно строг именно к точности и конкретности изображения. Разумеется, точность и конкретность деталей - не предел устремлений писателя, а лишь отправная точка для создания художественно убедительной картины.

Вторая особенность бунинской детализации - удивительная автономность, самодостаточность воспроизводимых подробностей. Деталь у Бунина порой находится в непривычных для классического реализма отношениях с сюжетом. Вспомним, что в литературе девятнадцатого века деталь, как правило, была подчинена какой-либо художественной задаче - раскрытию образа героя, характеристике места действия и, в конечном счете, конкретизации сюжетного движения. Конечно, Бунин не может обойтись без подробностей такого же плана.

Яркий пример «служебных», мотивирующих сюжет деталей в «Господине из Сан-Франциско» - описание вечернего костюма центрального персонажа. Инерция авторского иронического перечисления элементов одежды («кремовое шелковое трико», «черные шелковые носки», «бальные туфли», «подтянутые шелковыми помочами черные брюки», «белоснежная рубашка», «блестящие манжеты») вдруг иссякает, когда крупным планом и в манере замедленной киносъемки подается финальная, самая значимая подробность - не дающаяся пальцам старика шейная запонка, единоборство с которой лишает его последних сил. Поразительно уместно и соседство с этим эпизодом «говорящей» звуковой детали - загудевшего по всему отелю «второго гонга». Впечатление торжественной исключительности момента как нельзя лучше готовит читателя к восприятию кульминационной сцены.

В то же время бунинские детали далеко не всегда столь отчетливо соотнесены с общей картиной происходящего. Вот, например, описание успокаивающегося после внезапной смерти американца отеля: «...Тарантеллу пришлось отменить, лишнее электричество потушили... и стало так тихо, что четко слышался стук часов в вестибюле, где только один попугай деревянно бормотал что-то, возясь перед сном в своей клетке, ухитряясь заснуть с нелепо задранной на верхний шесток лапой...» Экзотический в соседстве со сценой смерти попугай будто просится в отдельную прозаическую миниатюру, - настолько самодостаточно это выразительное описание. Только ли ради эффектного контраста использована эта деталь? Для сюжета эта подробность явно избыточна. Частность стремится хотя бы на время заполнить все поле зрения, заставляя забыть о происходящих событиях.

Деталь в прозе Бунина не замкнута на конкретный сюжетный эпизод, но свидетельствует о состоянии мира в целом и потому стремится вобрать в себя всю полноту чувственных проявлений жизни. Уже современники писателя заговорили о его уникальной способности передавать впечатления от внешнего мира во всей сложной совокупности воспринимаемых качеств - формы, цвета, света, звука, запаха, температурных особенностей и осязательных характеристик, а также тех тонких психологических свойств, которыми воображение человека наделяет окружающий мир, догадываясь о его одушевленности и соприродности человеку. В этом отношении Бунин опирается на толстовскую стилевую традицию с ее «языческой», как говорили критики, мощью пластических характеристик и «телепатической» убедительностью образов.

Бунинское сложное и слитное описание возникающих у персонажей ощущений в специальной литературе иногда называют синестетическим (от слова «синестезия» -сложное восприятие, при котором взаимодействуют и смешиваются ощущения, характерные для разных органов чувств; например, «цветной слух»). Бунин сравнительно нечасто использует в своих описаниях метафоры и метафорические сравнения, однако если все же прибегает к ним, то добивается поразительной яркости. Вот пример такой образности: « В Средиземном море шла крупная и цветистая, как хвост павлина, волна, которую, при ярком блеске и совершенно чистом небе, развела весело и бешено летевшая навстречу трамонтана...»

Бунинский словарь богат, однако выразительность достигается не столько количественным расширением используемых слов, сколько виртуозностью их сопоставлений и сочетаний. Называемые предмет, действие или состояние, как правило, сопровождаются субъективно «окрашивающими», «озвучивающими» или психологически насыщенными эпитетами, придающими изображению специфически «бунинский» колорит («несметные глаза», «траурные» волны, надвигающийся «своей чернотой» остров, «сияющие утренние пары над морем», «яростные взвизгивания сирены» и т.д.). Используя однородные эпитеты, Бунин варьирует их качественные характеристики, чтобы они не заслоняли друг друга, а воспринимались в слитной взаимодополнительности. В неистощимо различных комбинациях даются сочетания со значением цвета, звука, температуры, объема, запаха. Бунин любит составные эпитеты и - подлинный конек писателя - оксюмороны (например, «грешно-скромная девушка»).

Однако при всем словесном богатстве и разнообразии Бунину свойственно постоянство в использовании однажды найденных эпитетов и словесных групп. Он неоднократно и в разных произведениях использует свои «фирменные» словосочетания, не останавливаясь перед повторами, если они продиктованы задачами изобразительной точности (иногда кажется, что он намеренно игнорирует возможность использовать синоним или перифразу). Так что оборотной стороной изобразительного великолепия и точности в стиле Бунина являются взвешенность и сдержанность словоупотребления. иле Бунина являются взвешенность и сдержанность словоупотребления. Излишней цветистости и орнаментальности в стиле Бунин никогда не допускал, называя такую манеру «петушковой» и порой браня за нее увлекавшихся «самоцельной красотой» коллег. Точность, художественная уместность и полнота изображения - вот те качества предметной детализации, которые мы находим в рассказе «Господин из Сан-Франциско».

И сюжет, и внешняя описательность в рассказе Бунина важны, но не исчерпывают полноты эстетического впечатления от произведения. Образ центрального персонажа в рассказе намеренно обобщен и к финалу уходит из фокуса писательского взгляда. Мы уже обращали внимание на то, какой содержательностью обладают у Бунина сама периодичность подачи изображаемых фактов и событий, само чередование динамических и описательных сцен, авторской точки зрения и ограниченного восприятия героя - одним словом, сама мера регулярности и теснящей ее стихийности в создаваемой картине. Если обобщить все это универсальным стилевым понятием, то самым уместным окажется термин ритм.

Делясь тайнами писательского мастерства, Бунин признавался, что, прежде чем что-либо написать, он должен почувствовать ощущение ритма, «найти звук»: «Как скоро я его нашел, все остальное дается само собой». Не удивительно в этой связи, что удельный вес сюжета в композиции бунинских произведений может быть минимальным: почти полностью «бессюжетным» является, например, знаменитый рассказ «Антоновские яблоки». В «Господине из Сан-Франциско» сюжет более значим, но роль ведущего композиционного начала принадлежит не сюжету, а ритму. Как уже говорилось, движением текста управляет взаимодействие и чередование двух мотивов: регламентированной монотонности существования господина - и непредсказуемо свободной стихии подлинной, живой жизни. Каждый из мотивов поддержан своей системой образных, лексических и звуковых повторов; каждый выдержан в своей эмоциональной тональности. Нетрудно заметить, например, что служебные детали (вроде отмеченной шейной запонки или повторяющихся подробностей обедов и «развлечений») служат предметной опорой для первого (этот мотив можно, используя музыкальный термин, назвать «темой господина»). Напротив, «несанкционированные», «лишние», будто самопроизвольно появляющиеся в тексте подробности дают импульсы мотиву живой жизни (назовем его, опять-таки условно, «лирической темой»). Таковы отмеченные описания заснувшего попугая или разряженной лошадки и множество частных характеристик природы и людей «прекрасной, солнечной страны».

Лирическая тема, сначала едва различимая, постепенно набирает силу, чтобы отчетливо зазвучать в последней трети рассказа (ее компоненты - образы разноцветья, живописной пестроты, солнечности, распахивающегося пространства). Финальная часть рассказа - своеобразная музыкальная кода - обобщает предшествующее развитие. Почти все объекты изображения здесь повторяются по сравнению с началом рассказа: вновь «Атлантида» с ее контрастами палуб и «подводной утробы», вновь лицедейство танцующей пары, вновь ходящие горы океана за бортом. Однако то, что в начале рассказа воспринималось как проявление авторского социального критицизма, благодаря интенсивному внутреннему лиризму поднимается на высоту трагического обобщения: в концовке неразделимо слитно звучат авторская мысль о бренности земного существования и художническая интуиция о величии и красоте живой жизни. Предметное значение финальных образов как будто рождает ощущение катастрофизма и обреченности, но их художественная выразительность, сама музыкальная текучесть формы создают этому ощущению неустранимый и прекрасный противовес.

И все же самое тонкое и наиболее «бунинское» средство ритмизации текста - его звуковая организация. В способности воссоздавать стереоиллюзию «звонкого мира» Бунин, пожалуй, не знает себе равных в русской литературе. Музыкальные мотивы составной частью входят в тематическое содержание рассказа: в тех или иных сюжетных эпизодах звучат струнный и духовой оркестры; «сладостно-бесстыдная» музыка вальсов и танго позволяет «расслабиться» ресторанной публике; на периферии описаний возникают упоминания о тарантелле или о волынке. Однако еще важнее другое: самые мельчайшие фрагменты возникающей картины под пером Бунина озвучиваются, создавая широкий акустический диапазон от почти неразличимого шепота до оглушительного рева. Текст до предела насыщен подробностями звучания, причем выразительность звуковой лексики поддержана фонетическим обликом слов и словосочетаний. Особое место в этом ряду занимают сигналы: гудки, трубы, звонок, гонг, сирена. Текст рассказа будто прошит этими звуковыми нитями, придающими произведению впечатление высочайшей соразмерности частей. Поначалу воспринимаемые как реальные детали быта, эти подробности по мере движения рассказа начинают соотноситься с общей картиной мироздания, с грозной предупреждающей ритмикой, исподволь набирающей силу в авторских медитациях, приобретают статус символов. Этому способствует и высокая степень фонетической упорядоченности текста.

«...Девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, - та, где глухо гоготали исполинские топки...» Апокалиптический аккомпанемент в этом фрагменте создается не только упоминанием ада («девятый круг»), но и цепочкой ассонансов (четыре ударных «о» подряд!) и интенсивностью аллитераций. Порой звуковые сближения для Бунина даже важнее, чем смысловая сочетаемость: глагол «гоготали» не у всякого вызовет ассоциации с приглушенностью.

Творчество всякого большого мастера дает глубокие и разнообразные интерпретационные возможности, однако границы возможных толкований все-таки определены содержательным ядром произведения. Бунинский рассказ долгое время воспринимался и современниками, и людьми последующих поколений преимущественно в перспективе социального критицизма. В поле зрения таких читателей попадали прежде всего зафиксированные писателем контрасты богатства и бедности, а главной авторской целью при этом объявлялось «разоблачение» буржуазного миропорядка. На первый взгляд, бунинский рассказ действительно дает материал для таких умозаключений.

Более того, по свидетельству жены писателя В.Н.Муромцевой-Буниной, одним из биографических источников замысла мог быть спор, в котором Бунин так возражал своему оппоненту - попутчику на пароходе: «Если разрезать пароход вертикально, то увидим: мы сидим, пьем вино... а машинисты в пекле, черные от угля работают... Справедливо ли это?». Однако только ли социальное неблагополучие в поле зрения писателя и оно ли является, с его точки зрения, главной причиной общего катастрофизма жизни?

Как мы уже знаем, мышление Бунина намного более масштабно: социальные диспропорции для него - лишь следствие гораздо более глубоких и гораздо менее прозрачных причин. Рассказ Бунина - о сложном и драматическом взаимодействии социального и природно-космического в человеческой жизни, о близорукости людских претензий на господство в этом мире, о непознаваемой глубине и красоте Вселенной - той красоте, которую, как пишет Бунин в рассказе, «бессильно выразить человеческое слово ».

Другие сочинения по этому произведению

"Господин из Сан-Франциско" (раздумье об общем пороке вещей) «Вечное» и «вещное» в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Анализ рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Анализ эпизода из рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Вечное и «вещное» в рассказе «Господин из Сан-Франциско» Вечные проблемы человечества в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Живописность и строгость бунинской прозы (по рассказам «Господин из Сан-Франциско», «Солнечный удар») Жизнь естественная и жизнь искусственная в рассказе «Господин из Сан-Франциско» Жизнь и смерть в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Жизнь и смерть господина из Сан-Франциско Жизнь и смерть господина из Сан-Франциско (по рассказу И. А. Бунина) Значение символов в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Идея смысла жизни в произведении И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Искусство создания характера. (По одному из произведений русской литературы XX века. - И.А.Бунин. «Господин из Сан-Фран-циско».) Истинные и мнимые ценности в произведении Бунина «Господин из Сан-Франциско» Каковы нравственные уроки рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»? Мой любимый рассказ И.А. Бунина Мотивы искусственной регламентации и живой жизни в рассказе И. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Образ-символ «Атлантиды» в рассказе И. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Отрицание суетного, бездуховного образа жизни в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско». Предметная детализация и символика в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» Проблема смысла жизни в рассказе И.А.Бунина "Господин из Сан-Франциско" Проблема человека и цивилизации в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

И. А. Бунин "Господин из Сан-Франциско" 2 часа

Цели: раскрыть философское содержание рассказа Бунина.

Ход урока

История создания рассказа№2

Рассказ написан в 1915 году. Что это за время в истории?

Мотивы Апокалипсиса, конца света звучат во многих произведениях, витают в воздухе.

В 1912 году, за три года до появления рассказа, погиб гигантский пароход "Титаник", на котором, помимо тысячи пассажиров, везли мумию египетского фараона. Как утверждают некоторые источники, пароход погиб именно из-за того, что в трюме везли мумию, причем погрузили ее туда неаккуратно, не соблюдая обрядов... В рассказе есть явные параллели с этой трагедией.

Какие?

2. Эвристическая беседа№3

а) Мотив гибели

Прочтите эпиграф к рассказу ("Горе тебе, Вавилон, город крепкий!")

Откуда эпиграф? Какую роль он играет в тексте? (Дать высказаться)

Учитель: Согласно Откровению Иоанна Богослова, Вавилон, "великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу... горе, горе тебе, Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой" (Откровение, 18). Итак, уже с эпиграфа начинается

Т. сквозной мотив рассказа - мотив гибели, смерти.№4

Какую роль играет эпиграф? (Проводится параллель между Вавилоном и господином, ошибочно считающими себя сильными, но эта сила мнимая. Одна из мыслей Бунина - богатство, блуд не приносят счастья. Человек смертен, причём, неожиданно, как скажет потом Булгаков. Не надо забывать о бренности всего сущего и в то же время надо уметь видеть прекрасное, наслаждаться живой жизнью, а не в богатстве искать счастья)

Как называется теплоход, на котором путешествует господин из Сан-Франциско? ("Атланти да" )

Что вы знаете об Атлантиде и почему, по-вашему, именно так Бунин назвал теплоход? (погибший мифологический материк, - подтверждая, таким образом, близкую гибель парохода. "Атлантида" является в рассказе двойственным символом: с одной стороны, пароход символизирует новую цивилизацию, где власть определяется богатством и гордыней, то есть тем, от чего погиб Вавилон. Поэтому, в конце концов, корабль, да еще с таким названием, должен утонуть. С другой стороны, "Атлантида" - олицетворение рая и ада, причем, если первое описано как рай "осовремененный", то машинное отделение впрямую называется преисподней)

Расскажите, как устроен теплоход, каков там распорядок дня

Найдите и зачитайте цитату, которая доказывает, что машинное отделение ассоциируется с адом ("ее последнему, девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, - та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груди каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени...")

Учитель: Это название тоже усиливает мотив гибели.

б) сюжет рассказа№5

Перескажите сюжет рассказа (господин всю жизнь зарабатывал деньги и вот решил совершить кругосветное путешествие длиною в год с женой и дочерью. Но когда они подъезжали к Капри, господин неожиданно умер. Его везут в новый свет в трюме корабля вместе с египетской мумией)

Учитель: У Бунина сюжет в рассказах малозначим, иногда его практически нет, как, например, в "Антоновских яблоках". Здесь тоже всё просто и сюжет можно пересказать в двух предложениях.

Почему и с какой целью отправляется странствовать господин? (он решил наконец устроить себе отдых)

Учитель: С самого начала путешествия господина из Сан-Франциско окружает масса деталей, предвещающих или напоминающих о смерти.

Какие, кто найдёт? (уже упоминавшая "Атлантида", наследный принц какого-то азиатского государства с мертвенным лицом)

Зачитайте портрет принца ("весь деревянный, широколицый, узкоглазый... слегка неприятный - тем, что крупные черные усы сквозили у него как у мертвого... смуглая тонкая кожа на плоском лице слегка натянута и как будто слегка лакирована... у него были сухие руки, чистая кожа, под которой текла древняя царская кровь...")

Учитель: Принц - мумия. Сухие руки, лакированная кожа, усы, как у мертвого, маленький рост - все это характерные признаки мумифицированного тела. Корабль везет мумию принца из Азии (!). Мертвого господина из Сан-Франциско домой везет все та же "Атлантида", то есть на ее борту всегда находится мертвец.

в) время и хронология рассказа №6

Учитель: Сюжетные компоненты рассказанной истории очень точно "привязаны к календарю" и вписаны в географическое пространство. Очень интересно наблюдать в этом рассказе за временем, хронологией.

Когда господин отправляется в путь? (в конце ноября)

Учитель: Пробыв в Неаполе пару недель, семья из Сан-Франциско переезжает на Капри, где и умирает отец семейства. Надо полагать, что его смерть приходится на двадцатые числа месяца, за два-три дня до Рождества Христова.

Как вы думаете, почему действие привязано именно к этой дате?

Учитель: Умирает человек Нового Света, и в который раз рождается Спаситель Старого Света. Вот как надо читать эту хронологию.

Учитель: В рассказе можно выделить два мотива. Первая - линия "механическая", вторая - "стихийная". №7

Т.

Докажите, что главный герой живёт по расписанию (В эпизоде, где описывается жизнь пассажиров на пароходе, каждая фраза начинается с определения времени: "в девять часов утра", "в одиннадцать", "в пятом часу" и так далее.)

А кто ещё живёт механистичной жизнью, кто похож на заводную игрушку? (Это танцующая на теплоходе пара, которая изображает радость и счастье, которыми они на самом деле не живут)

Учитель: обратите внимание: у господина, его жены и дочери нет имён

А у кого они есть? (у рыбака Лоренцо, у коридорного Луиджи)

Чем их жизнь отличается от жизни господина из Сан-Франциско? (В их жизни нет места графикам и маршрутам, они непредсказуемы не понятны сынам цивилизации, они живут естественной жизнью)

Учитель: Именно эти герои воплощают живую, стихийную жизнь, лишённую механистичности, полную звуков и красок. В это Бунин очень напоминает Андерсена: его излюбленной темой тоже было противопоставление живой жизни искусственной.

Иногда естественная жизнь вторгается в жизнь господина из Сан-Франциско и его семьи. Когда? (Например, когда дочери американца покажется, что она видит наследного азиатского принца, когда хозяин отеля на Капри оказывается именно тем джентльменом, которого сам господин видел накануне во сне.)

Господин из Сан-Франциско, воспринимаемый нами как главный герой, умирает, и все о нём забывают. На первый план выдвигаются вот эти как бы второстепенные персонажи. Смерть героя рассматривается как обычный случай.

Способен ли главный герой видеть красоту мира, природы, произведений искусства? (Нет, один из лучших примеров является описание церкви в Неаполе. Одно и то же описание содержит две разных точки зрения, первая половина фразы - от лица господина из Сан-Франциско: "осмотр холодных, пахнущих воском церквей, где всегда одно и то же..." Дальше слышен голос автора: "величавый вход, закрытый тяжкой кожаной завесой, а внутри - огромная пустота, молчание, тихие огоньки семисвечников, краснеющие в глубине на престоле...")

Учитель: посмотрите, здесь как бы противопоставляется Старый и Новый Свет, Америка и Европа, золотой телец Америки и культурные завоевания Европы. Но это несколько упрощённо и примитивно. Умирает господин из Сан-Франциско, рождается Христос, умирает как бы адепт Нового Света, рождается снова и снова Христос - бог Старого мира. Вот и ещё два мотива, не только смерти, но и рождения.

г) топонимия рассказа №8

Какие географические названия фигурируют в рассказе? (Сан-Франциско, Неаполь, Рим, Капри)

Учитель: интересно, что на Капри прибывает семья из Сан-Франциско. Чрезвычайно любопытна история названия этого города. "Город Святого Франциска" - назван по имени Франциска Ассизского (настоящее имя - Джованни Бернардоне), родившегося и умершего в Ассизах - городе, который находится недалеко от Капри (!) Франциск Ассизский проповедовал евангельскую бедность и даже создал общество миноратов (меньших братьев). Город в Америке, один из самых богатых городов, назван именем Франциска как бы по иронии судьбы. И сам господин - богач, представитель нового мира - прибывает из города, названного в честь проповедника бедности, на родину этого проповедника.

Обратимся к вставному эпизоду - легенде о Тиберии (или Тиверии, как его называет Бунин)

Зачитайте легенду ("Жил на этом острове две тысячи лет тому назад жалкий полоумный человек, вечно пьяный, совершенно запутавшийся в своих жестоких и грязных поступках старик, который почему-то забрал власть над миллионами людей...")

Как по-вашему, зачем Бунину понадобился это вставной эпизод? (Он проводит параллель между господином из Сан-Франциско и Тиверием)

Чем они похожи? (и Тиверий, и господин - старики, оба отданы пороку блуда, они оба мертвы, пусты, хотя имеют власть над миром)

Докажите, что господин внутри мёртв и пуст (Что чувствовал, что думал господин из Сан-Франциско в этот столь знаменательный вечер? Он, как всякий испытавший качку, только очень хотел есть, с наслаждением мечтал о первой ложке супа, о первом глотке вина и совершал привычное дело туалета даже в некотором возбуждении, не оставлявшем времени для чувств и размышлений)

Что снится перед смертью господину и Тиверию? (господину снится сон о хозяине отеля - сравните одну из легенд о Тиберии: "За несколько дней до своей смерти он [Тиберий] во сне видел статую Аполлона, огромную и дивной работы, которую должны были привезти из Сиракуз и поставить в библиотеке...")

В чём же дело? Почему умирает господин из Сан-Франциско, точнее, зачем его убивает Бунин, что он этим хотел сказать? Почему "Атлантида" должна погибнуть?

Учитель: всё дело в том, что человек, мир обречены без Бога. Для главного героя не существует ничего мистического, космического, они приземлён и реален, верит только в себя. Разве есть Бог на этом корабле? Что его заменяет? ( Капитан корабля)

А что здесь является храмом? (ресторан, куда всех созывают "точно в языческом храме")

Учитель: ирония судьбы заключается в том, господин из Сан-Франциско прожил всю жизнь в напряженном и бессмысленном труде, откладывая на будущее "настоящую жизнь" и все удовольствия. И именно в тот момент, когда он решает наконец насладиться жизнью, его настигает смерть.

Как вы думаете, почему первоначальное название "Смерть на Капри" Бунин заменяет на "Господин из Сан-Франциско"?

Выводы №9

ЕГЭ

В произведениях каких писателей присутствует «говорящая цветовая гамма. Какую роль в создании образа Петербурга у Достоевского играет желтый цвет? Какие еще краски оказываются значимыми?

Инд. Задание: егэ

3. Практическая работа

Учитель: Мы с вами поговорили о содержательном аспекте рассказа, теперь мне хотелось бы вас познакомить с художественной манерой этого писателя.

(З) Давайте проанализируем такой фрагмент, он начинается словами: "Наконец уже в сумерках, стал надвигаться своей чернотой остров..." При анализе обратите внимание на цвето-световые эффекты, звуковой фон, осязательные и обонятельные аспекты изображения, передачу меры влажности и тепла.

Н.Т.

4. Слово учителя о художественной манере Бунина.

Бунин сравнительно нечасто использует метафоры

Найдите выразительную метафору в упомянутом описании

Также он использует психологически насыщенные эпитеты и наречия .

Используя однородные эпитеты , Бунин варьирует их качественные характеристики.

Бунин любит составные эпитеты

И подлинный конёк писателя - оксюмороны, например, "грешно-скромная девушка"

Найдите другие примеры подобных сочетаний в тексте рассказа.

Однако Бунину свойственно постоянство в использовании однажды найденных эпитетов и словесных групп.

Бунин никогда не допускал излишней цветистости и орнаментальности. Точность, художественная уместность и полнота изображения - вот те качества, которые мы находим в творчестве Бунина.

Бунинский синтаксис чётко ориентирован на ритмизацию прозы.

У него много анафор, инверсий, градаций, синтаксического параллелизма

Найдите примеры в тексте и выпишите их в тетрадь

Но самое главное средство ритмизации текста - его звуковая организация.

Какие звуковые, фонетические приёмы вы знаете? (ассонанс, аллитерация)

5. Самостоятельная работа

(З) Самостоятельно проанализируйте ритмику и звуковой состав финального предложения рассказа. Найдите наиболее выразительную цепочку ассонансов в нём.

Учитель: Ну и подведём итог, запишем идею произведения Бунина

Цель урока : раскрыть философское содержание рассказа Бунина.

Методические приемы : аналитическое чтение.

Ход урока.

I. Слово учителя.

Уже шла Первая мировая война, налицо был кризис цивилизации. Бунин обратился к проблемам актуальным, но не связанным непосредственно с Россией, с текущей российской действительностью. Весной 1910 г. И.А. Бунин посетил Францию, Алжир, Капри. В декабре 1910 - весной 1911 гг. был в Египте и на Цейлоне. Весной 1912 г. снова уехал на Капри, а летом следующего года побывал в Трапезунде, Константинополе, Бухаресте и других городах Европы. С декабря 1913 г. полгода провел на Капри. Впечатления от этих путешествий отразились в рассказах и повестях, составивших сборники «Суходол»(1912), «Иоанн Рыдалец» (1913), «Чаша жизни» (1915), «Господин из Сан-Франциско» (1916).

Повесть «Господин из Сан-Франциско» (первоначальное название «Смерть на Капри») продолжала традицию Л.Н. Толстого , изображавшего болезнь и смерть как важнейшие события, выявляющие истинную цену личности («Поликушка», 1863; «Смерть Ивана Ильича», 1886; «Хозяин и работник», 1895). Наряду с философской линией в повести Бунина разрабатывалась социальная проблематика, связанная с критическим отношением к бездуховности буржуазного общества, к возвышению технического прогресса в ущерб внутреннему совершенствованию.

Бунин не принимает буржуазную цивилизацию в целом. Пафос рассказа - в ощущении неотвратимости гибели этого мира.

Сюжет построен на описании несчастного случая, неожиданно прервавшего налаженную жизнь и планы героя, имени которого «никто не запомнил». Он один из тех, кто до пятидесяти восьми лет «работал не покладая рук», чтобы стать похожим на богатых людей, «кого некогда взял себе за образец».

II. Беседа по рассказу.

Какие образы в рассказе имеют символическое значение?

(Во-первых, символом общества воспринимается океанский пароход со значимым названием «Атлантида», на котором плывет в Европу безымянный миллионер. Атлантида - затонувший легендарный, мифический континент, символ погибшей цивилизации, не устоявшей перед натиском стихии. Возникают также ассоциации с погибшим в 1912 году «Титаником». «Океан, ходивший за стенами» парохода, - символ стихии, природы, противостоящей цивилизации.
Символическим является и образ капитана, «рыжего человека чудовищной величины и грузности, похожего... на огромного идола и очень редко появлявшегося на люди из своих таинственных покоев». Символичен образ заглавного героя (справка : заглавный герой тот, чье имя вынесено в заглавие произведения, он может и не быть главным героем). Господин из Сан-Франциско - олицетворение человека буржуазной цивилизации.)

Чтобы яснее представить характер соотношения «Атлантиды» и океана, можно применить «кинематографический» прием: «камера» сначала скользит по этажам корабля, демонстрируя богатое убранство, детали, подчеркивающие роскошь, основательность, надежность «Атлантиды», а затем постепенно «отплывает», показывая громадность корабля в целом; двигаясь далее, «камера» все удаляется от парохода до тех пор, пока он не становится похож на ореховую скорлупку в огромном бушующем океане, заполняющем все пространство. (Вспомним завершающую сцену кинофильма «Солярис», где, казалось бы, обретенный отчий дом оказывается лишь воображаемым, данным герою силой Океана. Если есть возможность, можно показать эти кадры в классе).

Какое значение имеет основное место действия рассказа?

(Основное действие повести разворачивается на огромном пароходе знаменитой «Атлантиде». Ограниченность сюжетного пространства позволяет сосредоточить внимание на механизме функционирования буржуазной цивилизации. Она предстает обществом, разделенным на верхние «этажи» и «подвалы». Наверху жизнь протекает, как в «отеле со всеми удобствами», размеренно, спокойно и праздно. «Пассажиров», живущих «благополучно», «много», но куда больше - «великое множество» - тех, кто работает на них «в поварских, судомойнях» и в «подводной утробе» - у «исполинских топок».)

Какой прием использует Бунин для изображения разделения общества?

(Разделение имеет характер антитезы : противопоставляются отдых, беззаботность, танцы и работа, непосильное напряжение»; «сияние... чертога» и «мрачные и знойные недра преисподней»; «господа» во фраках и смокингах, дамы в «богатых», «прелестных» «туалетах» и «облитые едким, грязным потом и по пояс голые люди, багровые от пламени». Постепенно выстраивается картина рая и ада.)

Как соотносятся между собой «верхи» и «низы»?

(Они странным образом связаны друг с другом. Попасть наверх помогают «хорошие деньги», а тех, кто, как «господин из Сан-Франциско», был «довольно щедр» к людям из «преисподней», они «кормили и поили... с утра до вечера служили ему, предупреждая его малейшее желание, охраняли его чистоту и покой, таскали его вещи…».)

Почему главный герой лишен имени?

(Герой назван просто «господином», потому что именно в этом его суть. По крайней мере, сам он считает себя господином и упивается своим положением. Он может позволить себе «единственно ради развлечения» поехать «в Старый Свет на целых два года», может пользоваться всеми благами, гарантируемыми его статусом, верит «в заботливость всех тех, что кормили и поили его, с утра до вечера служили ему, предупреждал его малейшее желание», может презрительно бросать оборванцам сквозь зубы: «Go away! Via!». («Прочь!»).)

(Описывая внешность господина, Бунин использует эпитеты, подчеркивающие его богатство и его неестественность: «серебряные усы», «золотые пломбы» зубов, «крепкая лысая голова», сравнивается со «старой слоновой костью». В господине нет ничего духовного, его цель - стать богатым и пожинать плоды этого богатства - осуществилась, но он не стал от этого счастливее. Описание господина из Сан-Франциско постоянно сопровождает авторская ирония.)

Когда герой начинает меняться, теряет свою самоуверенность?

(«Господин» меняется только перед лицом смерти, в нем начинает проявляться уже не господин из Сан-Франциско, - его больше не было, - а кто-то другой». Смерть делает его человеком: «черты его стали утончаться, светлеть...». «Умерший», «покойный», «мертвый» - так теперь именует автор героя. Резко меняется отношение к нему окружающих: труп должны убрать из отеля, чтобы не портить настроение другим постояльцам, гроб предоставить не могут - только ящик из-под содовой («содовая» тоже одна из примет цивилизации), прислуга, трепетавшая перед живым, издевательски смеется над мертвым. В конце рассказа упоминается «тело мертвого старика из Сан-Франциско», которое возвращается «домой, в могилу, на берега Нового Света», в черном трюме. Могущество «господина» оказалось призрачным.)

Как показано общество в рассказе?

(Пароход - последнее слово техники - является моделью человеческого общества. Его трюмы и палубы - слои этого общества. На верхних этажах корабля, похожего «на громадный отель со всеми удобствами», размеренно протекает жизнь богатых, достигших полного «благополучия». Эта жизнь обозначается длиннейшим неопределенно-личным предложением, занимающим почти страницу: «вставали рано, ... пили кофе, шоколад, какао, ... садились в ванны, возбуждая аппетит и хорошее самочувствие, совершали дневные туалеты и шли к первому завтраку...». Эти предложения подчеркивают обезличенность, безындивидуальность тех, кто считает себя хозяевами жизни. Все, что они делают ненатурально: развлечения нужны лишь для искусственного возбуждения аппетита. «Путешественники» не слышат злобного воя сирены, предвещающего гибель, - его заглушают «звуки прекрасного струнного оркестра».
Пассажиры корабля представляют безымянные «сливки» общества: «Был среди этой блестящей толпы некий великий богач, ... был знаменитый испанский писатель, была всесветная красавица, была изящная влюбленная пара...» Пара изображала влюбленность, была «нанята Ллойдом играть в любовь за хорошие деньги». Это искусственный рай, залитый светом, теплом и музыкой.
А есть и ад. «Подводная утроба парохода» подобна преисподней. Там «глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени». Отметим тревожный колорит и угрожающую звукопись этого описания.)

Как решается конфликт между человеком и природой?

(Общество лишь похоже на отлаженную машину. Природа, кажущаяся предметом развлечения наряду с «памятниками древности, тарантеллой, серенадами бродячих певцов и... любовью молоденьких неаполитанок», напоминает об иллюзорности жизни в «отеле». Он «громадный», но вокруг него - «водяная пустыня» океана и «облачное небо». Извечный страх человека перед стихией заглушен звуками «струнного оркестра». О нем напоминает «поминутно взывающая» из ада, стонущая «в смертной тоске» и «неистовой злобе» сирена, но ее слышат «немногие». Все остальные верят в незыблемость своего существования, охраняемого «языческим идолом» - командиром корабля. Конкретность описания сочетается с символикой, что позволяет подчеркнуть философский характер конфликта. Социальный разрыв между богатыми и бедными - ничто по сравнению с той пропастью, что отделяет человека от природы и жизнь от небытия.)

Какова роль эпизодических героев рассказа - Лоренцо и абруццских горцев?

(Эти герои появляются в конце рассказа и никак не связаны с его действием. Лоренцо - «высокий старик лодочник, беззаботный гуляка и красавец», вероятно, ровесник господина из Сан-Франциско. Ему посвящено лишь несколько строк, однако дано звучное имя, в отличие от заглавного героя. Он знаменит по всей Италии, не раз служил моделью многим живописцам. «С царственной повадкой» он поглядывает вокруг, ощущая себя поистине «царственным», радуясь жизни, «рисуясь своими лохмотьями, глиняной трубкой и красным шерстяным беретом, спущенным на одно ухо». Живописный бедняк старик Лоренцо останется жить вечно на полотнах художников, а богатого старика из Сан-Франциско вычеркнули из жизни и забыли, не успел он умереть.
Абруццские горцы, как и Лоренцо, олицетворяют естественность и радость бытия. Они живут в согласии, в гармонии с миром, с природой: «Шли они - и целая страна, радостная, прекрасная, солнечная, простиралась под ними: и каменистые горбы острова, который почти весь лежал у их ног, и та сказочная синева, в которой плавал он, и сияющие утренние пары над морем к востоку, под ослепительным солнцем...». Волынка из козьего меха и деревянная цевница горцев противопоставлены «прекрасному струнному оркестру» парохода. Горцы воздают своей живой, безыскусной музыкой хвалы солнцу, утру, «непорочной заступнице всех страждущих в этом злом и прекрасном мире, и рожденному от чрева ее в пещере Вифлеемской…». Это и есть истинные ценности жизни, в отличие от блестящих, дорогих, но искусственных, мнимых ценностей «господ».)

Какой образ является обобщающим образом ничтожности и тленности земного богатства и славы?

(Это тоже безымянный образ, в котором узнается некогда могущественный римский император Тиберий, который последние годы своей жизни прожил на Капри. Многие «съезжаются смотреть на остатки того каменного дома, где он жил». «Человечество навеки запомнило его», но это слава Герострата: «человек, несказанно мерзкий в удовлетворении своей похоти и почему-то имевший власть над миллионами людей, наделавший над ними жестокостей сверх всякой меры». В слове «почему-то» - разоблачение фиктивного могущества, гордыни; время все расставляет по местам: дает бессмертие истинному и ввергает в забвение ложное.)

III. Слово учителя.

В рассказе постепенно нарастает тема конца сложившегося миропорядка, неизбежности гибели бездушной и бездуховной цивилизации. Она заложена в эпиграфе, который был снят Буниным лишь в последней редакции 1951 года: «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!» Эта библейская фраза, напоминающая о пире Валтасара перед падением Халдейского царства, звучит предвестием будущих великих катастроф. Упоминание в тексте Везувия, извержение которого погубило Помпею, усиливает грозное предсказание. Острое чувство кризиса цивилизации, обреченной на небытие, сопрягается с философскими размышлениями о жизни, человеке, смерти и бессмертии.

IV. Анализ композиции и конфликта рассказа.
Материал для учителя.

Композиция повести имеет кольцевой характер. Путешествие героя начинается в Сан-Франциско и заканчивается возвращением «домой, в могилу, на берега Нового Света». «Средина» повести - посещение «Старого Света» - помимо конкретного, имеет и обобщенный смысл. «Новый Человек», возвращаясь к истории, по-новому оценивает свое место в мире. Приезд героев в Неаполь, на Капри открывает возможность для включения в текст авторских описаний «чудесной», «радостной, прекрасной, солнечной» страны, красоту которой «бессильно выразить человеческое слово», и философских отступлений, обусловленных итальянскими впечатлениями.
Кульминацией является сцена «неожиданно и грубо навалившейся» на «господина» смерти в «самом маленьком, самом плохом, в самом сыром и холодном» номере «нижнего коридора».
Это событие только по стечению обстоятельств было воспринято как «ужасное происшествие» («не будь в читальне немца», вырвавшегося оттуда «с криком», хозяину удалось бы «успокоить… поспешными заверениями, что это так, пустяк...»). Неожиданный уход в небытие в контексте повести воспринимается как высший момент столкновения иллюзорного и истинного, когда природа «грубо» доказывает свою всесильность. Но люди продолжают свое «беззаботное», безумное существование, быстро возвращаясь к миру и покою». Их не может пробудить к жизни не только пример одного из их современников, но даже воспоминание о том, что случилось «две тысячи лет назад» во времена жившего «на одном из самых крутых подъемов» Капри Тиберия, бывшего римским императором при жизни Иисуса Христа.
Конфликт повести далеко выходит за рамки частного случая, в связи с чем его развязка связана с размышлениями о судьбе не одного героя, а всех прошлых и будущих пассажиров «Атлантиды». Обреченное на «тяжкий» путь преодоления «мрака, океана, вьюги», замкнутое в «адской» общественной машине, человечество подавлено условиями своей земной жизни. Только наивным и простым, как дети, доступна радость приобщения «к вечным и блаженным обителям». В повести возникает образ «двух абруццских горцев», обнажающих головы перед гипсовой статуей «непорочной заступницы всех страждущих», вспоминая о «благословенном сыне ее», принесшем в «злой» мир «прекрасное» начало добра. Хозяином земного мира остался дьявол, следящий «с каменистых ворот двух миров» за деяниями «Нового Человека со старым сердцем». Что выберет, куда пойдет человечество, сможет ли победить в себе злое начало,- это вопрос, на который повесть дает «подавляющий… душу» ответ. Но развязка становится проблемной, так как в финале утверждается мысль о Человеке, чья «гордыня» превращает его в третью силу мира. Символом этого является путь корабля сквозь время и стихии: «Вьюга билась в его снасти и широкогорлые трубы, побелевшие от снега, но он был стоек, тверд, величав и страшен».
Художественное своеобразие повести связано с переплетением эпического и лирического начал. С одной стороны, в полном соответствии с реалистическими принципами изображения героя в его взаимосвязях со средой на основе социально-бытовой конкретики создается тип, реминисцентным фоном для которого, в первую очередь, являются образы «мертвых душ» (Н. В. Гоголь. «Мертвые души», 1842), При этом так же, как у Гоголя, благодаря авторской оценке, выраженной в лирических отступлениях, происходит углубление проблематики, конфликт при обретает философский характер.

Дополнительный материал для учителя.

Мелодия смерти подспудно начинает звучать с самых первых страниц произведения, постепенно становясь ведущим мотивом. Вначале смерть предельно эстетизирована, живописна: в Монте-Карло одним из занятий богатых бездельников является «стрельба в голубей, которые очень красиво взвиваются и садков над изумрудным газоном, на фоне моря цвета незабудок, и тотчас стукаются белыми комочками о землю». (Для Бунина вообще характерна эстетизация вещей обычно неприглядных, которые должны скорее пугать, чем привлекать наблюдателя, - ну кто, кроме него, мог написать о «чуть припудренных нежнейших розовых прыщиках возле губ и между лопаток» у дочери господина из Сан-Франциско, сравнить белки глаз негров с «облупленными крутыми яйцами» или назвать молодого человека в узком фраке с длинными фалдами «красавцем, похожим на огромную пиявку!») Затем намек на смерть возникает в словесном портрете наследного принца одного из азиатских государств, милого и приятного в общем человека, усы которого, однако, «сквозили, как у мертвого», а кожа на лица была «точно натянута». И сирена на корабле захлебывается в «смертной тоске», суля недоброе, и музеи холодны и «мертвенно-чисты», и океан ходит «траурными от серебряной пены горами» и гудит, как «погребальная месса».
Но еще более явственно дыхание смерти чувствуется в наружности главного героя, в портрете которого превалируют желто-черно-серебристые тона: желтоватое лицо, золотые пломбы в зубах, цвета слоновой кости череп. Кремовое шелковое белье, черные носки, брюки, смокинг довершают его облик. Да и сидит он в золотисто-жемчужном сиянии чертога обеденной залы. И кажется, что от него эти краски распространяются на природу и весь окружающий мир. Разве что добавлен еще тревожно-красный цвет. Понятно, что океан катит свои черные валы, что багровое пламя вырывается из топок корабля, естественно, что у итальянок черные волосы, что резиновые накидки извозчиков отдают чернотой, что толпа лакеев «черна», а у музыкантов могут быть красные куртки. Но почему прекрасный остров Капри тоже надвигается «своей чернотой», «просверленный красными огоньками», почему даже «смирившиеся волны» переливаются, как «черное масло», а по ним от зажегшихся фонарей на пристани текут «золотые удавы»?
Так Бунин создает у читателя представление о всесилии господина из Сан-Франциско, способном заглушить даже красоту природы! (...) Ведь даже солнечный Неаполь не озаряется солнцем, пока там находится американец, и остров Капри кажется каким-то призраком, «точно его никогда и не существовало на свете», когда богач приближается к нему...

Вспомните, в произведениях каких писателей присутствует «говорящая цветовая гамма. Какую роль в создании образа Петербурга у Достоевского играет желтый цвет? Какие еще краски оказываются значимыми?

Все это нужно Бунину, чтобы подготовить читателя к кульминационному моменту повествования - смерти героя, о которой тот не задумывается, мысль о которой вообще не проникает в его сознание. Да и какая может быть неожиданность в этом запрограммированном мире, где торжественное одевание к ужину свершается таким образом, будто человек готовится к «венцу» (то есть счастливой вершине своей жизни!), где существует бодрая подтянутость пусть и немолодого, но хорошо выбритого и еще очень элегантного человека, который так легко обгоняет запаздывающую к ужину старуху! Бунин припас только одну деталь, которая «выбивается» из ряда хорошо отрепетированных дел и движений: когда господин из Сан-Франциско одевается к ужину, не слушается его пальцев шейная запонка. Никак не желает она застегиваться... Но он все-таки побеждает ее. Больно кусающую «дряблую кожицу в углублении под кадыком», побеждает «с сияющими от напряжения глазами», «весь сизый от сдавившего ему горло... тугого воротничка». И вдруг в эту минуту он произносит слова, которые никак не вяжутся с атмосферой всеобщего довольства, с восторгами, которые он приготовился получать. «- О. Это ужасно! - пробормотал он... и повторил с убеждением: - Это ужасно...» Что именно показалось ему ужасным в этом рассчитанном на удовольствия мире, господин из Сан-Франциско, не привыкший задумываться о неприятном, так и не попытался понять. Однако поразительно то, что до этого говоривший преимущественно по-английски или по-итальянски американец (русские реплики его весьма кратки и воспринимаются как «проходные») - дважды повторяет это слово по-русски... Кстати, стоит вообще отметить его отрывистую, как бы лающую речь: он не произносит более двух-трех слов кряду.
«Ужасным» было первое прикосновение Смерти, так и не осознанное человеком, в душе которого «уже давным-давно не осталось… каких-либо мистических чувств». Ведь, как пишет Бунин, напряженный ритм его жизни не оставлял «времени для чувств и размышлений». Впрочем, некоторые чувства, вернее ощущения, все же у него были, правда, простейшие, если не сказать низменные... Писатель неоднократно указывает, что оживлялся господин из Сан-Франциско только при упоминании об исполнительнице тарантеллы. (его вопрос, заданный «ничего не выражающим голосом», о ее партнере: не муж ли он - как раз и выдает скрываемое волнение), только воображая, как она, «смуглая, с наигранными глазами, похожая на мулатку, в цветистом наряде (...) пляшет», только предвкушая «любовь молоденьких неаполитанок, пусть и не совсем бескорыстную», только любуясь «живыми картинками» в притонах или так откровенно заглядываясь на знаменитую красавицу-блондинку, что его дочери стало неловко. Отчаяние же он чувствует лишь тогда, когда начинает подозревать, что жизнь вырывается из-под его контроля: он приехал в Италию наслаждаться, а здесь туман дожди и ужасающая качка... Зато ему дано с наслаждением мечтать о ложке супа и глотке вина.
И за это, а также и за всю прожитую жизнь, в которой были и самоуверенная деловитость, и жестокая эксплуатация других людей, и бесконечное накопление богатств, и убежденность, что все вокруг призваны «служить» ему, «предупреждать его малейшие желания», «таскать его вещи», за отсутствие какого-либо живого начала казнит его Бунин и казнит жестоко, можно сказать, беспощадно.
Смерть господина из Сан-Франциско потрясает своей неприглядностью, отталкивающим физиологизмом. Теперь писатель в полной мере использует эстетическую категорию «безобразного», чтобы в нашей памяти навсегда запечатлелась отвратительная картина. Бунин не жалеет отталкивающих подробностей, чтобы воссоздать человека, которого никакое богатство не может спасти от последовавшего после кончины унижения. Позже мертвому даруется и подлинное общение с природой, которого он был лишен, в чем, будучи живым, никогда не испытывал потребности: «звезды глядели на него с неба, сверчок с грустной беззаботностью запел на стене».

Какие вы можете назвать произведения, где смерть героя описана подробно? Какое значение имеют эти «финалы» для понимания идейного замысла? Как в них выражена авторская позиция?

Писатель «наградил» своего героя такой безобразной, непросветленной смертью, чтобы еще раз подчеркнуть ужас той неправедной жизни, которая только и могла завершиться подобным образом. И действительно, после смерти господина из Сан-Франциско мир почувствовал облегчение. Произошло чудо. Уже на следующий день «озолотилось» утреннее голубое небо, «на острове снова водворились мир и покой», на улицы высыпал простой люд, а городской рынок украсил своим присутствием красавец Лоренцо, который служит моделью многим живописцам и как бы символизирует собой прекрасную Италию...

Из истории создания . В начале 1910-х гг. И. А. Бунин много путешествовал по Европе и Северной Африке. Так, он побывал в Египте и даже добрался до острова Цейлон, посетил Францию и провел несколько зимних сезонов на итальянском острове Капри. Первая Мировая война застала писателя на Волге. Эти события, ставшие на длительное время главной темой для многих журналистов и писателей, внешне не коснулись творчества Бунина. Напротив, именно в военные годы в его произведениях стала преобладать экзистенциальная и историософская проблематика. Ведущими темами его творчества становятся судьба личности, судьба России и судьбы мировых цивилизаций.

Рассказ "Господин из Сан-Франциско" появился в печати в 1915 г. Ранняя рукопись произведения датирована 14-15 августа того же года и называлась "Смерть на Капри". Повествование открывалось эпиграфом из Апокалипсиса: "Горе тебе, Вавилон, город крепкий!" В заключительной книге Нового Завета приводится истолкование этих слов: "Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой" (Откровение св. Иоанна Богослова, гл. 18, стих 10). Однако в позднейших переизданиях эпиграф будет снят, поскольку уже в процессе работы над рассказом писатель изменил название. Несмотря на это, ощущение скорой катастрофы, навеваемое первым вариантом заголовка и эпиграфом, пронизывает сам рассказ. Непосредственным импульсом к возникновению нового замысла стало название повести известного немецкого писателя Т. Манна "Смерть в Венеции". Этот заголовок сразу бросился Бунину в глаза, когда он рассматривал книги в витрине книжного магазина.

Как считают историки литературы, рассказ "Господин из Сан-Франциско" взаимосвязан по стилю и мировоззрению с двумя другими рассказами 1914-1916 гг. - "Братья" и "Сны Чанга", составляя вместе с ними органичную художественно-философскую трилогию.

Максим Горький восторженно писал Бунину: "Знали бы вы, с каким трепетом читал я "Человека из Сан-Франциско". В свою очередь и Томас Манн был восхищен этим произведением. В частности, он отмечал, что рассказ "по своей нравственной мощи и строгой пластичности может быть поставлен рядом с некоторыми из наиболее значительных произведений Толстого".

Сюжетная организация . Несложная сюжетная канва произведения повествует о последних месяцах жизни богатого американского бизнесмена, отправившегося со своей семьею в длительное путешествие в Южную Европу. На обратном пути домой они должны были посетить Ближний Восток и Японию. В рассказе утомительно подробно рассказывается о маршруте путешествия. Все учтено и продумано таким образом, что просто не остается никакого места для возможных случайностей. Для своего путешествия богатый американец выбрал знаменитый пароход "Атлантида" -"громадный отель со всеми удобствами".

Внезапно тщательно продуманный и насыщенный план начинает рушиться. Нарушение планов миллионера и его все более возрастающее недовольство соответствуют в структуре сюжета завязке и развитию действия. Хмурая, постоянно капризная погода - основной "виновник" раздражения богатого туриста - не выполняет обещания туристских проспектов ("утреннее солнце каждый день обманывало"). Бизнесмену постоянно приходится корректировать первоначальный замысел и в поисках обещанного солнца отправиться из Неаполя на Капри. "В день отъезда, - очень памятный для семьи из Сан-Франциско!.. ... даже и с утра не было солнца", - в этом предложении Бунин использует прием предвосхищения скорой развязки, опуская уже ставшее привычным слово "господин". Желая хоть на немного отдалить неумолимую катастрофическую кульминацию, писатель очень тщательно, используя детальные подробности, дает описание переезда, панораму острова, сообщает детали гостиничного сервиса и самые мельчайшие элементы одежды господина, готовящегося к позднему обеду.

Неожиданно с наречия "вдруг" возникает кульминационная сцена внезапной и "нелогичной" смерти главного героя. Казалось бы, сюжетный потенциал истории на этом исчерпан, и развязка вполне предсказуема: тело богатого покойника будет спущено в трюм все того же парохода и вскоре отправлено домой, "на берега Нового Света". В рассказе Бунина так и происходит. Однако границы повествования оказываются гораздо шире, нежели рассказ о судьбе американца. Через некоторое время выясняется, что поведанная автором история не более чем часть общей картины жизни, находящейся в поле зрения автора. Перед читателем проходят панорама Неаполитанского залива, зарисовка уличного рынка, колоритные образы лодочника Лоренцо, двух абруццких горцев и красочная лирическая характеристика "радостной, прекрасной, солнечной" страны. Движение от экспозиции до развязки оказывается небольшим фрагментом стремительного течения жизни, преодолевающего границы чьих-то судеб и потому не вмещающегося в сюжет.

В финале рассказа читатель возвращается к описанию парохода "Атлантида",на котором тело мертвого господина возвращается в Америку. Этот композиционный повтор не столько придает рассказу гармоничную соразмерность частей и завершенность, сколько увеличивает размеры картины, созданной в произведении.

Временная и пространственная организация рассказа . В "Господине из Сан-Франциско" общая картина воспроизводимого автором мира намного шире временных и пространственных границ сюжета.

События рассказа досконально распланированы по календарю и органично вписаны в географическое пространство. Путешествие американца начинается в конце ноября (плавание через Атлантику) и внезапно прерывается в декабрьскую, возможно, предрождественскую неделю. В это время на Капри заметно предпраздничное оживление, абруццкие горцы возносят "смиренно-радостные хвалы" Божьей матери "в гроте скалистой стены Монте-Соляро" и молятся "рожденному от чрева ее в пещере Вифлеемской... в далекой земле Иудиной...". Точность и предельная достоверность, свойственные эстетике Бунина, проявляются и в тщательности описания распорядка дня богатых туристов. Точные указания времени, перечень посещаемых в Италии достопримечательностей кажутся почерпнутыми из туристических справочников и путеводителей.

Нерушимый распорядок жизни "господина из Сан-Франциско" вводит в повествование ключевой мотив искусственности и автоматизма цивилизованного "бытия" главного персонажа. Сюжет трижды вынужденно обрывается из-за механического изложения маршрута круиза, затем размеренного отчета о "режиме дня" на "Атлантиде" и, как кульминация, тщательного описания распорядка в отеле Неаполя. Точно также определена последовательность действий господина и его семьи: "во-первых", "во-вторых", "в-третьих"; "в одиннадцать", "впять", "в семь часов". Собственно именно этот доведенный до автоматизма образ жизни американца и его семьи задает размеренный ритм описанию природного и социального мира, попадающего в его поле зрения.

Важнейшим контрастом этому миру становится в рассказе стихия живой жизни. Эта действительность, неведомая господину из Сан-Франциско, подчинена совсем другой временной и пространственной шкале. В ней отсутствуют графики и маршруты, числоваяпоследовательность и рациональные мотивировки, а потому нет предсказуемости и "понятности". Хотя иногда неясные импульсы этой жизни начинают будоражить сознание путешественников. Вдруг дочери американца покажется, что она видит во время завтрака наследного азиатского принца или хозяин отеля на Капри окажется именно тем джентльменом, которого уже сам американец видел во сне накануне. Однако "так называемые мистические чувства" не тревожат душу самого американца.

Авторская повествовательная перспектива неизменно корректирует ограниченное восприятие персонажа. Самое главное отличие авторского "всеведенья" - его максимальная открытость времени и пространству, когда счет времени идет уже не на часы и дни, а на целые тысячелетия, на исторические эпохи.

В самом конце рассказа автор дает картины жизни максимально общим планом. Повествование о жизненном крахе самоуверенного "господина жизни" перерастает в своеобразную медитацию о связи человека и мира, о величии космоса и его недосягаемости людской воле, о вечности и о непознанной тайне бытия. Наконец, финальная зарисовка парохода "Атлантиды" приобретает символическое звучание, сродни одноименному полулегендарному острову, сгинувшему в кипящих водах Атлантического океана.

Предметная детализация текста Бунина . Бунин называл эту сторону писательской техники внешней изобразительностью. Эту самую сильную особенность мастерства писателя заметил и оценил А. П. Чехов, подчеркнувший плотную насыщенность бунинского живописания: "...это очень ново, очень свежо и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона".

Бунин был необыкновенно строг именно к конкретности изображения. При чувственной насыщенности и "фактурности" изображаемого любая подробность максимально обеспечена точным знанием писателя. В этом случае показателен небольшой частный пример: "...до одиннадцати часов полагалось бодро гулять по палубам... или играть в...". Для Бунина знание исключительных подробностей - основа писательского ремесла, отправная точка для создания художественно убедительной картины.

Еще одна особенность творчества Бунина - поразительная автономность, самодостаточность воспроизводимых подробностей, где иногда деталь находится в тесной взаимосвязи с сюжетом, непривычной для классического реализма.

Автор подробно описывает вечерний костюм главного персонажа, не упуская ни единой детали ("кремовое шелковое трико", "черные шелковые носки", "бальные туфли", "подтянутые шелковыми помочами черные брюки", "белоснежная рубашка", "блестящие манжеты"). Наконец, как бы крупным планом и в манере замедленной киносъемки подается финальная, самая главная подробность - шейная запонка, не поддающаяся пальцам старика и почти лишающая его последних сил. Параллельна этому эпизоду "говорящая" звуковая деталь - загудевший по всему отелю "второй гонг". Эта торжественная исключительность момента словно готовит читателя к восприятию кульминационной сцены.

В то же время обилие деталей далеко не всегда столь отчетливо соотнесено с общей картиной происходящего. Иногда частность стремится хотя бы на время заполнить все поле зрения, заставляя забыть о происходящих событиях (как, например, в описании отеля, успокаивающегося после "неприятности" - смерти "господина из Сан-Франциско").

Современники Бунина удивлялись его уникальной способности передавать впечатления от внешнего мира во всей сложной совокупности воспринимаемых качеств - формы, цвета, света, звука, запаха, температурных особенностей и осязательных характеристик, а также тонких психологических свойств окружающего мира, одушевленных и созвучных человеку. Порой образное бунинское слово как бы не ведает над собой управляющего начала, свободно заявляя о своем художественном первородстве.

Подобное сложное и слитное описание порождаемых предметом ощущений иногда называют синестетическим (от слова "синестезия" - сложное восприятие, при котором взаимодействуют и смешиваются ощущения, характерные для разных органов чувств; например, "цветной слух"). Бунин нечасто использует в своих описаниях метафоры. В случае, если он прибегает к метафоричности, то добивается поразительной яркости.

Образная выразительность достигается писателем не столько количественным расширением используемых слов, сколько виртуозностью сопоставлений и сочетаний ("несметные глаза", "траурные" волны, надвигающийся "своей чернотой" остров, "сияющие утренние пары над морем", "яростные взвизгивания сирены" и т. д.). Используя однородные эпитеты, Бунин варьирует их качественные характеристики таким образом, чтобы они не заслоняли друг друга, но дополняли. Сочетания со значением цвета, звука, температуры, объема, запаха даются автором в разных, подчас разнополярных, сочетаниях. ПотомуБунин часто прибегает к использованию оксюморонов как, например, "грешно-скромная девушка".

При всем лексическом богатстве и разнообразии автору свойственно постоянство в использовании некогда найденных эпитетов и лексических групп. С другой стороны, оборотной стороной изобразительного великолепия и точности в бунинском стиле являются взвешенность и сдержанность словоупотребления. Бунин никогда не допускал излишней цветистости и орнаментальности в стиле, называя такую манеру "петушковой" и нередко браня за нее своих коллег, чрезмерно увлекавшихся "самоцельной красотой". Для рассказа "Господин из Сан-Франциско" характерны точность, художественная уместность и полнота изображения.

Образ центрального персонажа намеренно обобщен и ближе к концу рассказа совершенно исчезает из авторского поля зрения. Обращаясь к специфике бунинского художественного времени и пространства, нельзя не заметить, какой содержательностьюу автора обладает сама периодичность подачи изображаемых фактов и событий, а также чередование динамичных и описательных сцен, авторской точки зрения и ограниченного восприятия героя. Если обобщить все это неким универсальным стилевым понятием, то самым уместным окажется термин ритм. Некогда сам Бунин признавался, что прежде чем что-либо написать, он должен почувствовать ощущение ритма, "найти звук": "Как скоро я его нашел, все остальное дается само собой". В случае, если ритм и музыкальный ключ найдены, то другие элементы произведения начинают постепенно проясняться и обретать конкретную форму. Так складывается сюжет и заполняется предметный мир произведения. В результате остается лишь добиться точности, конкретности и пластической убедительности картины, отшлифовав ее словесную поверхность.

В "Господине из Сан-Франциско" роль ведущего композиционного начала принадлежит ритму. Движением управляют взаимодействие и чередование двух основополагающих мотивов: искусственно-регламентированной монотонности существования "господина" и непредсказуемо свободной стихии подлинной, живой жизни. Каждый из мотивов обладает своей эмоциональной тональностью и насыщен своими образными, лексическими и звуковыми повторами.

Наиболее тонким средством ритмизации бунинского текста служит его звуковая организация. Бунин не знает себе равных в русской литературе по способности воссоздавать стереоиллюзию "звонкого мира". В письме к своему французскому издателю он вспоминает об эмоциональном состоянии, предшествовавшем созданию рассказа: "...Эти страшные слова Апокалипсиса неотступно звучали в моей душе, когда я писал "Братьев" и задумывал "Господина из Сан-Франциско..." В дневниковой записи, фиксирующей окончание работы над рассказом, Бунин замечает: "Плакал, пиша конец"..

Составной частью в тему рассказа входят разнообразные музыкальные мотивы. В разных сюжетных эпизодах звучат струнный и духовой оркестры. Ресторанная публика расслабляется под "сладостно-бесстыдную" музыку вальсов и танго. На периферии описаний возникают упоминания о тарантелле или волынке. Мельчайшие фрагменты картины, возникающей под пером Бунина, озвучиваются, создавая широкий диапазон от едва слышимого шепота до оглушительного рева. Особое место в звуковом ряду повествования занимает обилие сигналов: гудки, трубы, звонок, гонг, сирена. Текст рассказа словно пронизан этими звуковыми нитями. По мере развития действия, эти подробности начинают соотноситься с цельной картиной мироздания, с тревожной предупреждающей ритмикой, набирающей силу в авторских медитациях. Этому весьма способствует высокая фонетическая упорядоченности текста. "... Девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, - та, где глухо гоготали исполинские топки..." Как мы можем убедиться, звуковые сближения для Бунина здесь даже важнее, нежели смысловая сочетаемость. Далеко не у каждого писателя глагол "гоготали" может вызвать ассоциации с приглушенностью.

Об интерпретации рассказа . Долгое время бунинский рассказ воспринимался и современниками, и последующими поколениями преимущественно в перспективе социального критицизма. В первую очередь, в нем воспринимались зафиксированные писателем контрасты богатства и бедности, а главной авторской целью при этом объявлялось "сатирическое разоблачение" буржуазного миропорядка. Действительно, рассказ "Господин из Сан-Франциско" дает материал для подобных умозаключений. По свидетельству жены Бунина В. Н. Муромцевой-Буниной, одним из биографических источников замысла мог быть спор, в котором Бунин резко возражал своему оппоненту - попутчику на пароходе: "Если разрезать пароход вертикально, то увидим: мы сидим, пьем вино, а машинисты в пекле, черные от угля работают... Справедливо ли это?" Однако, если задуматься, только ли социальное неблагополучие оказывается в поле зрения писателя и оно ли главная причина общего катастрофизма жизни?

Социальные диспропорции для Бунина являются следствием гораздо более глубоких и гораздо менее прозрачных причин. Замечая "сатиру", читатель неминуемо оказывается глухим к авторскому лиризму. Неудивительно, что при этом опускается восприятие таких уровней художественного текста, как пространственно-временная организация и ритмические закономерности.

Также не стоит отказываться от социально-исторического содержания бунинского рассказа. Другой крайностью было бы сосредоточиться только на мастерстве писателя, любуясь колоритными подробностями его предметного мира и композиционной виртуозностью. Рассказ Бунина отражает сложное и драматическое взаимодействие социального и природно-космического в человеческой жизни. Автора интересует такрасота, которую "бессильно выразить человеческое слово".

В бунинском тексте невозможно понять или хотя бы почувствовать все аспекты содержательности. Концентрированность внешних описаний при стремлении писателя к предельной сжатости, лаконизму выражения - требует неспешного, вдумчивого чтения. Бунина бессмысленно читать "залпом", "запоем". Впечатление от его художественного мастерства рождается отнюдь не от количества, но глубины и обстоятельности прочтения.

И.А.Бунин отобразил в данном рассказе проблемы своего времени, когда в обществе первостепенными становились заботы о приобретении капитала и его наращивании. Автор жёсткими штрихами нарисовал характерные черты капитализма, увиденные им в реальной действительности. Зарубежный буржуазный мир изображается писателем без радужных красок и сентиментальности, что соответствовало натиску крепнущего капитализма. Отображение социальных проблем стало своеобразным фоном, на котором ярче проступает, обостряется борьба вечных, истинных ценностей с мнимыми, ложными идеалами.

Главный герой, которому автор не даёт имени, показан в тот период жизни, когда всего уже достиг. Отсутствие имени здесь символично: такой приём позволяет обобщённо рисовать типичного представителя буржуазного общества. Это обычный капиталист, добившийся большого богатства невероятными усилиями, когда долгое время приходилось во многом себе отказывать: «Он работал не покладая рук, – китайцы, которых он выписывал к себе на работы целыми тысячами, хорошо знали, что это значит!» Главное для него было – получить как можно больше доходов за счет дешёвой рабочей силы. Неспособность на милосердие или жалость, полное пренебрежение к правам человека и к справедливости по отношению к тем, кто создавал ему капитал, чудовищная жадность – всё это качества личности «образцового капиталиста». Данные выводы подтверждаются также полным презрением господина к бедным, нищим, обездоленным людям, которых он видит во время путешествия, выходя в городах, где останавливался пароход. Это отражено с помощью авторских ремарок: господин или не замечает бедноту, или ухмыляется, глядя надменно и презрительно, или прогоняет нищих, произнося сквозь зубы: «Прочь!».

Человек свёл смысл жизни к наживе, накоплению богатств, но насладиться плодами своих многолетних «трудов» не успел.
И жизнь его оказалась бессмысленной: деньги и роскошь радости не принесли. Смерть пришла быстро, внезапно, перечеркнув те ценности, какие господин считал приоритетными. Он окружал себя дорогими вещами и утрачивал при этом человечность, становясь и внутренне, и внешне каким-то бездуховным идолом с золотыми зубами, дорогими кольцами. Создание такого образа подчёркивает авторскую позицию по отношению к господам-капиталистам, теряющим человеческий облик из-за страсти к наживе.

Далее автор показывает, как смерть уравнивает богача с теми, кто ни золота, ни драгоценностей не имел, – с рабочими в трюме. Используя приём контраста, антитезы, Бунин повествует, как в грязном трюме комфортабельного парохода «Атлантида», когда бесполезными оказались деньги (отдельную шикарную каюту мёртвому не предоставили), господин «путешествует» далее, так как именно в трюм поместили гроб с его телом. Богатый человек хотел удовлетворить своё тщеславие, позволив себе праздный отдых в шикарных каютах и роскошные пиршества в ресторанах «Атлантиды». Но совершенно неожиданно он утратил власть, и уже никакие деньги не помогут покойнику потребовать подчинения от рабочих или почтительности от обслуживающего персонала к его персоне. Жизнь расставила всё по своим местам, отделив истинные ценности от мнимых. Богатство, которое он смог накопить, ему не понадобится «на том свете». Доброй памяти он о себе не оставил (никому не помог, и больниц или дорог не построил), а деньги наследники быстро растратят.

В финале рассказа закономерно возникает образ Дьявола, наблюдавшего за движением корабля «Атлантида». И это наводит на размышления: что притягивает интерес властителя ада к пароходу и его обитателям? В связи с этим возникает необходимость вернуться к тем строчкам в произведении, где автор даёт подробное описание парохода, который «был похож на громадный отель со всеми удобствами». Бунин неоднократно подчёркивал, что устрашающая сила движения океана и вой сирены, взвизгивающей «с неистовой злобой», с «адской мрачностью», могли бы вызвать неосознанную тревогу, тоску у пассажиров «Атлантиды», но всё заглушала неустанно звучавшая музыка. Никто не думал о тех людях, которые обеспечивали праздной публике все удобства приятного путешествия. Также никто не подозревал, что «подводную утробу» комфортабельного «отеля» можно сравнить с мрачными и знойными недрами преисподней, с девятым кругом ада. На что намекал автор этими описаниями? Почему он так контрастно рисует жизнь богатых господ, совершающих круиз, тратящих при этом огромные деньги на роскошный досуг, и адские условия труда, например, рабочих в трюме?

Некоторые исследователи творчества И.А.Бунина увидели в особенностях рассказа «Господин из Сан-Франциско» отрицательное отношение автора к буржуазному миру и пророчество возможной катастрофы. Ю.Мальцев в одной из своих работ отмечает влияние первой мировой войны на настроение писателя, который, будто бы, воспринял события данной эпохи как «последний акт мировой трагедии – то есть завершение вырождения европейцев и гибель механической, безбожной и противоестественной цивилизации нового времени...». Однако трудно с этим согласиться полностью. Да, апокалипсический мотив присутствует, авторская позиция прослеживается чётко по отношению к буржуазии, которая находится под пристальным вниманием Дьявола. Но вряд ли Бунин мог предрекать гибель капитализму: слишком сильна власть денег, слишком разрослись капиталы уже в ту эпоху, распространяя по всему миру свои порочные идеалы. И поражение данной цивилизации не предвидится даже в XXI веке. Так что писатель, явно не симпатизирующий господину и его собратьям, капиталистам, всё-таки не прибегал к глобальным пророчествам, а показал своё отношение к ценностям вечным и к ценностям фальшивым, надуманным, преходящим.

Например, образу богатого господина автор противопоставляет образ лодочника Лоренцо, который может за бесценок продать выловленную им рыбу, а потом, беззаботно гуляя по берегу в своих лохмотьях, радоваться солнечному дню, любоваться пейзажем. У Лоренцо жизненные ценности как раз те, которые считаются вечными: труд, дающий возможность жить, доброе отношение к людям, радость от общения с природой. В этом он видит смысл жизни, а упоение богатством ему непонятно и неведомо. Это искренний человек, у него нет ханжества ни в поведении, ни в оценке достижений, итогов своего труда. Облик лодочника нарисован в светлых тонах, он не вызывает ничего, кроме улыбки. Всего несколько строк выделено на создание образа-символа, но автору удалось донести до читателя, что Лоренцо симпатичен ему как антипод главному герою, капиталисту.

Действительно, писатель имел право на контрастное изображение героев, а читатель видит, что автор не осуждает Лоренцо за беззаботность, за легкомыслие по отношению к деньгам. На нескольких страницах произведения с иронией изображаются бесконечные завтраки, обеды и ужины богатых пассажиров, их досуг, то есть игра в карты, танцы в ресторанах «Атлантиды», ради чего тратятся огромные средства. И деньги эти – та самая прибыль от труда людей, которым не заплатили справедливо за их каторжный труд. Так не лучше ли бросить вызов эксплуататорам и не участвовать в создании капиталов для господ? Видимо, подобная философия могла привести Лоренцо к беспечному образу жизни, и он позволяет себе быть свободным в этом жестоком буржуазном мире. А потому «не хлебом единым» жил человек. Но последователей у Лоренцо, разумеется, не может быть много: люди должны содержать семьи, кормить детей.

Бунин показал также музыкантов-странников, бредущих по склонам гор: «...и целая страна, радостная, прекрасная, солнечная, простиралась под ними...». А когда эти люди увидели в гроте гипсовое изваяние матери божией, они остановились, «обнажили головы – и полились наивные и смиренно-радостные хвалы их солнцу, утру и ей, непорочной заступнице...». Данные отступления от основной темы (изображение жизни и смерти господина) дают основание сделать вывод об авторской позиции: Бунин симпатизирует не господам с золотыми кольцами на пальцах, с золотыми зубами, а вот этим бродягам без гроша в кармане, но с «бриллиантами в душе».

Главная тема творчества Бунина – любовь – также освещена в рассказе «Господин из Сан-Франциско», но показана здесь обратная, ложная сторона великого чувства, когда любви на самом деле нет. Писатель символично показал фальшивость чувств буржуазной элиты, людей, уверенных, что за деньги можно приобрести всё. Влюблённую пару изображали за хорошую плату двое артистов: так разнообразили досуг богатой клиентуры, чтобы придать романтичность путешествию. «Цирковой номер» – фальшивая приманка вместо настоящей любви; призрачное счастье с «мешком денег» вместо истинных радостей... и так далее. В данном произведении многие человеческие ценности выглядят, как фальшивые купюры.

Таким образом, через портретные характеристики, контрастные образы, детали, реплики и ремарки, благодаря использованию антитезы, эпитетов, сравнений, метафор, автор отразил свою позицию в понимании истинных и мнимых человеческих ценностей. Художественные достоинства данного произведения, особенный, неповторимый стиль, богатство языка высоко оценили современники И.А.Бунина, и критики, и читатели всех эпох.

Рецензии

Зоя, добрый день.

И прекрасная статья и прекрасное произведение Бунина, разбору которого она посвящена.

Сильное произведение: и образами, которые представил Бунин, и тем литературно красивым описанием, коим полон его литературный труд, сам текст.

Человек из Сан-Франциско и лодочник Лоренцо - какая удачная параллель, дающая сопоставление ценностей. Интересный литературный ход - не называть имени главного персонажа, делая его нарицательным.

А образ Дьявола! Как метко выразил его Бунин!

Зоя, спасибо большое за разбор произведения Бунина.

Интересная статья, правильная и хорошо написанная.

Тема, поднятая Буниным - вечна и важна. Ибо всякий раз человек совершает выбор как жить и прожить жизнь: мнимо или по - настоящему, порабощаясь страстью наживы или живя вечными ценностями и добродетелями.

Добра и удач, Зоя. Хорошего воскресного дня Вам.

С добром и лучшими пожеланиями,