Глава 1. Трудности в молитве

Нерадение делает человека ни к чему не годным

– Геронда, какая существует разница между нерадением и леностью?

– Нерадение – это духовная лень, в то время как леность относится к душе и телу. Но лучше, чтобы не было ни того, ни другого. Иногда нерадение и леность поражают души, имеющие большие предпосылки для духовной жизни, души чувствительные и любочестные.

В человеке безразличном искушение не производит столько зла. Но если чувствительный человек огорчится, то потом чувствует нерадение. Он должен найти причину своего огорчения, духовно уврачевать, с тем чтобы вновь обрести волю и запустить свой духовный мотор. Нужно следить, чтобы не оставалось незалеченных ран, потому что потом человек из-за них падает.

Душевная немощь, которая затем приводит к немощи телесной, делает человека ни к чему непригодным. Врач ничего не находит, потому что повреждение вызвано искушением.

Сколько людей любочестных, духовно чувствительных вижу пришедшими в негодность!

– Геронда, чувствую такое изнеможение, что совсем не могу заниматься духовным деланием . Это от усталости или, может, от нерадения?

– «От многих моих грехов немощствует тело, немощствует и душа моя» , – не так разве написано в молебном каноне Богородице? Это не телесная усталость, а душевное расслабление. Оно хуже телесной усталости. От душевного расслабления человек развинчивается, делается словно машина, у которой все механизмы в порядке, а мотор сломан.

– Геронда, вижу, что раньше я любила духовное делание, а теперь не могу ничего делать.

– Почему не можешь ничего делать? Нет сил? Я вижу, что есть. Помнишь, раньше, когда строился монастырь, ты целый день работала на стройке, и на делание времени хватало?

– Может, геронда, дело в том, что я всю себя отдала работе?

– Скорее, дело в том, что ты допустила в себе расслабление. Давай, приучай себя к трудностям, возлюби подвиг. Я, у которого осталась лишь половина лёгкого, знаешь, сколько делаю поклонов? Не могу тебе сказать. Скажу только, что когда молюсь по чёткам с малыми поклонами, то, когда устаёт одна рука, творю крестное знамение другой. Говорю тебе это по любви. Другие не имеют задатков, которые есть у тебя, а знаешь, как подвизаются, борются? Да тебе в десанте служить надо! Как ты довела себя до такого состояния? Буду молиться за тебя, но и ты сама должна постараться. Понятно? На духовное нужно направить все свои силы, тогда и на послушании преуспеешь.

– Геронда, иногда, когда я нахожусь в келье, на меня нападает нерадение.

– Разве ты в келье не молишься, не читаешь? На­ сколько возможно старайся, чтобы время не проходило в безделье. Не можешь молиться? Тогда читай то, что для тебя в это время полезно. Иначе диавол может воспользоваться твоим нехорошим состоянием и ввергнуть в искушение.

Не обрывать верёвку

– Геронда, после общения со столькими людьми, вечером Вы выглядите очень уставшим, а утром у Вас не остаётся на лице даже следа усталости. Как это у Вас получается?

– Э, м-м-м, не обрываю верёвку !

– Иногда, геронда, когда из-за послушания я не хожу на повечерье и чувствую сильную усталость, то говорю: «Прилягу и буду творить молитву лёжа», – но, в конце концов, меня одолевает сон и не исполняю правила.

– Нет, дорогая, даже если ты очень устала, не ложись спать без молитвы. Читай «Трисвятое», 50-й псалом, прикладывайся к иконам Христа, Божией Матери, крести подушку и потом ложись. Ставь будильник за час до начала службы, чтобы встать и прочитать правило. Требуется самопонуждение; делай, потому что так нужно, но делай от сердца. «Доброхотна бо дателя любит Бог» .

– А когда, геронда, совсем нет сил и желания?

– Понуждай себя заняться чем-то духовным. Старайся каждый день хоть немного времени уделять духовному чтению и молитве. Чтение, псалмопение – это витамины, которые нужны душе каждый день. Нельзя допускать, чтобы день проходил совсем без молитвы. Помню на войне, если несколько дней не было наступления, всё равно делали хоть пару выстрелов. Чтобы враги не думали, что мы спим, и не пытались внезапно напасть. То же и в духовной брани. Когда порой чувствуем изнеможение и не можем полностью исполнить всё правило, сделаем хотя бы немного поклонов, прочитаем молитву по чёткам, чтобы «не обрывать верёвок», не прерывать общения с Богом. Сделаем хоть пару выстрелов, дабы не попасть в плен к тангалашке. А когда придём в себя, снова начнём нашу обычную брань.

Если монах оставляет духовные занятия, не делает поклоны, бросает чётки, то скоро дичает. Работу может делать, а молиться нет. Вижу монахов, которые постоянно работают, оставляя совсем чтение и молитву. «Сделаю ещё это, а потом это», – говорят они; молитва – по боку; и, в конце концов, дичают, становятся как мирские. Я видел рабочих, которые могут тесать камни под палящим солнцем или целый день рубить дрова, но дай им тройную зарплату, они полчаса в церкви выдержать не могут; выходят на улицу и курят. Я это замечал. Когда человек перестаёт молиться, удаляется от Бога и становится, как вол: работает, ест, спит. И чем больше он удаляется от Бога, тем хуже становится. Сердце охлаждается, и потом он уже совсем не может молиться. Чтобы прийти в себя, сердце должно смягчиться, обратиться к покаянию, умилиться.

Нужно иметь желание начать

– Геронда, откуда во мне нерадение?

– Нерадение? Оттого, что нет в тебе... мёда ! Похоже, ты не знаешь, что такое духовная сладость.

– Геронда, после периода нерадения нужно входить в ритм постепенно? Первый день сделать одну чётку, второй две и так далее?

– Нужно иметь желание начать, понудить себя, чтобы положить начало. Даже когда человек устал, если он немного себя понудит, усталость проходит и он чувствует себя хорошо. Это небольшое понуждение имеет большое значение, потому что Богу нужно наше желание, чтобы вмешаться, и спасёт нас именно Божественное вмешательство.

– Геронда, даже когда у меня есть время, нет желания заниматься духовным деланием.

– Да, случается иногда такое отсутствие аппетита, но тут требуется некоторое понуждение. Когда человек нездоров, у него пропадает аппетит, но он заставляет себя есть. Есть-нет аппетита – вначале он ест что-нибудь лёгкое, потому что желудок не принимает, а потом аппетит постепенно приходит. Если не будет есть, то как встанет на ноги? Так и ты, не нужно пренебрегать собой, потому что получишь вред. Нужно давать себе лёгкую духовную пищу, пока постепенно не придёшь в себя. Нужно чуть-чуть постараться, начать.

– На самом деле, геронда, трудность для меня – начать, вернуться к духовному деланию.

– Да, потому что масло у тебя застоялось. Делай немножко поклонов, немного читай, немного молись по чёткам, чтобы сердце согрелось. Говори: «Сделаю всего пять поклонов». Если мотор заведётся, потом не сможешь остановить, нужен будет тормоз.

Будем давать душе ту пищу, какая ей нравится

– Геронда, когда у меня нет настроения заниматься духовным, что делать, как начать?

– Делай то из духовного, что тебе нравится, а потом появится аппетит и для остального. Расставь перед собой духовные блюда и посмотри, что возбуждает твой аппетит. Хочешь немного почитать? Пройти одну чётку? Почитать канон, Псалтирь или поделать поклоны? А если уж ни к чему нет охоты, ну тогда... нужны розги!

– А с рукоделия, геронда, можно начать?

– Можно, но одновременно твори молитву.

– Может, геронда, делая, что мне нравится, я следую своей воле?

– Видишь ли, в духовном делании нужно давать душе ту пищу, какая ей нравится и какой она сама требует. Так она услаждается, питается и сама побуждается к большему духовному деланию. Ведь когда мы болеем, и организм наш чего-то требует, то мы ему это даём, чтобы поправиться. Когда я был маленьким, то как-то заболел анемией, и мне очень хотелось лимона. А родители не знали, можно мне его есть или нет, и потому не давали, но ждали врача. Когда врач приехал, рекомендовал мне есть лимоны, потому что мой организм имел потребность в витаминах, содержащихся в лимоне.

– Геронда, для борьбы с нерадением я постаралась установить для себя определённый распорядок и ему следовать.

– Распорядок это хорошо, но сначала должно заработать сердце, а потом уже устанавливать распорядок.

– Геронда, может быть, Вы сами определите мне распорядок?

– Мой распорядок таков: занимайся таким духовным деланием, какое тебе самой нравится. Не надо себя специально накручивать; спокойно посмотри, какая твоей душе требуется духовная пища, и такую ей давай. Когда хочешь петь – пой, если тянет читать – читай, хочешь молиться – молись. Можешь и любым другим душеполезным делом заняться, главное – не принуждай себя. Думаю, ты поняла. Вначале будет так, пока твоя душа не ощутит сладость, а потом всё войдёт в свою колею и будет делаться без принуждения. Так что не беспокойся, с Божией помощью мотор заработает и зашагаешь вперёд.

Будем молиться по любочестию

– Геронда, Вы так устаёте, как же Вы при этом можете молиться?

– Для меня молитва – отдых. Знаю, что по-настоящему человек отдыхает только в молитве. Когда молитва идёт от сердца, она прогоняет и усталость, и сон, и голод, потому что душа согревается, так что уже не хочешь ни спать, ни есть. Переживаешь вышеестественные состояния и питаешься по-другому; тебя питает духовное.

– Геронда, я не чувствую любви к молитве.

– Твоё сердце пока ещё не согрелось, молитва идёт не от души; ты всё совершаешь по принуждению, сухо, без чувства. Как начинаешь молитву?

– Начинаю, геронда, с мысли, что нужно помолиться о себе и о других.

– Ну, что ты за странный человек! У тебя везде «нужно»: «нужно молиться», «нужно заниматься духовным деланием», всё «нужно», «нужно»... – вот ты и тяготишься. Хорошо, что есть в тебе такая сила, а ты начинай со смиренного помысла, с сострадания. Пусть работает сердце, пусть сострадает, тогда не нужно будет себя заставлять; будешь чувствовать радость, и будет в душе такое внутреннее веселие.

– Геронда, я чувствую какое-то окаменение; нет во мне духовного веселия.

– Ты радуешься, когда молишься? Мне кажется, ты себя немного принуждаешь. Начинаешь по любочестию что-то делать, а потом к этому, сама не замечаешь как, примешивается эгоизм «Сделаю побольше поклонов, пройду больше чёток», – говоришь себе. И это не по любви ко Христу или к нуждающимся в помощи людям, а для того, чтобы

сделать побольше, стать святее. Ты не говоришь в смирении: «Ведь Господь сказал: «Святи будите» – сделаю же для этого то, что в моих силах». А делаешь всё, исходя из логической необходимости: «Мне нужно стать святой».

– Геронда, как мне заставить себя молиться?

– Почему нужно заставлять себя молиться, почему бы не молиться по любочестию?

– Как это сделать, геронда?

– Представь себе благодеяния Божии, подумай о Боге, своём Благодетеле, ощути своё непотребство и греховность и взыщи Его

милости. Когда человек ощущает великие благословения Божии, то

укрепляется, согревается сердце и он достигает непрестанной молитвы.

Отвлечение в молитве

– Геронда, когда я молюсь у себя в келье, волнуюсь, чтобы какая-нибудь сестра не открыла дверь, и это меня отвлекает.

– Я, если молюсь и кто-нибудь откроет дверь, то лучше уж пусть ударит меня по голове топором, чем увидит во время молитвы. Словно тебе ломают крылья во время полёта Вы ещё не переживали духовных состояний во время молитвы, чтобы понять, что такое беспокоить человека, когда он молится. Не почувствовали этого общения с Богом, когда человек как будто уходит от земли. Если бы вы знали, что это такое, то уважали бы других, когда они молятся. Если была бы в вас эта духовная чут кость, то вы подумали: «Как я могу отрывать человека, когда он молится?» Понимали бы, какой большой вред причиняете человеку, и были бы осторожнее. Осторожнее не из-за страха, но из уважения к ближнему, который общается с Богом. Если уж нет духовной чуткости, то пусть будет хотя бы чуткость мирская, в хорошем смысле. Возьмите за правило стучать в дверь и громко говорить: «Молитвами святых отец наших», – чтобы человек не волновался и не находился бы всё время в напряжении. Одно дело бодрствовать духовно и другое – всё время быть в напряжении; это очень утомляет.

– Может быть, геронда, сестра делает это по своей простоте?

– Какая уж тут простота, если одна сестра стучит в дверь к другой и, не дожидаясь «Аминь», заходит в келью. Не

понимаю, как вы так можете делать! Может, человек плачет во время молитвы и не хочет, чтобы его видели. Я, когда иду в соседнюю келью, если слышу, что там читают вечерню, могу час стоять на холоде, молиться по чёткам и ждать, когда закончат, чтобы не беспокоить. Ведь я слышу, что люди поют, как же стану открывать дверь? Как заходить? Если я зайду, значит, имею на это право. А кто мне дал такое право? Они, может, мне и дают это право, но я так не делаю; это эгоизм. Кто я такой, что других ни во что не ставлю? Должна всё-таки быть какая-то внутренняя чуткость. Однажды, когда я жил на Синае, увидел двух детишек-бедуинов, мальчика и девочку, которые стояли на дороге и молились с чётками в руках. Я осторожно повернулся и отошёл чуть-чуть назад – ждал, пока они помолятся, чтобы потом идти дальше, потому что другого пути не было.

Пошлите сон тем, кто не может уснуть

– Геронда, почему мне часто хочется спать во время молитвы?

– Живёшь прохладно. Расслабилась и теперь нужно себя подгонять. Когда ты волнуешься и переживаешь о чём-то, разве можешь спокойно спать? Человек в знак благодарности может не спать ночь и молиться о своём благодетеле. Но потом он должен подумать: «Ради человека, оказавшего мне благодеяние, я не спал ночь; так неужели ради Бога, Который претерпел распятие ради меня, я не пободрствую в знак благодарности к Нему?»

– Геронда, может сонливость происходить от телесной слабости?

– Да, иногда сонливость происходит и от переутомления, гипотонии, гипотермии и т. п. Нужно искать причину и действовать соответствующим образом.

– Геронда, как так может быть, что человек молится о чём-нибудь горячо, а на него нападает сон?

– Если на самом деле человек о чём-нибудь сильно переживает, то сонливости у него не возникает. Но и самому нужно себя слегка понуждать. Если он молится в келье, то пусть умоется водой, чтобы сон прошёл.

– Во время всенощного бдения мне сильно хочется спать; что делать?

– Борись со сном. В церкви, так как человек душой умиротворяется, а телом утомляется, то его и начинает клонить в сон. Но, если ты не поддаёшься, то сон не выдерживает и отступает. Конечно, через час или два он опять начинает одолевать, этот сон привязчивее и его отогнать труднее; но если напрячься, то и он отступает. А если уйдёт и этот второй караван, то всё – сон тебе больше не страшен.

– Геронда, во время всенощной я могу и два часа бороться со сном.

– Почему бы тебе не послать сон туда, где он нужен: в больницы, психиатрические клиники? «Господи, – говори, – пошли сон тем, кто не может уснуть или оттого, что страдает от боли, или из-за нервного возбуждения». Обрати сон в лекарство и через молитву посылай его тем, кто не может уснуть и страдает, а сама день и ночь славословь Бога.

Глава 2. Диавол воюет с молящимся

Не нужно заводить разговор с бесом

– Геронда, хотя я чувствую необходимость общения с Богом, но молиться не могу.

– Если ты чувствуешь необходимость общаться с Богом, тогда не понимаю, почему не можешь молиться. Наверное, это искушение. Искушение всегда старается помешать человеку молиться.

– Геронда, во время молитвы мне приходят мысли о разных делах.

– Говори: «Об этом я подумаю позже...» – и продолжай молиться.

– Геронда, обиднее всего, что всё это мысли о делах несерьёзных.

– Именно поэтому нужно оставлять их на потом, потому что если оставишь молитву и станешь ими заниматься, то искушение от несерьёзных вопросов перейдёт к серьёзным для того, чтобы ты совсем прекратила молитву. Нужно ставить себя на место. Ведь знаешь, что делает тангалашка? Мирянам он приносит грязные мысли, и они это сразу понимают. А людям духовным приводит на ум разные несуразности, и они этого не понимают. И это опаснее, потому что они думают, будто преуспевают, так как не имеют нечистых помыслов, и поэтому даже не смиряются; ум же у них слоняется там и сям, а сердце остаётся каменным.

– Геронда, иногда во время молитвы мне приходит мысль, решение какого-нибудь вопроса, а потом это решение оказывается ошибочным.

– Диавол лукав. Он знает, что если во время молитвы приведёт тебе на ум нечистый помысел, то ты будешь его отгонять. Поэтому он предлагает тебе решения вопросов, а ты говоришь: «Так как эта мысль мне пришла во время молитвы, значит она по вдохновению свыше». Если бы бес хотел тебе добра, то приводил бы тебе эти мысли на ум в другое время, а не во время молитвы. А то появляется «посредник» и завязывает с тобой разговор! А ты не реагируй. Говори ему: «Благодарим за заботу, но в ваших услугах мы не нуждаемся!» Его задача «духовными» мыслями сбить с толку духовного человека, и тогда, как говорит пророк Давид: «Молитва его да будет в грех» .

– Геронда, во время молитвы мне приходят на ум скверные помыслы или скверные образы.

– Это дело диавола, с тем, чтобы сбить тебя с толку. Особенно, когда ты чувствуешь физическую усталость, и ещё больше, когда не хватает времени для сна, тангалашка находит какой-нибудь момент, когда ты находишься между сном и бодрствованием, и представляет тебе скверные образы с тем, чтобы сказать потом, что они твои собственные и так ввергнуть в отчаяние. Не придавай значения. Повторяй «Господи, помилуй», думай про Христа, Божию Матерь, ангелов, чтобы сосредотачиваться на молитве. Это будет твой ответный манёвр на козни беса.

Диавол препятствует человеку молиться

– Геронда, когда я собираюсь бодрствовать в келье и является какое-то препятствие, что этому виной?

– Если Бог попускает являться препятствию, значит выйдет что-то хорошее.

– А если это происходит постоянно?

– Значит, есть гордость.

– Не понимаю, геронда, что значит есть гордость.

– Зависит от того, что ты ставишь на первое место. Если на первое место ставишь дела, а потом молитву, значит, даёшь искушению право ставить тебе препятствия. Когда человек больше значения придаёт делам, чем молитве, разве тут нет гордости? А гордость значит и неуважение к святыне.

– Геронда, что делает искуситель, чтобы отвлечь человека от молитвы?

– Что делает? Находит тысячи способов. Только человек начнёт молиться, он может начать отвлекать его посторонними мыслями, рассеивать ум мечтаниями, шумом и т. д. Видела бы ты, что было со мной в монастыре Стомион ! Раз поздно вечером я пошёл помолиться в храме. Монастырские ворота были закрыты, а двери храма я запер на засов. Ближе к полуночи тангалашка начал стучать засовом без остановки «крак-крак», чтобы заставить меня пойти посмотреть, в чём дело. Я, чтобы не слышать, пошёл в алтарь и там простоял за престолом возле распятия до самого утра.

Крест Христов имеет великую силу. Когда я был послушником, тангалашки сильно со мной воевали. По ночам, когда я был в келье, они постоянно стучали в дверь и говорили: «Молитвами святых отец наших». Я открывал дверь, и хотя никого не видел, меня охватывал сильный страх. Потом я уже не мог оставаться в келье. Томился, плакал, молился: бесполезно. Выходил из кельи во двор. Однажды вечером после повечерья меня увидел во дворе один из старших монахов и говорит мне: «Чадо, что же ты не идёшь в келью? Разве видишь во дворе кого-нибудь из отцов? Все отцы молятся в своих кельях». Тогда я стал плакать и всё ему рассказал. Он принёс мне частицу Честного Древа и сказал: «Теперь спокойно иди в свою келью». Только я закрыл дверь, кто-то громко постучал: «Молитвами святых отец наших». Я сказал: «Аминь». Дверь открылась, и в келью вошёл полицейский в полной форме. Вместо погон у него были косые нашивки на рукаве, как раньше носили полицейские. Вошёл и стал орать: «Ты, грязный монах, что у тебя тут за щепка?» А потом начал смеяться своим «очаровательным» смехом. Вопил, а подойти не мог, потому что у меня в руках было Честное Древо. Я громко сказал: «Господи Иисусе Христе», – и «полицейский» обратился в дым!

Глава 3. Чтобы сердце согрелось в молитве

Священные иконы помогают в молитве

– Геронда, когда меня одолевает печаль, как найти утешение?

– Ищи спасения в молитве. Даже если просто головой прикоснуться к иконе, почувствуешь облегчение. Пусть келья у тебя будет как маленькая церковь с иконами, которые тебе нравятся, и вот увидишь, всегда будешь там находить утешение.

– Иногда, геронда, во время молитвы я целую иконы. Это правильно?

– Правильно. На самом деле так и нужно прикладываться к иконам. Чтобы сердце переполнялось любовью ко Христу, Божией Матери, святым угодникам; падать на колени перед их святыми иконами, поклоняться и лобызать. Однажды, 26 марта , когда мы празднуем Собор архангела Гавриила, я стоя молился перед иконами Христа и Пресвятой Богородицы. Вдруг увидел, что Господь и Божия Матерь свободно двигаются, как двигаются живые! «Господи, – сказал я, – благослови. Матерь Божия, благослови». И, когда упал на колени перед иконами, сильное благоухание наполнило келью. Меня охватило безумие! Даже коврик, который лежал на полу и был весь в грязи, даже тот благоухал. Я стоял на коленях и целовал этот коврик. Такое благоухание!

– Геронда, полезно во время молитвы приводить на ум образ Христа?

– Смотри, когда молишься перед иконой, то икона помогает, потому что от иконы мыслию переходишь к изображаемому лицу . Но когда молишься умом и сидишь согнувшись с закрытыми глазами, то не нужно с помощью воображения приводить на ум разные образы, потому что этим может воспользоваться тангалашка: станет представлять тебе видения, дабы прельстить и причинить вред.

Особенно хорошо, если молитва совершается чистым умом, без помыслов и разных образов, даже если это образы Христа или картины из Священного Писания ; это опасно особенно для тех, у кого богатое воображение и кто страдает от гордости. Только когда приходят нечистые или хульные помыслы, можно пользоваться картинами из Священного Писания. Но самая лучшая «картина» это сознание собственной греховности и непотребства.

Чётки – оружие против диавола

– Геронда, каково значение чёток?

– Чётки – это наследие, благословение, оставленное нам святыми отцами. Даже по одному этому они имеют большое значение. Бывает, дедушка оставляет внуку в наследие какую-нибудь маловажную вещь, а для него она как талисман. Что же тогда говорить о чётках, которые нам оставили в наследие святые отцы!

Раньше, когда ещё не было часов, монахи считали время молитвы по чёткам, но бусины на чётках были простые. В те времена жил один монах, который усердно подвизался, делал много поклонов и т. д., а бес брал и расплетал ему бусины на чётках. Бедный монах делал и делал поклоны до изнеможения, потому что не мог их считать, ведь бес всё время расплетал ему бусины. Тогда ему предстал ангел Господень и научил, как плести чётки так, чтобы в каждой бусине было девять крестов. И бес потом, который трепещет креста, не мог их расплести. Поэтому каждая бусина в чётках имеет девять крестов, которые символизируют девять ангельских чинов.

– Геронда, что означают тридцать три, пятьдесят, сто и триста бусин в чётках?

– Только число тридцать три имеет символический смысл; символизирует тридцать три года, которые Христос жил на земле. Остальные числа просто помогают нам считать количество поклонов или молитв.

Есть такие моторы, для запуска которых используется верёвка с ручкой на конце; так что, когда хочешь завести мотор, берёшь верёвку и несколько раз с силой дёргаешь её, пока не разойдётся застывшее масло. Так же и чётки – это верёвка, за которую мы дёргаем один, два, пять, десять раз; расходится масло и запускается духовный мотор непрестанной молитвы, так что потом сердце само работает в молитве. Но даже когда сердце в молитве заработает, мы чёток не оставляем, чтобы не подавать соблазна другим, сердце которых ещё не начало работать в молитве.

– Геронда, может быть, когда я держу чётки в руках и творю молитву механически, есть опасность человекоугодия?

– Если ты перебираешь чётки внешне по человекоугодию, пусть даже у тебя кожа с пальцев слезет, всё равно не будет никакой пользы, только усталость и иллюзия, что якобы ты занимаешься умной молитвой.

– Геронда, я никак не могу привыкнуть держать в руках чётки.

– Чётки держи в руках, чтобы не забывать о молитве, которую нужно творить внутренне в сердце. И когда выходишь из кельи, помни, что враг готов к нападению. Поэтому помни, что хороший солдат, выходя из окопа, всегда держит в руках автомат. Чётки имеют великую силу, это оружие монаха, а бусины – пули, которые косят тангалашек.

Духовное чтение перед молитвой

– Геронда, моё сердце не радуется молитве, когда вижу, что время идёт, а я ничего не делаю, меня охватывается тоска и уныние.

– Читаешь перед молитвой?

– Обычно нет, геронда.

– Почему? Разве мы не говорили с тобой, что нужно перед началом молитвы читать, чтобы усладилось сердце? Ты духовно не питаешься, поэтому и не услаждаешься. Немного чтения из Священного Писания , или из «Эвергетиноса» , или из «Отечника» перед началом молитвы, даже две-три строки, согревает и услаждает сердце и возбуждает аппетит к духовным вещам. Житейские попечения отступают, и ум переносится в область божественного. «Отечник» переносит тебя в Фиваиду и Нитрию , и ты чувствуешь, что находишься рядом со святыми отцами. Также книги «Лемонарий», «История боголюбцев», «Лавсаик», «Монашество Египта» читаются легко, но вместе с тем являются твёрдой пищей.

– Геронда, я больше времени уделяю чтению святоотеческих книг, чем молитве.

– Читай поменьше, но больше ежедневно наблюдай за собой и больше молись. Потому что иначе, одним чтением, человек остаётся без плода, если не станет трудиться и не взыщет Божественной помощи, благодати Божией. Чтение святоотеческих книг помогает, когда оно предшествует молитве. Поэтому читай столько, сколько нужно, чтобы почувствовать вкус и тягу к молитве.

Чтение «Феотокария» очень помогает молитве

– Геронда, как мне возлюбить Божию Матерь?

– Каждый день читай «Феотокарий» . Это очень поможет тебе полюбить Божию Матерь. И вот увидишь... Богородица пошлёт тебе великое утешение!

– Геронда, игуменья сказала, что мне нужно очнуться. Что может мне помочь снова возжечь в себе ревность?

– Читай каждый день по одному канону из «Феотокария» и увидишь, какая в тебе проснётся удаль. Исполняй это, как правило. Если не можешь читать весь канон полностью, читай первый тропарь из каждой песни и стихиры, которые находятся в конце канона.

– Геронда, могу я для лучшего упражнения в молитве назначать для себя время и молиться без остановки, пока это время не пройдёт?

– Ты можешь в течение этого времени творить молитву, а в перерывах читать молебный канон Божией Матери или «Феотокарий».

– Лучше в утренние часы, чтобы прочитанное иметь в уме в течение всего дня. И во время послушания можешь ненадолго оставлять работу и читать по канону из «Феотокария».

«Феотокарий» очень помогает. Сердце согревается, умиляется. Помню, отец Кирилл , игумен монастыря Кутлумуш, не мог удержаться от слёз, когда читал «Феотокарий». Даже одна какая-нибудь мысль из «Феотокария» способна изменить душу.

Псалмопение услаждает и умиротворяет душу

– Геронда, хотя я и понимаю, как полезна молитва, но не могу её творить постоянно.

– Когда тебе трудно творить молитву, тихо пой песнопения. Псалмопение тоже . Псалмопение смягчает сердце, услаждает его и согревает своей духовной энергией. И так создаёт лучшие условия для того, чтобы человек творил молитву со вкусом. Для меня рычаги в духовной жизни это: немного чтения, сильная молитва, поклоны, псалмопение.

– Геронда, когда я занимаюсь рукоделием, хотя и вокруг тишина, но я не творю молитвы.

– Постарайся, насколько возможно, вместе с работой иметь рукоделием молитву и тихое псалмопение. Теперь, на какое-то время, третью часть всего времени, что ты занимаешься рукоделием, вместе с рукоделием твори молитву, а остальные две трети, занимаясь рукоделием, пой разные песнопения, какие тебе нравятся. Молитвой и тихим псалмопением ты будешь сохранять в себе Божественную благодать.

– Геронда, когда я расстроена, то грубо общаюсь с сёстрами, а потом ещё больше расстраиваюсь из-за своего нехорошего поведения.

– Тихое псалмопение тебе очень поможет. Тихо пой и у себя в келье и на послушании. Псалмопение умиротворяет душу. Оно даже диких зверей укрощает, а тем более человека! Какой-нибудь лев или волк, когда слышит псалмопение, садится и тихо слушает, как ягнёнок. Я не говорю, что ты дикая, но тангалашка использует твоё угнетённое состояние и подталкивает к нехорошему обхождению с сёстрами. Поэтому, если станешь тихо петь, то почувствуешь в сердце сладость и уже будешь по-другому смотреть на сестёр, с любовью.

– Геронда, когда мне досаждают помыслы, то я не могу ни читать, ни молиться.

– А ты не можешь тихо петь? В таких случаях, если человек поёт, то он похож на земледельца, которому предстоит под палящим солнцем сжать поле полёгшей пшеницы, вдобавок засорённой колючками, и земледелец всегда начинает работу с песней. С песней он забывает тяжесть и заканчивает работу уже с радостью. И собранный небольшой урожай идёт ему на пользу, и тяжести он уже не чувствует.

– По временам, геронда, я чувствую в душе какую-то тяжесть. Это от искушения?

– Знаешь, что делай? Когда ты чувствуешь в себе эту тяжесть, не придавай значения, но говори: «Огорчися, ад, огорчися!» – и тихо пой. Так искушение будет уходить. Святой Иоанн Лествичник говорит, что псалмопение есть оружие монаха, которое прогоняет печаль . Я тоже тем, на кого находят искушения и скорби, советую петь разные песнопения.

– Геронда, иногда на меня находит один навязчивый неподобающий помысел. Как его отгонять?

– Пой «Достойно есть» и вот увидишь, тангалашка будет исчезать со всем своим скарбом. Псалмопение есть презрение к диаволу.

Глава 4. «Приидите поклонимся...»

Поклоны приносят пользы больше,чем все другие духовные упражнения

– Геронда, у Вас болит тело?

– Нет, потому что я занимаюсь... духовной гимнастикой.

– То есть как, геронда?

– Поклоны делаю, дорогая! Видишь ли, миряне занимаются шведской гимнастикой, а мы, монахи, делаем поклоны. Миряне с помощью физкультуры делают тело здоровым, а монахи с помощью поклонов делают и тело, и душу ещё здоровее. Бедные миряне не знают, как полезны поклоны не только для здоровья души, но и тела. Они помогают при суставном ревматизме, прогоняют вялость, убирают живот, успокаивают и придают человеку красивую осанку. Но одновременно дают ему возможность взойти на духовную высоту добродетелей так же легко и без одышки, как он восходил бы на вершины гор. Поклоны необходимы и молодым и старым, и тому, кто имеет плотскую брань, и тому, кто от неё свободен. Кто имеет крепкое сложение, должен делать больше поклонов, чем человек слабый, так же как сильная машина должна работать больше. Особенно молодым поклоны помогают обуздать плоть. Поэтому я всегда говорю молодым: «Делайте как можно больше поклонов, и за себя, и за тех, кто болен, за престарелых, которые сами не могут делать поклоны».

Поклоны это молитва, но одновременно это и упражнение, и они приносят пользы больше, чем все другие духовные упражнения. Помимо того, что они помогают запустить наш духовный мотор для молитвы, они приносят и много другой пользы. Важнее всего, что, делая поклоны, мы поклоняемся Богу и смиренно просим Его милости. Во-вторых, поклонами смиряется необузданная плоть, и наступает покой и плотское бесстрастие. А, в-третьих, они приносят и телесное здоровье, и таким образом человек делается здоровее и душой, и телом.

Поклонами мы просим у Бога прощения и выражаем нашу признательность

– Геронда, я затрудняюсь делать поклоны, мне не нравится.

– Когда делаешь поклоны, думай о том, что стоишь перед Богом и Ему поклоняешься, и тогда полюбишь поклоны.

Поклоны за себя и своих ближних есть самое главное из всех рукоделий, рукоделие бесконечное, главное, чтобы у человека была ревность и желание потрудиться. Поклоны потому и называются поклонами; делая их, мы смиряемся и просим прощения у Бога, так же, как, когда прегрешаем перед человеком, делаем ему поклон и говорим: «Благослови». Полезно также, когда мы начинаем делать поклоны, говорить со смирением: «Согрешил, Господи, прости меня».

– Геронда, я нашла уврачевание своим телесным и душевным страстям. Как мне теперь выразить Богу мою благодарность?

– Ты на самом деле чувствуешь благодарность? Если действительно чувствуешь, значит, ты её уже выразила. Главное – иметь благодарность в душе. А там ты можешь уже её выражать как угодно: подвигами, поклонами и т.д. Вот, к примеру, у моей каливы временами собираются бездомные котята и я их кормлю. А вечером, когда иду доставать из ящика записки, они не знают, как выразить свою благодарность: подбегают, трутся о ноги, забегают вперёд, забираются на кипарис, опять слезают вниз, прыгают, вертятся, снова лезут в ноги. Каждый выражает свою радость по-своему. Неужели мне нужна эта их благодарность? Конечно, нет, но она непроизвольно у них проявляется, хотя это и животные. Хочу сказать, главное – чтобы человек имел в себе благодарность, а там уже он может выразить её каким угодно способом. Когда человек движется в области благодарности, то он поклоны делает по любочестию, с радостью, по любви ко Христу. Тогда он не чувствует усталости, как не чувствуют усталости дети, когда, увидев отца, начинают скакать и прыгать от радости.

Большие и малые поклоны

– Геронда, когда я молюсь по чёткам о ком-то, то нужно креститься и делать малые поклоны?

– В зависимости от того, что ты хочешь получить. Где больше труда, то имеет и большую ценность.

– Когда, геронда, мы молимся по чёткам с поясными поклонами, то нужно рукой касаться земли?

– Нет, когда мы молимся по чёткам с поясными поклонами, то рука доходит до колена, а потом выпрямляемся. Другое дело поклоны, которые мы делаем, когда прикладываемся к иконам или во время «Честнейшей» и т.п. Тогда, если кто может, хорошо, чтобы рукой касался земли.

–Геронда, когда я молюсь по чёткам с крестным знамением и поясными поклонами, то никак не могу сосредоточиться.

– Мне проще сосредоточиться, когда я молюсь по чёткам с крестным знамением и поясными поклонами. Забываю всё вокруг так, что когда оканчиваю молитву, то болит рука.

– Геронда, как нужно делать земные поклоны?

– Лучше земные поклоны делать до конца, то есть после каждого поклона полностью выпрямляться. Так глубже поклоны творишь перед Богом, да и для тела так легче. Ещё не нужно касаться земли открытой ладонью, потому что так можно повредить сухожилия, но опираться на внешнюю

сторону кулака. И чтобы не было мозолей на руках, лучше делать поклоны на мягком коврике.

«Подвизающийся изобретает способ»

– Геронда, я вижу, что с возрастом силы слабеют и я уже не могу делать много поклонов.

– Это естественно, чем старше возраст, тем слабее становятся телесные силы. Продолжай подвизаться с ревностью, а когда не можешь делать много земных поклонов, заменяй их поясными или молитвой. Можешь ещё земные поклоны делать не все сразу. Вначале делай сотницу, а потом пять поклонов. После десяти чёток у тебя будет уже пятьдесят поклонов. Такой способ более лёгкий, да и более полезный. Скажи кому-нибудь, чтобы сделал пятьдесят поклонов, он тебе ответит: «Да как же я сделаю столько поклонов?» А на несколько поклонов у каждого найдутся силы.

– Геронда, у меня часто болят ноги и поясница.

– Если станешь делать понемногу поклоны, то это тебе поможет.

– А если больно, геронда?

– Ты сама найдёшь, что тебе полезно, пробуя по чуть-чуть. Я, когда у меня болит спина, не определяю для себя количества поклонов, но делаю пока не... загорится красный свет. Тогда останавливаюсь, а потом опять продолжаю, пока опять не вспыхнет красный. Помню отец Тихон , когда стал старым и не мог подниматься на ноги, когда делал земные поклоны, привязывал к потолку толстую верёвку и поднимался, хватаясь за неё. Так он продолжал делать земные поклоны и поклоняться Богу со благочестием практически до самых последних дней своей жизни. «Подвизающийся , – говорит авва Исаак, – изобретает способ» .

Старец Паисий Святогорец (Эзнепидис; 1924-1994) всегда указывал на то, что необходимо вверять жизнь свою Богу посредством молитвы. Старцу больно было видеть людей, кото¬рые изнемогали, борясь лишь «своими слабыми человече¬скими силами», в то время как могли бы вполне попросить помощи у Бога, а Он «способен послать в помощь не просто силу божественную, но много божественных сил; и тогда помощь Его будет не просто божественной помощью, но Божиим чудом». Поэтому он настаивал на том, чтобы люди почувствовали, что молитва для них это необходимость, и старался помочь тем, кто не научился молиться, «положить начало работе сердца в молитве». Тех же, кто приобрёл добрый навык молитвы, укреплял, чтобы молились с большей ревностью и теплотой.

Редакция портала «Русский Афон» подобрала десять поучений афонского старца прп. Паисия о молитве - этом даре Божием человеку для общения с Ним.

1. - Геронда, как нужно молиться?

Себя ощущай маленьким ребёнком, а Бога своим Отцом и проси Его обо всём, в чём имеешь нужду. Беседуя таким образом с Богом, тебе не захочется потом от Него отходить, потому что только в Боге человек обретает безопасность, утешение, невыразимую любовь, соединённую с божественной нежностью. Молитва означает поместить Христа к себе в сердце, возлюбить Его всем своим существом.... Как нельзя ребёнка оторвать от объятий матери, так нельзя оторвать от молитвы человека, который понял её смысл. Что чувствует ребёнок в объятиях матери? Только тот, кто почувствует присутствие Бога, а себя почувствует маленьким дитём, может это понять.

2. Бог для того попускает случаться у нас разным нуждам и затруднениям, чтобы мы прибегали к Нему, но лучше, когда по любви ребёнок бежит к своему отцу или матери. Возможно ли представить ребёнка, знающего, как его любят родители, которого приходилось бы силой заставлять идти на руки к матери или отцу? Бог есть нежный Отец, и Он любит нас. Поэтому нужно с нетерпением ждать часа молитвы и никогда не насыщаться общением с Ним.

3. - Геронда, когда мало времени, и я молюсь торопливо, может, ворую время, которое должна посвятить Христу?

У Христа всего много, сколько ни воруй, Он ни в чём не имеет нужды, а ты вот не получаешь пользы. Не Христу нужна наша молитва, а нам нужна Его помощь. Мы молимся, потому что так общаемся с Богом, Который нас сотворил. Если не будем этого делать, то впадём в руки диавола, и тогда горе нам. Видишь, что говорит авва Исаак? «Бог не спросит с нас, почему мы не молились, но почему не пребывали с Ним в общении и таким образом дали право диаволу мучить нас».

4 . - Геронда, как мне полюбить молитву?

Почувствуй потребность в молитве. Как телу, чтобы жить, нужна пища, так и душа, чтобы жить, должна питаться. Если она не будет питаться, то ослабеет, а потом наступит духовная смерть.

5 . - Геронда, как нужно готовиться к молитве?

Так же как готовимся к божественному причащению. Там божественное приобщение, здесь божественное общение. Когда причащаемся, принимаемся в себя Христа, приходит Божественная благодать. В молитве мы постоянно общаемся со Христом и иным образом принимаем Божественную благодать. Неужели этого мало! В причастии приобщаемся Тела и Крови Христовых, в молитве общаемся с Богом. Как перед причащением необходимо исповедоваться духовнику, так и перед началом молитвы нужно со смирением исповедоваться Христу. «Господи, я ничтожный человек... Не стоит Тебе со мной возиться, но прошу Тебя, помоги мне». Так приходит Божественная благодать и открывается путь к общению с Богом. Если человек не раскается и не исповедуется в смирении Богу, то останется неподготовленным. Возникает преграда, которая препятствует его общению с Богом. Дверь остаётся закрытой и душа не находит покоя. Но если он скажет: «Согрешил, Боже мой», - то преграда падает или, лучше сказать, Бог открывает дверь и человек принимает благодать божественного общения.

6 . - Геронда, святой Иоанн Лествичник говорит, что молитва - это «суд до суда».

Так и есть. Когда человек правильно молится, тогда молитва есть «суд до суда». Кто духовно здоров, если, начиная молиться, почувствует в сердце окаменение, то станет искать причину его, чтобы устранить. «Почему я так себя чувствую, - спросит он сам себя. - Может быть, я кого-то осудил или принял помысел осуждения и сам того не заметил? Может, промелькнул помысел гордости или есть во мне какое-то пожелание, которое не даёт мне общаться с Богом?»

7 . - Геронда, когда я занята каким-нибудь умственным трудом, то не могу молиться.

Если во время работы ум твой находится в Боге, то это и есть молитва. Ведь если молишься, а ум при этом не в Боге, то какая польза? Если даже, когда человек устаёт молиться, он приведёт на ум мысли о Христе, Божией Матери, то это опять молитва.

8. - Геронда, может человек хранить память о Боге, не произнося молитвы?

Если он говорит в помысле: «Как я далеко от Бога! Что мне делать, чтобы быть рядом с Ним?» - от этого приходит память о Боге, приходит и молитва. Старайся всегда ощущать присутствие Христа, Божией Матери, святых и веди себя так, как будто они здесь, рядом. Ведь они на самом деле здесь, хотя мы их и не видим телесными очами. Всё возводи к Богу и говори: «Бог меня видит. То, что я сейчас делаю угодно Ему? Чего мне нужно избегать, чтобы не огорчать Его?» Постепенно это станет твоим внутренним состоянием. Будешь думать о Боге и делать всё возможное, чтобы Его ублажить. Так развивается и растёт любовь к Богу, услаждается ум и сердце, и постоянно пребывают в молитве без труда.

9. - Геронда, я не чувствую любви к молитве.

Твоё сердце пока ещё не согрелось, молитва идёт не от души; ты всё совершаешь по принуждению, сухо, без чувства. Как начинаешь молитву?
- Начинаю, геронда, с мысли, что нужно помолиться о себе и о других.
- Ну, что ты за странный человек! У тебя везде «нужно»: «нужно молиться», «нужно заниматься духовным деланием», всё «нужно», «нужно»... - вот ты и тяготишься. Хорошо, что есть в тебе такая сила, а ты начинай со смиренного помысла, с сострадания. Пусть работает сердце, пусть сострадает, тогда не нужно будет себя заставлять; будешь чувствовать радость, и будет в душе такое внутреннее веселие.

10. Чтобы духовная жизнь стала легкой, нам не надо на себя давить. Мы должны спрашивать наш ум: «Хочешь, совершим богослужение суточного круга? Хочешь, почитаем Псалтирь? Или погуляем по тропинке, творя Иисусову молитву? Или, может быть, споем молебный канон Пресвятой Богородице с великими поклонами?» Так человек не устает, потому что все, что он делает, он делает с внутренним расположением. Когда наша душа испытывает недомогание и мы не можем совершать поклоны, то помолимся Иисусовой молитвой сидя, почитаем что-то духовное, сделаем то, что нас привлекает. Если у ребенка нет аппетита, ты не можешь его заставить есть. Ты даешь ему что-то вкусное, что ему нравится. Потом, когда он выздоровеет, то начинает есть и ревит (нут, бараний горох). Так же ведет себя и душа. В молитве должно соучаствовать все сердце человека, без остатка. Молитва, аскеза, духовные занятия должны совершаться от сердца. Человек получает духовный доход только в том случае, если ему предшествует духовный вклад, если ему предшествует жертва.

Глава 1. Сила молитвы

– Лучше говорить её полностью: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» , потому что в молитве содержится весь догмат веры. Если тебе трудно произносить её полностью, тогда гово­ри: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» .

– Геронда, я читала, что молитва должна быть обращена к трём Лицам Святой Троицы . Говоря «Господи Иису­се Христе» , разве мы не обращаемся только ко Христу?

– Христа, Сына Божия, разве не Отец послал в мир, дабы спасти этот мир? Не Христос ли принёс себя в жертву и был распят ради нас? Не Христос ли будет судить мир? Итак, ко Христу мы обращаемся, поскольку на Нём утвердил Бог спасение мира.

– Правильно ли, геронда, вместо слов «Господи Иису­се Христе, помилуй мя» , говорить: «Господи Иисусе Христе, просвети меня» или «прости меня», или «покрой меня»?

– Лучше говорить молитву как есть. «Помилуй мя» включает в себя всё: и «спаси», и «просвети», относится и к телесным нуждам, и к освобождению от страстей и т.д. Но если в какой-то момент ты почувствуешь нужду сказать: «Господи Иисусе Христе, просвети меня» или «прости меня», – то можешь так сказать.

– Геронда, после «помилуй мя» всегда ли нужно говорить «грешную» ?

– Вначале можешь несколько раз сказать, но потом нет необходимости это повторять, достаточно иметь сознание собственной греховности.

– Одно дело молитва Божией Матери и святым, другое – молитва Иисусова, это разные вещи. Молитва Иисусова имеет иной смысл: молитвой человек соединяется со Христом, ум соединяется с Богом. Но ум должен пребывать в молитве – вот в чём секрет. Когда мы прочитываем много чёток тому или иному святому, это тоже хорошо, но бесполезно для непрестанной молитвы. Привыкай больше творить молитву, чтобы ум многократно обращался на «Господи Иисусе Христе» , и так ты естественным образом будешь пребывать в непрестанной молитве, которая, как правило, ограничивается словами «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» и которые мы должны произносить «всем серд­цем, всею душею и всею мыслию» . Другое дело, когда мы хотим попросить какого-нибудь святого вмешаться, помочь в какой-либо нужде. Это я говорю из своего собственного опыта, как у меня происходит, не знаю, как это случается у других.

Главное обратиться к молитве, чтобы соединиться с Богом. Только это имеет ценность, потому что человек роднится с Духом Божиим и духом соединяется с Богом неким священным образом через молитву. Мы много раз повторяем сладчайшее имя Христа не потому, что Христос не слышит с первого раза, но чтобы ум наш соединился с Ним, потому что Христос для нас всё и к Нему мы все придём.

Молитва – страшное оружие против диавола

– Геронда, я чувствую себя бессильной перед лицом какого бы то ни было искушения и трудности.

– Ты не творишь молитву? Как корабли, находящиеся в опасности, посылают сигнал SOS, так и ты постоянно повторяй: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» , – и будешь получать помощь.

Меня искушение один раз ввергло бы в пропасть, если я не творил бы молитвы; молитва меня спасла. Когда я жил в монастыре Стомион, то как-то раз вечером пошёл в одну пещеру, которая находилась в опасном месте на краю обрыва. Она была очень мала, я там едва помещался сидя. Перед входом в неё я наложил камней, потому что внизу была пропасть. Всю ночь я творил молитву. На рассвете, среди тишины, вдруг послышалось жуткое «ку-ка-ре-ку» и раздался сильный удар крыльев прямо рядом со мной. Я испугался от неожиданности. Закричал «Господи Иисусе Христе», – и выскочил наружу. Чуть не упал в пропасть. Но тут же сообразил, что это было ис­кушение, и продолжал молиться, а в ушах в это время гудело от шума.

– Геронда, когда человек творит молитву одними устами, без участия ума, от этого есть толк?

– Есть и от этого толк. Конечно, он не прогоняет вра­га, но, словно пулемётными очередями, заставляет сидеть и не высовываться.

Молитва имеет великую силу, это страшное оружие против диавола. Произнося её, ты словно стреляешь в диавола духовными пулями, и он не может к тебе приблизиться. Как-то раз некий послушник , который жил в скиту Святой Анны, творил молитву, а диавол смеялся над ним и постоянно мычал: «М-м-м...» Потом он слышал, как диавол кричал: «К скиту Старухи монахи не дают мне подойти».

– Геронда, когда меня одолевают лукавые или хульные помыслы и я стараюсь творить молитву, может, этим навлекаю на себя гнев Божий?

– Нет. Тангалашка по злобе своей сеет лукавые помыслы, а ты пользуйся этим для поучения в непрестан­ной молитве. Говори ему: «Хорошо, что ты принёс мне эти помыслы, потому что я забыла Бога», – и твори молитву. Тангалашка, когда увидит, что это приносит тебе пользу, сам отойдёт, потому что ему не выгодно, чтобы это становилось для тебя поводом к молитве. Когда он отступит и не станет больше тебя искушать, тогда, значит, ты стяжала непрестанную молитву.

Во всяком случае, диавол, сам того не желая, приносит большую пользу, потому и Бог его терпит. Когда я жил в Иверском скиту , как-то раз ночью тангалашки пробовали убить меня куском плиты! Вечером пришёл в каливу один бедный человек. Я дал ему сколько было денег, и он ушёл. Ночью я услышал стук в дверь. Подумал, что человек решил, будто у меня есть ещё деньги, и вернулся. «Кто там?» – спрашиваю. Тишина. Потом слышу стук в другую дверь. Зажигаю свечу, чтобы посветить. «Кто там?» – спрашиваю опять. Тишина. Потом слышу удары по потолку. «А, теперь понятно!» – говорю. И начался такой шум! Я встал на колени и непрестанно повторял молитву. Вдруг сверху бросают плиту, бам! Доска на потолке проломилась, и кусок плиты острым концом вниз повис прямо над моей головой. «Понятно, – говорю, – так теперь будет всю ночь!» Потом была всенощная. Я творю молитву, а тангалашки стучат сверху по крыше... Хорошие это были всенощные!

Молитва – это война с тангалашкой. Значит, и тангалашка будет воевать, защищаясь. Тангалашки обезору­живаются, только когда человек борется с ними с муже­ством, заключающим в себе смиренномудрие, а не эгои­стичное молодечество.

Для очищения сердца необходимы молитва и подвиг

– Геронда, как очищается сердце?

– Cмирением, незлобием, жертвенностью, бескорыстием, исповеданием помыслов, подвигом, молитвой, а главное, молитвой Иисусовой очищается сердце. Молитва освобождает сердце от всякого хлама.

– Геронда, может сердце очиститься одной только молитвой?

– Нет, очищение невозможно одной молитвой, если одновременно не будет смирения и соответствующего подвига. Если молишься, но не стараешься соблюсти другое, о чём я сказал, тогда это напрасный труд. Или если соблюдаешь остальное, а о молитве нерадишь, опять же напрасный труд. Подвизаешься и одновременно молишься, просишь помощи Божией молитвой, и так постепенно очищается сердце. Подвиг и молитва идут вместе.

Глава 2. Молитвенное делание

Молитва шёпотом или умом

– Геронда, как лучше творить молитву: вслух, шёпотом или умом?

– Если произносить вслух, быстро будешь уставать. Поэтому твори когда шёпотом, а когда умом. Молиться умом лучше всего, но так как не все люди могут творить её постоянно умом, полезно произносить вначале шёпотом, для подготовки. Можешь на­чать творить молитву шёпотом, потом продолжать умом, а потом опять шёпотом, и опять умом. Чередуй так пока молитва не станет совершаться только умом, то есть не станет умной, как она и называется – «умная молитва». Тогда человек молится умом, а сердце играет, веселится, человек достигает божественного эроса, переживает небесные состояния.

– В последнее время, геронда, каждый раз, когда я вхожу в келью, на меня находят рассеяние и хульные помыслы. Отчего это со мной происходит?

– Похоже, ты забыла молитву, и потому искушение раскинуло свой шатёр у порога твоей кельи. Постарай­ся в свободные часы, когда ты в келье, говорить молитву шёпотом, чтобы отгонять рассеяние и помыслы, которые внушает враг. Молитва шёпотом очень полезна во время нападения, потому что в такие моменты необходимо внимание, чтобы спастись от вражеской фаланги.

– Геронда, полезно, когда на меня находят злые или хульные помыслы, бороться с ними, приводя на ум противоположные, добрые помыслы?

– Лучше бороться с ними молитвой, чём противоположными помыслами. Насколько можешь, беседуй умом со Христом в умной молитве и не рассуждай умом о том и о сём. Возделывай молитву, которая сначала из­бавит тебя от злых помыслов, а в конце сделается одно с дыханием.

Где бы ни находилась, твори молитву

– Геронда, на что мне больше обратить внимание?

– Сосредоточься, соберись и, где бы ни находилась, твори молитву умом и сердцем, испрашивая милость Благого Бога себе самой, всем живым и всем усопшим. А когда устаёшь от молитвы, пой громко медленным распевом «Господи, помилуй» или какой-нибудь тропарь.

– Геронда, я обычно творю молитву только в храме.

– Когда монах довольствуется тем, что творит молитву только в храме, то уподобляется мирским, которые ходят в церковь только по воскресеньям. Поэтому не ограничивайся повторением молитвы только в храме, твори её и на послушании, и в келье, и когда ложишься отдыхать, опять твори молитву. На послушании следи, чтобы движения твои были спокойные и разумные, что­бы тангалашка не отвлекал твой ум от молитвы.

Всегда имей на устах сладчайшее имя Иисуса, чтобы услаждалась душа. Большое дело – весь день проводить с молитвой. Начинаешь день с молитвой, далее делаешь свою работу, повторяя молитву, и так освящается дело, которое делаешь, и люди, которые в нём участвуют. Ког­да, например, готовишь с молитвой, то освящается еда, которую делаешь, и люди, которые её едят.

– Геронда, сейчас на меня постоянно находят сильные искушения.

– Пользуйся искушением, чтобы каждый раз прибегать ко Христу, прося Его помощи, и останешься в выгоде, приобретёшь непрестанную молитву.

Самодействующая молитва

– Геронда, скажите нам что-нибудь о самодействую­щей молитве.

– Человек, приобретший самодействующую молитву, не старается творить молитву, но без всякого с его стороны усилия, молитва сама в нём произносится. Даже во сне он творит молитву и когда просыпается, молитва продолжается. Поэтому в Священном Писании в Песне Песней говорится: «Аз сплю, а сердце мое бдит» .

На Афоне был один рабочий, который много работал, работал за троих, и потому отцы платили ему двойную зарплату. Иногда он заглядывал и ко мне в каливу Чест­ного Креста. Однажды я ему сказал: «Когда работаешь, твори молитву, чтобы и дело, которое делаешь, освящалось». Он послушался меня в простоте и привык творить молитву. Однажды он пришёл ко мне и говорит: «Я сплю и во сне говорю молитву. И когда встаю, молитва продолжается. Чувствую в душе радость». – «Забрезжил сладостный рассвет», – говорю ему. Мирской человек – а достиг такого состояния!

– Геронда, человек, имеющий самодействующую молитву, очистился от страстей?

– М-да, достиг хорошего состояния.

– Геронда, как достичь самодействующей молитвы?

– Когда человек осознаёт свою греховность и всегда имеет в уме собственную неблагодарность, тогда душа любочестно угнетается, и он смиренно просит милости Божией. И потом, без всякого с его стороны усилия, мо­литва начинает произноситься сама, молитва сама в нём действует.

– Он ощущает это как необходимость, геронда?

– Не как необходимость, но уже входит в привычку. У человека вырабатывается добрая привычка непрестан­ной молитвы от труда, который он совершил.

Внешняя привычка молитвы

– Геронда, может человек постоянно творить молитву шёпотом?

– Может иметь внешнюю привычку и произносить молитву ритмично, как часы ходят тик-так, а ум его при этом не будет в Боге.

– Геронда, есть от этого польза?

– Если у человека есть немного смирения и он понимает, что ум его не в Боге и что молитву он творит механически, тогда небольшая польза есть. Но если считает, что от того, что творит молитву, стал духовно продвинутым, тогда получает вред.

– Геронда, если человек привыкнет постоянно произносить молитву, это помогает ему в его подвиге?

– Вопрос в том, для чего он творит молитву. Если чело­век познал себя и чувствует необходимость в милости Божией и испрашивает её постоянно, творя молитву, тогда получает пользу. Или если не познал себя, но понимает, что находится в тисках страстей и прибегает к Богу, тогда Бог поможет ему в его борьбе и вдобавок у человека останется привычка творить молитву. Но если он произносит молитву механически, не осознавая собственных грехов, это не может помочь ему в совлечении ветхого человека.

– Геронда, может быть опасно для человека стремиться приобрести привычку произносить молитву?

– Опасно, когда человек перестаёт следить за собой и занимается молитвой как будто это мода. Он может приобрести привычку молитвы, но в нём будет продолжать жить ветхий человек и есть опасность впадения в прелесть.

Помню, когда я был в санатории, там лечился один монах, который приобрёл привычку произносить молитву. Он закрывал глаза и постоянно повторял: «Господи Иисусе Христе... Господи Иисусе Христе...» Одна по­сетительница, увидев его, стала креститься: «Вот святой человек!» И вот однажды этот монах мне сказал: «Я обличил такого-то и такого-то. Написал письмо такому-то владыке и такому-то, чтобы переменили образ мысли, и я буду на их стороне». – «Подожди-ка, брат, – говорю я ему. – Ты неграмотный, страдаешь туберкулёзом. Исходя из чего ты так говоришь?» И что он мне отвечает! «Один-два человека было бы таких, как я, мир был бы спасён!» Если бы у него были проблемы с головой, то вопросов бы не было, но голова у него была в порядке. Из-за того, что он принуждал себя и постоянно повторял молитву, у него выработалась привычка, и потому всякий помысел, который ему приходил, он считал от Бога. И так дошёл до того, что стал верить, будто в мире больше нет другого такого человека как он!

Удерживание дыхания для сосредоточения ума

– Геронда, как вы произносите молитву на вдох и на выдох?

– Я привык произносить молитву полностью: на вдох произносил «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий» , а на выдох «помилуй мя, грешного» . Но после операции на лёгких мне не стало хватать воздуха, чтобы произносить её целиком, и я на вдох говорил «Господи Иисусе Христе» и на выдох «помилуй мя» .

– Геронда, для чего нужно удерживать дыхание, когда мы произносим молитву?

– Удержание дыхания помогает уму сосредоточиться на молитве, как во время стрельбы по мишени удерживаешь немного дыхание, чтобы точно попасть в цель. Но это нужно делать недолго в начале, и только когда есть необходимость, то есть если ум рассеян или имеет брань помыслов. Тогда имеет смысл удерживать немого дыхание, но и то не постоянно, иначе угнетается сердце и происходит его повреждение. Некоторые склоняют голову вниз, удерживают дыхание и сердцу, телесному органу, тем причиняют боль, приключается вред, и люди бывают вынуждены оставить молитву. Бог хочет от нас другой боли: настоящая сердечная боль приходит от смиренного сокрушения сердца, а не от физического сдавливания сердца.

Молитва требует труда

– Геронда, я предпочитаю сидеть в келье и заниматься молитвой, чем ходить на послушание.

– Во, дожили! Что, будешь пребывать в нирване ? Православное монашество – не нирвана. Понятно? Монах не лентяй, чтобы не работать, а сидеть и только творить молитву. Если хочет всё время сидеть, тогда будет как те, кто занимаются йогой для самососредоточения. Монах, а тем более молодой, должен быть деятельным, удалым, бежать, куда зовёт послушание.

– Геронда, поклоны мне тоже трудно делать.

– Отлично, пусть так и будет: поклоны не делай, на послушания не ходи, сиди и молись! И что это будет за преуспеяние? Авва Исаак говорит, что молитва, которая делается без телесного труда, это выродок, а не молитва .

– Геронда, я не могу долго стоять на ногах, когда молюсь по чёткам, вскоре после начала встаю на колени и молюсь стоя на коленях.

– Сначала делай трудное, а когда устанешь – простое. Если не можешь стоять на ногах – становись на колени. Если не можешь стоять на коленях – сядь. А если и сидя не можешь, тогда молись лёжа. Главное, чтобы ум твой был с Богом Это говорит и авва Исаак .

– Геронда, почему отцы говорят, что когда занимаешься молитвой, нужно сидеть на скамеечке?

– Потому что имеется в виду, что ты прочитала правило, исполнила все поклоны и т. д., устала, села ненадолго и творишь молитву, чтобы потом и дальше могла молиться. Потом, на службах и на послушании ты достаточно времени проводишь стоя, а это утомляет. Если и в келье снова будешь стоять на ногах и молиться, то изнеможешь от усталости. Поэтому садись ненадолго и твори молитву. Но отцы совсем не подразумевают того, что, чтобы тво­рить молитву, нужно сидеть. Сидеть и молиться, если можешь стоять, мне не кажется, что это правильным, это тра-ля-ля, даже если тебе кажется, что ощущаешь некоторую сладость. Старец Арсений Пещерник говорил: «Когда я творю молитву стоя, чувствую сильное благоухание. Когда творю молитву сидя – слабое».

– Геронда, когда я делаю поклоны или молюсь по чёт­кам стоя, то ум легче сосредотачивается, то есть физическое усилие помогает мне сосредоточиться.

– Ум направляется на дело, которым занимаешься. Как, например, когда у тебя что-то болит, ум направляется на боль, потому что боль его притягивает; так и когда творишь поклоны, ум устремляется туда. Но опять же, если бы твой ум был полностью устремлён ко Христу, то ты бы не помнила даже, сколько поклонов сделала.

Покаяние – самый верный путь к молитве

– Каждый святой говорит о молитве так, как он сам в ней подвизался. Поэтому часто и об умной молитве есть неоднозначные мнения. Святые отцы находились в постоянном общении с Богом и могли со своим опытом богообщения молиться правильно, следуя тому образу молитвы, который им приносил наибольшую пользу. Но если я стараюсь следовать тому, что пишут отцы, как, например, преклонение головы на грудь, удержание дыхания и т. д., только для того, чтобы ощутить наслаждение, радость или по гордости, чтобы стать святым отцом, тогда не могу преуспеть.

– Геронда, полезны ли разные книги, которые говорят об умной молитве?

– Полезны тому, у кого есть смирение. Но гордым, тем, кто ставит цель в такой-то промежуток времени прийти в духовную меру, стать святым отцом, они не полезны. Раз пришли ко мне в каливу одни люди и говорят: «Мы пришли, чтобы ты научил нас молитве, потому что ты из тех, кто владеет умной молитвой». – «Вычеркните меня из вашего списка, – говорю им. – Ничего другого я не делаю, как только прошу милости Божией».

– Геронда, некоторые практические приёмы, о которых говорят отцы, неполезны?

– Всё это вспомогательные средства для сосредоточения ума и помогают только, если человек поставит впереди смирение, покаяние, сокрушение. Если же я возьму скамейку, склоню голову на грудь и скажу, что стану творить молитву столько раз, сколько говорит Странник , и не потружусь перед тем в покаянии, тогда застряну на внешнем и делание моё будет внешним. В лучшем случае просто приобрету внешнюю привычку произносить мо­литву. Но если сначала стану возделывать смирение, покаяние и затем возьму кое-что из того, о чём пишут отцы, чтобы воспользоваться этим как вспомогательным сред­ством, тогда получу пользу. Кто таким образом приступает к деланию молитвы, тот не может впасть в прелесть, а другой способ может привести к прелести.

– Геронда, может человек стяжать молитву, не читая святых отцов и не следуя определённым методам?

– Конечно, может, если просто и со смирением творит молитву. Потому что некоторые копаются в методах и на них застревают, не продвигаясь дальше. То есть метод для них становится целью, в то время как метод есть просто вспомогательное средство.

– Геронда, скажите, что такое погружение в молитву ?

– Сладостное погружение? Человек не должен при­ступать к молитве, имея это целью.

– Да, геронда, не должен, но что, какой подвиг должен этому предшествовать?

– Главное, чтобы не было корысти, чтобы было благородство, жертвенность.

Самый надёжный путь – это возделывать молитву благородным образом. То есть думать о великих благодеяниях Божиих и о собственной неблагодарности перед Богом. Тогда душа сама смиренно угнетается любочестием и с болью просит милости Божией. Так постоянно возрастает нужда в милости Божией, молитва становит­ся сердечной, постепенно приносит в душу сначала сладость божественного утешения, а потом божественную радость и веселие.

Глава 3. Делание ума

– Разве могут они не нравиться? Когда ум твой созерцает Крест, «уязвленное ребро» Христово, гвозди, уксус, желчь и вообще всё, что касается страданий Христовых, которые Он претерпел за нас, то замирает в изумлении и не отвлекается ни на что другое. Тогда душа молится неразвлечённо распятому Христу о себе самой, обо всех душах живых и почивших, чтобы Христос, Который принял раны за всех нас, помиловал их.

Ум как непослушный, непоседливый, невменяемый ребёнок, который хочет без конца скитаться тут и там, бродяжничать и шалить. Однако от него зависит наша жизнь и наше спасение. Если мы сможем его усмирить, воспитать, то он успокоится, станет хорошим и послушным Поэтому, насколько возможно, не позволяйте уму праздно шататься. Тренируйте его духовно, научите больше быть дома, в раю, рядом со своим Отцом и Богом.

Ощущение присутствия Божия

– Геронда, когда я занята каким-нибудь умственным трудом, то не могу молиться.

– Если во время работы ум твой находится в Боге, то это и есть молитва. Ведь если молишься, а ум при этом не в Боге, то какая польза? Если даже, когда человек устаёт молиться, он приведёт на ум мысли о Христе, Божией Матери, то это опять молитва.

– Геронда, может человек хранить память о Боге, не произнося молитвы?

– Если он говорит в помысле: «Как я далеко от Бога! Что мне делать, чтобы быть рядом с Ним?» – от этого приходит память о Боге, приходит и молитва. Старайся всегда ощущать присутствие Христа, Божией Матери, святых и веди себя так, как будто они здесь, рядом. Ведь они на самом деле здесь, хотя мы их и не видим телесными очами. Всё возводи к Богу и говори: «Бог меня видит. То, что я сейчас делаю угодно Ему? Чего мне нужно избегать, чтобы не огорчать Его?» Постепенно это станет твоим внутренним состоянием. Будешь думать о Боге и делать всё возможное, чтобы Его ублажить. Так развивается и растёт любовь к Богу, услаждается ум и сердце, и постоянно пребывают в молитве без труда.

– Геронда, что значит: «Память о Боге, зрение Бога»?

– Память о Боге значит, что ум в Боге, человек живёт в Боге и таким образом везде видит Бога Тот, кто достигает того, чтобы ум постоянно пребывал в Боге, постоянно ощущает присутствие Божие и умиляется от благодарности к Нему, потому что всё видит как благословение Божие. Смотрит вокруг и понимает, что Бог заботится не только о человеке, но и обо всём мире, даже в самых малейших вещах. Куда не посмотрит, везде видит величие Божие. Поднимает взгляд на небо и преображается от присутствия Бога. Смотрит на землю, на птиц, на деревья и видит Бога, их Творца Это есть и молитва, и память Божия.

Глава 4. Соработничество ума и сердца

Когда ум приходит в сердце, молитва становится сердечной

– Геронда, как ум сходит в сердце?

– Когда сердце болит, ум сходит в сердце. Как болит сердце? Когда я размышляю о благодеяниях Божиих и о собственной неблагодарности, сердце уязвляется, болит, и ум направляется туда.

– Геронда, когда у меня болит голова, то я не могу молиться.

– Если у тебя болит нога и в этот момент ты порежешь себе ножом руку, то забываешь о боли в ноге и думаешь о руке. Так и когда болит голова и ты не можешь молиться, то думай сначала о собственных грехах, потом о страданиях людей и тогда у тебя начнёт болеть сердце. Боль сердца нейтрализует головную боль, и ты станешь молиться сердцем о себе самой и обо всём мире.

– Геронда, что нужно делать, чтобы ум не блуждал тут и там?

– Трудно обуздать ум, который носится со скоростью, большей скорости света. Нужно «взять его за ручку» и повести к страждущим, больным, покинутым, усопшим. Тогда ум, который всё это видит, стучится в сердце, и оно, каким бы чёрствым не было, умягчается, и молитва становится сердечной. Потом человек со слезами просит Бога о помощи. Но если человек думает обо всём этом и не сострадает – не трогают его ни людские беды, ни муки осуждённых усопших, ни страдания их душ, тогда это значит, что у такого человека всего в изобилии, он живёт в пресыщении, и плотское мудрование и ветхий человек в нём очень сильны.

– Геронда, часто во время службы мой ум устремляется не к небесному, а к страданиям людей.

– Одно с другим связано. Вопрос не в том, чтобы просто говорить молитву или только иметь ум свободный от помыслов; нужно, чтобы «моторчик» работал, чтобы сердце соболезновало тому, о чём молишься.

– Геронда, когда я прихожу в келью после послушания, то пытаюсь сосредоточить мозг, освободить от мыслей о работе и разных образов, но чувствую в голове тяжесть и напряжение.

– «Сосредоточить ум» надо говорить. Но ты верно сказала «сосредоточить мозг», потому что молишься головой. Когда человек молится головой, естественно, что мозг напрягается и болит голова. То же самое вижу и у других: занимаются чем-то душеполезным, к примеру, читают какую-нибудь душеполезную книгу и работают не умом, а мозгами, а потом болит голова. Как и те, кто механически подходят к сердечной молитве , и потом болит сердце. Когда я хочу помолиться и стараюсь сосредоточиться, ум должен обратиться ко Христу. Тогда он не рассеивается – тут же направляет телеграмму сердцу, и тут же ум соединяется с сердцем. Другое дело – работа рассудком, потому утомляется. Почему говорю, что чужую боль нужно сделать своей? Ум должен обратиться к боли другого и тогда молиться. Иначе получается что-то безжизненное. К примеру, говоришь рассудком, что есть больные люди и нужно о них помолиться, а ни ум, ни сердце в этом не участвуют. Но если у тебя самого что-то болит, тогда ум постоянно об этом думает. То же самое, если сделаешь своей боль другого человека, тогда ум неотступно будет в ней.

– И не будет отвлекаться?

– Может и отвлекаться. Это зависит от того, насколько сильно чувствуется боль. Например, в доме, где есть больной, которому вырезали аппендицит: родные и посидят немного рядом с ним, могут и попеть, и поплясать, а потом каждый займётся своими делами. Другое дело, если человек болен раком, после операции: здесь великое горе, о котором никто ни на минуту не может забыть. Только тот, кто не понимает всей серьёзности положения, может забыться. Вот я, когда был маленьким и однажды привезли домой мою тяжелобольную сестру, почти при смерти, взял гармошку, сел рядом с ней и стал играть – не понимал, в каком критическом положении она находится.

– Геронда, наш мозг – это телесный орган, а ум – духовный?

– Да, как алкоголь: главное – спирт, который в нём содержится, он действует, а не вода. Так и ум – это суть мозга, лучшее, что есть в человеке.

– Значит, геронда, сердце не работает от того, что не работает ум?

– Конечно, дорогая! В нём вся сила.

– А рассудок, геронда, совсем не нужен?

– Нужен до некоторой степени; нужен, чтобы сказать, что ум должен обратиться к боли другого человека Только это, а потом начинает работать ум. Подумать о скорбящих людях, почувствовать к ним сострадание и начать молиться.

Любовь Божия собирает ум в сердце

– Геронда, иногда во время молитвы, чтобы ум не рассеивался, я говорю: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, я Тебя люблю».

– Как ты можешь любить Христа и при этом ум твой рассеивается во время молитвы? Один-два раза так сказать – ничего страшного. Но если повторяешь всё время, тогда это ложь. Нельзя одно иметь в сердце, другое в уме, а третье произносить языком. Тогда к нам применимы слова Писания: «Приближаются мне людие сии усты своим и устнами чтут мя: сердце же их далече отстоит от мене » .

– Геронда, почему я молюсь без теплоты?

– Потому что рассеиваешься на внешнее, сердце твоё в другом месте; нет взыграния, любви к Богу, поэтому и молитва выходит слабая. Божия собирает ум в сердце, и потом человек теряет разум.

– Геронда, как добиться того, чтобы постоянно стремиться к Богу и творить молитву сердцем?

– Если человек постоянно имеет в уме благодеяния Божии и собственную неблагодарность, тогда сердце уязвляется и начинает работать. Сердце само любочестно угнетается, и молитва сама неотступно следует за человеком. Потому всегда имей любочестные и смиренные помыслы. Так войдёт в тебя благодать Божия, потому что Господь обитает в сердце смиренных , тогда сердце услаждается и молитва становится сердечной.

– Тогда может, геронда, прийти злой помысел?

– Нет, не может. Чтобы пришёл злой помысел, нужно прекратить молитву. Но если и прекратишь творить молитву умом, если её творит сердце, всё равно не может прийти, потому что её творит сердце.

– Геронда, пожелайте мне что-нибудь и скажите, как собрать ум.

– Желаю, чтобы ум твой собрался в сердце. Что мы имеем в виду, когда говорим «сердце»? Сердце – это не сосуд, куда мы кладём ум; сердце – это то, что мы чувствуем. Следовательно, когда говорим «чтобы ум собрался в сердце» – имеем в виду, чтобы он собрался в любви, доброте, желании, трепете, в этом сладком взыгрании... Бог есть , и сердце имеет любовь; если сердце чисто, тогда человек имеет в себе Бога. «Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею» . Возлюби Его всем своим существом. Если ум усладится любовью и добротой сердца, когда говорит «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», весь придёт в умиление и трепет. Всё основание духовной жизни – чтобы человек очистил сердце, дабы принять Христа и обуздать ум, усладить его в сердце. Если ум усладится в сердце, тогда не захочет уходить из сердца, как ребёнок, если привести его в кондитерский магазин, он не захочет оттуда уходить.

Молдавский старец Паисий Величковский. Его жизнь, учение и влияние на православное монашество (Четвериков) Сергий

Глава 2. Учение старца Паисия об Иисусовой молитве, умом в сердце совершаемой

"Сладостна бывающая в сердце чистая и

постоянная память об Иисусе и происходящее

от нее неизреченное просвещение".

Св. Марк, митр. Ефесский.

Учение старца Паисия об Иисусовой молитве, как и его учение о монашестве, тесно связано с учением об этом предмете его учителя и друга схимонаха Василия. Поэтому мы сначала вкратце передадим учение об Иисусовой молитве старца Василия, изложенное им в предисловиях на книги святого Григория Синаита, блаженного Филофея Синайского и блаженного Исихия Иерусалимского.

Свое предисловие на книгу святого Григория старец Василий начинает указанием неправильности мнения тех, которые думают будто бы умное делание прилично одним только совершенным, достигшим бесстрастия и святости. Думающие так, ограничивают свое моление одним только внешним исполнением псалмопения, тропарей и канонов, не понимая того, что такое внешнее моление назначено нам святыми отцами только как временное в виду немощи и младенчества нашего ума с тем, чтобы мы, постепенно совершенствуясь, восходили на ступень умного делания и ни в каком случае не оставались при одном только внешнем молении. По словам святого Григория, только одним младенцам свойственно, совершая устами внешнее моление, думать, что они совершают что то великое, и утешаясь количеством читаемого, выращивать в себе внутреннего фарисея. По словам святого Симеона Нового Богослова тот, кто ограничивается внешним деланием молитвы, не может достигнуть внутреннего мира и преуспеть в добродетели, ибо он подобен ведущему борьбу со своими врагами в ночной темноте; он слышит голоса врагов, получает раны от них, но не видит ясно, кто они, откуда они пришли, как и для чего они борются с ним? По словам святого Исаака Сирина и преподобного Нила Сорского, если бы кто-нибудь захотел помимо умной молитвы одним только внешним молением и внешними чувствами отразить прилог вражий и противостать какой-либо страсти или лукавому помыслу, тот скоро оказался бы много раз побежденным: ибо бесы, одолевая его в борьбе и снова добровольно ему покоряясь, как бы им побеждаемые, издеваются над ним и располагают его к тщеславию и самонадеянности, провозглашая его учителем и пастырем овцам. Из сказанного можно видеть силу и меру, как умной молитвы, так и внешнего моления. Не следует думать будто святые отцы, удерживая нас от неумеренного внешнего моления и обращая к умной молитве, уничижают этим внешнюю молитву. Да не будет! Ибо все священнодействия Церкви установлены в ней Святым Духом и все они отображают в себе тайну воплощения Бога Слова. И нет ничего в церковных обрядах человеческого, но все есть дело Божией благодати, не возрастающее от наших достоинств и не умаляющееся от наших грехов. Но мы говорим сейчас не об уставах святой Церкви, а об особом правиле и жительстве каждого из монахов, т. е. об умной молитве как таком делании, которое, усердием и сердечною правотою, а не одними только словами произносимыми без внимания устами и языком, обычно привлекает благодать Святого Духа. И этим умным деланием может разумно заниматься не только совершенный, но и всякий новоначальный и страстный, блюдя сердце. И потому святой Григорий Синаит, более всех и до тонкости рассмотревший и обсудивший живущею в нем благодатию Святого Духа, жития и писания и духовные подвиги всех святых, заповедует иметь все старание об умной молитве.

Также и святой Симеон Солунский заповедует и советует и архиереям, и священникам, и монахам, и мирянам на всякое время и на всякий час произносить эту священную молитву и как бы дышать ею, ибо нет более крепкого оружия ни на земле, ни на небе, говорит он вместе со святым апостолом, как имя Иисуса Христа. Знай и то, добрый труженик этого священного делания, что не только в пустыне или в уединенном отшельничестве были учители и многочисленные делатели этого священнодействия, но и в самых великих лаврах и даже в городах. Например, святейший патриарх Фотий, возведенный на патриаршество из сенаторского звания и не будучи монахом, уже на своем высоком посту обучился умному деланию и до такой степени преуспел в нем, что по словам святого Симеона Солунского лицо его сияло благодатию Святого Духа как у второго Моисея. По словам того же святого Симеона, патриарх Фотий написал и замечательную книгу об умном делании. Он же говорит, что и святой Иоанн Златоуст, и святые Игнатий и Каллист, будучи патриархами того же Царьграда, написали свои книги об этом внутреннем делании.

Итак, если ты, возражая против умной молитвы, скажешь что ты не пустынножитель, чтобы тебе заниматься этим деланием, то тебя обличат патриарх Каллист, который обучился умному деланию, проходя поварскую службу в великой лавре Афонской, и патриарх Фотий, который будучи уже патриархом, обучился искусству сердечного внимания. Если ты ленишься заниматься умным трезвением, ссылаясь на послушания, то ты особенно заслуживаешь порицания, ибо, по словам святого Григория Синаита, ни пустыня, ни уединение не бывают настолько полезны при этом делании, как разумное послушание. Если ты скажешь, что не имеешь учителя, который научил бы тебя этому деланию, сам Господь повелевает тебе учиться из священного писания, говоря: "испытайте писания, и в них обрящете живот вечный". Если ты смущаешься, не находя безмолвного места, тебя опровергает святой Петр Дамаскин, который говорит: "в том состоит начало спасения человека, чтобы оставить свои хотения и разумения и исполнять Божии хотения и разумения, и тогда во всем мире не найдется такой вещи или места, которые могли бы воспрепятствовать спасению". Если тебя смущают слова святого Григория Синаита, много говорящего о прелести, бывающей при этом делании, то сам же этот святой отец и исправляет тебя говоря: "мы не должны ни бояться, ни сомневаться призывая Бога. Ибо, если некоторые и совратились, повредившись умом, знай, что они потерпели это от самочиния и высокомудрия. Если же кто в повиновении с вопрошением и смиренномудрием ищет Бога, никогда не потерпит вреда благодатию Христовой. Ибо праведно и непорочно живущему и избегающему самоугодия и высокомудрия не может причинить зла, по словам святых отцов, весь бесовский полк, хотя бы и воздвиг на него бесчисленные искушения. Только самонадеянно, самосоветно поступавшие впадают в прелесть. Те же, кто претыкаясь о камень священного писания, из опасения прелести уклоняются от умного делания, превращают белое в черное и черное в белое. Ибо не для запрещения умного делания учат нас святые отцы о причинах бывающей прелести, но для предохранения нас от прелести. Как и святой Григорий Синаит, повелевая обучающимся молитве не бояться и не сомневаться, указывает и причины прелести: самочиние и высокоумие. Желая, чтобы мы не получили от них вреда, святые отцы повелевают изучать священное писание и им руководствоваться, имея брат брата добрым советником, по слову Петра Дамаскина. Если ты страшишься приступить к умному деланию из благоговения и в простоте сердца, и я вместе с тобою готов устрашиться. Но не следует бояться пустых басней по пословице: "волка бояться - в лес не ходить". И Бога следует бояться, но не бежать от Него и не отрекаться от Него.

Не малым препятствием к деланию умной молитвы является для некоторых их телесная немощь. Не будучи в состоянии понести труды и посты, какие несли святые, они думают, что без этого им невозможно начать умное делание. Исправляя их ошибку, святой Василий Великий учит: "воздержание определяется каждому по его телесной силе" и, я думаю, не безопасно, разрушивши безмерным воздержанием силу тела, сделать его бездейственным и не способным к добрым делам. Если бы хорошо было для нас быть расслабленными телом и лежать как бы мертвыми, едва дышащими, то Бог таковыми бы нас и сотворил. Если же Он не сотворил нас такими, то согрешают те, кто прекрасное Божие создание не сохраняют таким, каким оно создано. Об одном только должен заботиться подвижник, не скрывается ли в душе его зло разленения, не ослабело ли трезвение и усердное обращение мысли к Богу, не омрачилось ли в нем духовное освящение и от него происходящее просвещение души. Ибо, если все упомянутое доброе в нем возрастает, то не будет времени восстать в нем телесным страстям, когда душа его занята небесным и не оставляет телу времени для возбуждения страстей. При таком устроении души принимающий пищу ничем не различается от непринимающего. И он выполнил не только пост, но и совершенное неядение и имеет похвалу за свое особенное попечение о теле: ибо умерен- ное жительство не вызывает распаления похоти. Сосласно с этим и святой Исаак говорить: "если понудишь слабое тело выше силы его, двойное смущение наносишь душе". И святой Иоанн Лествичник говорит: "я видел эту враждебницу (утробу) упокоеваемой и бодрость уму подающей". И в другом месте: "я видел ее истаеваемую постом и возбуждающую похоть, дабы мы надеялись не на себя, а на Бога Живого". Так учит и история, которую вспоминает преподобный Никон: уже в наши времена был найден в пустыне один старец, который тридцать лет не видел ни одного человека, хлеба не ел, питаясь одними корнями, и он признался, что все эти годы он был борим блудным бесом. И отцы решили, что не гордость и не пища были причиною этой блудной брани, а то, что старец не был научен умному трезвению и противоборству вражиим прилогам. Потому то и говорит святой Максим Исповедник: "Дай телу по силе его и весь твой подвиг обрати на умное делание". И святой Диадох: "пост имеет похвалу сам по себе, а не по Богу: его цель приводить желающих в целомудрие". И потому не подобает о нем высокомудрствовать подвижникам богочестия, но в вере Божией ожидать исхода нашего устроения. Ни в каком искусстве художники не судят по инструменту о результате работы, но ожидают окончания работы и по нему судят об искусстве. Имея такое установление о пище, не возлагая всю свою надежду на один пост, но в меру и по силе твоей постясь, стремись к умному деланию. Таким образом, ты и гордости можешь избежать, и не будешь гнушаться добрых Божиих творений, воздавая Богу за все хвалу.

Умная молитва есть могущественное оружие, которым подвижник побеждает невидимых врагов своих. Одни из святых отцов дают правила монашествующим вместе с деланием заповедей Христовых совершать продолжительное псалмопение, каноны и тропари. Другие отцы, изучивши тончайшее делание духовного разума, находят недостаточным для ново-начальных пребывать в одном только телесном обучении, но, преподавая им вместе с исполнением заповедей Христовых умеренное пение и чтение, устанавливают вместо длительного псалмопения и канонов делание умной молитвы, добавляя при этом, что, если Дух Святой посетит действием сердечной молитвы, тогда, ни мало не сомневаясь, оставлять внешнее правило, ибо восполняет его внутренняя молитва. Третьи, имея большой опыт и познания житий и писаний святых, особенно же будучи просвещены действием и премудростью Святого Духа, устанавливают для ново-начальных общее, а не частичное обучение деланию умной молитвы, разделяя его на два вида - делательную и зрительную. Эти отцы повелевают иметь всю заботу об умном делании, отдавая пению немного времени только в часы уныния, ибо, по их словам, церковные службы и песнопения преданы всем вообще христианам, а не тем, которые хотят безмолвствовать. Впрочем и путем длительных псалмопений и чтением канонов и тропарей можно придти в преуспеяние, хотя и очень медленно и с большими трудностями; вторым же путем удобнее и легче, а третьим всего скорее, и притом с отрадою и частым присещением Святого Духа, утверждающим и успокаивающим сердце, особенно при усердном старании и добром желании. Поскольку святая умная молитва срастворяется с соблюдением заповедей Божиих и изгоняет бесов и страсти, постольку, наоборот, небрегущий о заповедях и не заботящийся об умной молитве, но занимающийся одним только пением, бывает влачим страстями.

Преступление заповедей Господних во всех одинаково усматривается, но проявляется многоразлично: напр., кто-нибудь положит себе за правило не преступать заповедь, не отдаваться страсти, но по некоторому обстоятельству или смущению или козни врага случится ему кого-нибудь оскорбить, или осудить, или разгневаться, или победится тщеславием, или спорить и оправдываться, или празднословить, или солгать, или объесться, или опиться, или скверное подумать, или что-нибудь подобное совершить. Чувствуя себя виноватым перед Богом, он тотчас же начинает укорять себя и с покаянием припадать перед Богом умною молитвою от сердца, да простит его Бог и подаст ему помощь не впадать больше в такие согрешения. И, таким образом, он полагает начало соблюдению заповедей и хранению своего сердца от злых прилогов в молитве, боясь и трепеща, чтобы из-за них не потерять царствия небесного. Другой же живет просто, нерадя о том, падает ли он, или стоит, и думая, что в настоящие времена нет людей, хранящих заповеди и боящихся преступить их, и что всякий волей или неволей погрешает перед Богом и бывает виновен в тех или иных тонких грехах и страстях: и потому он не хочет и беречься от них, считая это вещью невозможной. Считая себя ответственным лишь за прелюбодеяние и блуд, убийство и кражу, отраву и тому подобные смертные грехи и воздерживаясь от них, он мнит себя стоящим. К таковому относятся слова отцов: лучше падающий и восстающий, нежели стоящий и некающийся. Нужно удивляться, как оба эти человека повинные в одних и тех же всечастных грехах, являются различными перед Богом, да, думаю, и перед духовными людьми. Один совсем не знает падения и восстания, хотя им и владеют страсти; другой же падает и восстает, побеждается и побеждает, подвизается и трудится, не хочет отвечать злом за зло, но не удерживается вследствие привычки, старается не сказать чего-нибудь злого, скорбит, когда получает обиду, однако укоряет себя за то, что скорбит, и кается в этом, или, если и не скорбит о полученной обиде, то и не радуется. Все находящиеся в таком устроении суть противящиеся страсти, не хотят покоряться ей, скорбят и борятся. Отцы же сказали, что всякая вещь, которой не хочет душа, маловременна.

Хочу еще сказать об искореняющих страсти. Есть такие, которые радуются, когда получают обиду, но потому, что надеются иметь награду. Таковой и принадлежит к искореняющим страсти, но не с разумом. Другой радуется, получая обиду и считает, что он и должен был ее получить, ибо сам подал к тому повод. Таковой с разумом искореняет страсть. Есть, наконец, и такой, который не только радуется, будучи обижаем и считает себя самого виновным, но еще и скорбит о смущении своего обидчика. Да введет нас Бог в такое устроение души! Для более ясного познания того и другого жительства скажем еще так: первый, подчиняя себя закону, исполняет только свое пение, второй же понуждает себя к умному деланию, имеет всегда с собою имя Иисуса Христа для истребления врага и страстей. Тот радуется, если только окончит пение. Этот же благодарит Бога, если в тишине, не возмущаясь злыми помыслами, творит молитву. Тому желательно количество, этому - качество. У того, спешащего исполнить количество пения, скоро создается радостное самомнение, полагаясь на которое, он питает и растит в себе внутреннего фарисея, если не внимает себе. У этого, дорожащего качеством молитвы, бывает познание своей немощи и помощи Божией. Молясь, или лучше сказать, призывая Господа Иисуса на прилоги вражии, на страсти и на злые помыслы, он видит их погибель от страшного имени Христова и разумеет Божию силу и помощь. С другой стороны, насилуемый и смущаемый злыми помыслами, познает свою немощь, ибо не может противостать им одними только своими силами. И в этом состоит все его правило и вся жизнь. И хотя враг может и ему внушать радостное самомнение и фарисейские мысли, однако он встречает в этом подвижнике готовность призывать Христа на все злые помыслы и, таким образом, не достигает успеха в своих кознях. Но скажет кто-нибудь, что и первому возможно призывать Христа на вражий прилог. Да, возможно, но каждый по опыту знает, что в настоящее время у делателей внешнего правила нет обычая обучаться молитве на злые помыслы. Таковые особенно не хотят принимать слова произносимого или пишемого о внутреннем внимании, в коем заключается наука моления на злые помыслы. И не только не принимают, но и противятся, и учителей своих выставляя, утверждают, будто бы новоначальным не положено святыми отцами умное делание, а только одно псалмопение, тропари и каноны устами и языком произносимые. И хотя они говорит и учат это неправильно, однако все их слушают, ибо такое моление не требует обучения или отречения от мирских похотей, но всякий, стоит только ему захотеть, может так молиться, монах ли или мирянин. Священное же умное делание, будучи славным и богоугодным искусством из искусств и, требуя не только отречения от мира с его похотями, но еще и многого наставления и обучения, не находит исполнителей среди монахов. При всем том следует опасаться правых и левых уклонений, т. е., отчаяния и самонадеянности. Замечая, что у обучающихся умному деланию бывают по случаю, а не намеренно, невольные падения, называемые отцами повседневными грехами, не должно приходить от этого в сомнение, ибо по мере всякого бывает и преуспеяния и ниспадения от доброго к противоположному. С другой стороны, слыша о великой милости Божией к нам грешным, мы не должны быть самонадеянными и бесстрашно приступать без великого смирения и посильного исполнения заповедей к этому умному священнодействию. Сознавая, что и самонадеянность и отчаяние внушаются врагом, бегать крепко и того, и другого.

И, таким образом, со многим рассмотрением священного писания и, пользуясь советом искусных, во смирении обучаться этому деланию. Святые отцы, которые учат одними заповедями Христовыми побеждать страсти и очищать сердце от злых помыслов, указывают подвижникам иметь два крепчайших оружия - страх Божий и память вездеприсутствия Божия, по сказанному: "страхом Господним всяк уклоняется от зла", и: "предзрех Господа предо мною выну, да не подвижуся", предлагают кроме того иметь память смерти и геенны и еще чтение святых писаний. Все это хорошо для хороших и благоговейных мужей; у нечувственных же и окамененных, хотя бы и сама геенна или сам Бог видимым образом открылись, никакого не явится от этого страха. При том же и сам ум в новоначальных монахах скоро притупляется к памяти таковых вещей и бежит от них, как пчела от курения дыма. Но хотя указанная память и бывает добра и полезна в час брани, духовнейшие и искуснейшие отцы сверх этого добра указали и еще большее и несравненное добро, могущее помогать даже и весьма слабым.

Первое средство можно сравнить с тем, когда мелют в жерновах своими руками и своею собственною силой, а это последнее средство, когда мелют на мельнице водою и различными приспособлениями. Как вода сама собою движет колеса и камень, так и пресладкое имя Иисуса, вместе с памятью о Боге всецело живущем в Иисусе, подвигает ум в молитву, о чем великий в богословии Исихий говорит: "душа благодетельствуемая и услаждаемая Иисусом с радостью и любовью и исповеданием воссылает хвалу Благодателю, благодаря и призывая Его с веселием", и в другом месте: "как невозможно проводить эту жизнь без пищи и пития, так невозможно без умного хранения душе достигнуть чего-либо духовного и угодного Богу или освободить свой ум от греха, хотя бы кто и принуждал себя не грешить из-за страха мук". И еще: "проникшие в наше сердце помыслы, если мы их не хотим и крепимся и противостоим, может изгонять молитва Иисусова, произносимая из глубины сердца". Первым из указанных выше средств, без умного делания, хотя и достигается преуспеяние, однако очень медленно и с трудом. Вторым же средством скоро и легко приближается делатель к Богу. Ибо там бывает одно только внешнее моление и поучение, и делание заповедей, здесь же и то, и другое, и внешнее, и внутреннее хранение. Когда новоначальный монах, по отречении его от мира и действия грехов великих и смертных, положит пред Богом обещание воздерживаться не только от малых грехов, повседневных и простительных, но и от действия самих страстей и злых помыслов, и, войдя внутрь к сердцу умом своим, начнет призывать на всякую брань и на всякий злой помысл Господа Иисуса или, если по немощи своей уступит прилогу вражию и нарушит заповеди Господни, припадет к Господу с сердечной молитвою, каясь, осуждая себя, и в этом устроении пребудет до своей кончины, падая и восставая, побеждаясь и побеждая, день и ночь прося отмщения от соперника своего, то не будет ли существовать для него надежда на спасение? Ибо как показывает опыт, невозможно даже и самым великим мужам вполне уберечься от повседневных грехов, сущих не к смерти, источником которых бывают: слова, мысль, неведение, забвение, неволя, воля, случай и которые прощаются вседневною благодатию Христовой по словам святого Кассиана. Если кто, малодушествуя, скажет, что святой Кассиан под очищающимися благодатию Христовой от вседневных грехов разумеет одних святых, а не новоначальных и страстных, пусть будет место и такому мнению, но ты, главным образом, принимай во внимание суждение и решение о таких вещах святых писаний, по которым всякий новоначальный и страстный осуждается этими повседневными грехами, и снова может получить прощение благодатию Христовой, как и все святые всечасным покаянием и исповеданием Богу. Ибо, как говорит святой Дорофей, есть служащий страсти и есть сопротивляющийся страсти. Служащий страсти, когда услышит одно слово, теряет покой, или говорит пять слов или десять в ответ на одно слово и враждует, и смущается, и даже потом, когда уже успокоится от волнения, не перестает злобствовать на сказавшего ему то слово, и печалится о том, что не сказал ему больше, нежели сказал, и придумывает слова, еще более злые, чтобы сказать ему, и постоянно говорит: почему я не сказал ему так? скажу ему еще так-то и все время гневается. Это одно устроение, когда злое состояние является обычным. Другой, когда услышит слово, также теряет спокойствие и также говорит в ответ и пять, и десять слов и скорбит, что не сказал еще трех слов более обидных, и печалится, и помнит зло, но проходит немного дней и он умиротворяется; иной неделю остается в подобном состоянии, а иной через день утихает, а иной обижает, враждует, смущается, смущает и тотчас же утихает. Вот сколько бывает различных устроений, и все они подлежат суду, пока остаются в силе. Поэтому можно судить и о всех других случаях, почему страстный не может очиститься благодатию Христовой от повседневных грехов, кажущихся малыми.

Рассмотрим теперь, когда подобные же грехи бывают простительны новоначальным и страстным. Тот же святой Дорофей говорит: бывает, что кто-нибудь, услышав слово, скорбит в себе, но не о том, что получил неприятность, но о том, что не перетерпел. Этот находится в устроении сопротивляющегося страсти. Другой борется и трудится и побеждается страстью. Иной не хочет отвечать злом на зло, но увлекается привычкою. Иной старается не сказать ничего злого, но скорбит, что получил огорчение, и упрекает себя за то, что скорбит, и кается в этом. Иной же не скорбит, что получил огорчение, но и не радуется. Все они суть сопротивляющиеся страсти: они не хотят служить страсти и скорбят, и подвизаются. Таковые хотя и страстные, но благодатию Христовой могут получить прощение вседневных грехов, не с намерением, но невольно совершаемых, о которых Господь заповедал святому Петру до седмижды семидесяти раз прощать в день. Это же самое говорит и святой Анастасий Синаит: "мы так рассуждаем и думаем о принимающих святые Таины Тела и Крови Господних, что если они имеют некоторые малые и простительные грехи, как то: погрешают языком, слухом, оком или тщеславием, или печалью, или раздражительностью, или чем-нибудь другим подобным, но осуждают себя и исповедуют свой грех Богу, и таким образом, принимают святые Таины, таковое принятие бывает им во очищение грехов их. Так как в начале было нами сказано о благоискусном преодолении страстей умною молитвою и заповедями, покажем теперь яснее и самый ход умного сражения со страстями. Находит ли на нас прилог вражий какой-либо страстью или злым помыслом, делатель молитвы призывает на них Христа и погибает диавол со своим прилогом. Падет ли по немощи мыслью или словом, или раздражительностью, или плотским пожеланием, молит Христа, исповедуясь Ему и каясь. Объят ли бывает унынием и печалью, стесняющими его ум и сердце, хватается за память смерти и геенны и вездеприсутствия Божия и, немного при помощи их потрудившись, призывает Христа. Затем, обретши мир от борьбы, снова молит Христа быть милостивым к нему за его грехи вольные и невольные. И, одним словом, в час брани и мира душевного прибегает он ко Христу, и бывает ему Христос вся во всех, как в добрых, так и в злых обстоятельствах. И не увлекается таковой самомнением, будто бы он выполняет что-либо, молясь или угождая Богу. Ибо иной есть смысл внешнего моления, иной же сего внутреннего: тот, исполняя количество пения, уповает этим угодить Богу; оставляя же его, осуждает себя. А этот, будучи укоряем со-вестью в повсечасных грехах и терпя нападение вражиих прилогов, всегда вопиет ко Христу, держа в уме своем слова: "если и на всю лестницу совершенства взойдешь, о прощении грехов молись". И опять: "хочу лучше пять слов сказать умом моим, нежели десять тысяч языком", и таким образом без всякого сомнения выполняет указанное святым Дорофеем сопротивление страстям.

Если же кто скажет, что можно и без умного делания очиститься от грехов благодатию Христовой через покаяние, тому отвечаем так: поставь с одной стороны заповеди Христовы, с другой же всегдашнюю молитву: и остави нам долги наши. Дай мне и истинную решимость не нарушать ни одной заповеди, т. е., не похотствовать, не гневаться, не осуждать, не клеветать, не лгать, не празднословить, любить врагов, добротворить ненавидящим, молиться за обижающих, уклоняться сластолюбия, сребролюбия и блудных помыслов, печали, тщеславия, презорства: одним словом, всех грехов и злых помыслов. И с такою решимостью приступи к обучению умному деланию и замечай внимательно, сколько раз в день, вопреки своей решимости, ты нарушишь заповеди и какими грехами, страстями и злыми помыслами уязвишься. Поревнуй той вдовице, которая умоляла судью день и ночь, и начни вопить ко Христу ежечасно за всякую заповедь, которую нарушишь, и за всякую страсть, за всякий злой помысл, которым будешь побежден. Присоедини к этому доброго советника - святое писание, и, проведя так немало времени, приди и научи меня, что ты увидишь в душе своей. Едва ли и сам ты не признаешь, что невозможно уместиться всему этому во внешнем молении, но только в умном делании. Ибо оно научает своего ревнителя всем этим тайнам и удостоверяет душу его, что, оставляя многое псалмопение, каноны и тропари, и обращая всю свою заботу на умную молитву, он не только не погубляет своего правила, но еще и умножает его. Как у ветхозаветного закона сила и хотение были в том, чтобы всех приводит ко Христу, хотя этим казалось и умалялся сам закон, так и многое пение отсылает делателя к умной молитве, а не распростирается на всю монашескую жизнь. Ибо и сам опыт научает такового, когда он, молясь, замечает как бы некоторое преграждение между ним и Богом, как бы медную стену, по пророку, не позволяющую уму ясно взирать к Богу в молитве, или внимать сердцу, в котором заключены все душевные силы и источник помыслов, как добрых так и злых.

Умное делание несомненно требует страха и трепета, сокрушения и смирения, и многого испытания священного писания и советования с единодушными братия-ми, но ни в каком случае не бежания и отрицания, а также и не дерзости, и не самочиния. Дерзкий и самонадеянный, стремясь к тому, что выше его достоинства и устроения, с гордостью поспешает к зрительной молитве. Охваченный тщеславною мечтою взойти на высокую степень, проникнутый сатанинским, а не истинным желанием, таковой легко уловляется диавольскими сетями. И что нам порываться к высокому преуспеянию в умной и священной молитве, которого по святому Исааку едва удостаивается один из десяти тысяч? Довольно, вполне довольно для нас, страстных и немощных, увидеть хотя след умного безмолвия, т. е., делательную умную молитву, которою прогоняются от сердца прилоги вражии и злые помыслы, в чем и состоит дело новоначальных и страстных монахов, через которое можно достигнуть, если Бог захочет, и зрительной или духовной молитвы. И не следует нам унывать от того, что немногие удостаиваются зрительной молитвы, ибо у Бога нет неправды. Только не будем лениться идти путем ведущим к этой священной молитве, т. е., делательною умною молитвою будем сопротивляться прилогам и злым помыслам. Идя этим путем святых, мы удостоимся и жребия их, хотя и не здесь на земле, как говорят святой Исаак и многие другие святые.

Умная молитва сопровождается различными телесными ощущениями, среди которых нужно отличать правильные от неправильных, благодатные от естественных и от происходящих от прелести. Ужаса и удивления достойно, говорит старец Василий, как некоторые, зная священное писание, не вникают в него. Другие же, и не зная и не спрашивая опытных, осмеливаются, полагаясь на собственный разум, приступать к умному вниманию и при этом говорят, что внимание и молитву нужно совершать в желательной области: это, говорят они, есть область чрева и сердца. Такова первая и самопроизвольная прелесть: не только молитвы и внимания не следует совершать в этой области, но и самую ту теплоту, которая происходит в час молитвы из похотной области в сердце, ни в каком случае не нужно принимать.

По слову святого Григория Синаита нужен не малый труд, чтобы ясно постигнуть и сохранить себя в чистоте от того, что противно благодати, ибо диавол имеет обыкновение показывать новоначальным свою прелесть под видом истины, представляя им зло, как нечто духовное, показывая мечтательно одно вместо другого по своему произволу, вместо теплоты, возбуждая свое жжение, и вместо веселия, доставляя бессмысленную радость и чувственную сладость. Впрочем, делателю умной молитвы полезно знать и то, что жжение или теплота иногда поднимается от чресл к сердцу и сама собою, естественным образом, если не сопровождается блудными помыслами. И это, по словам святейшего патриарха Каллиста, происходит не от прелести, но от естества. Если же кто-нибудь посчитает эту естественную теплоту за благодатную, то это уже будет, несомненно, прелесть. Поэтому подвизающийся должен не останавливать на ней своего внимания, но отгонять ее. Иногда же диавол, соединивши свое жжение с нашею похотью, увлекает ум в блудные помыслы. И это есть несомненная прелесть. Если же тело все разогревается, а ум остается чистым и бесстрастным, и как бы прикрепленным и погруженным в глубине сердца, начиная и оканчивая молитву в сердце, это есть, несомненно, от благодати, а не от прелести.

В другом месте старец Василий говорит о телесных ощущениях при умной молитве следующее: прежде всего по словам святейшего патриарха Каллиста приходит теплота от почек, как бы опоясующая их, и она кажется прелестью, но это не так: теплота эта не от прелести, но от естества, и есть последствие молитвенного подвига. Если же кто считает эту теплоту от благодати, а не от естества, то это несомненная прелесть. Но какова бы ни была эта теплота, подвизающийся должен не принимать ее, но отвергать. Приходит и другая теплота - от сердца, и если при этом ум впадает в блудные помыслы, это есть несомненная прелесть; если же тело все от сердца разогревается, а ум остается чистым и бесстрастным, и как бы прикрепленным во внутреннейшей глубине сердца, то это есть несомненно от благодати, а не от прелести. Зная все это, необходимо с самого начала приучать свой ум в час молитвы стоять сверху сердца и смотреть в глубину его, а не на половине сбоку и не на конце внизу. Следует это делать потому, что когда ум стоит сверх сердца и внутри его совершает молитву, тогда он как царь, сидя на высоте, свободно наблюдает плещущие внизу злые помыслы и разбивает их, как вторых вавилонских младенцев о камень имени Христова. При этом, будучи значительно удален от чресл, он может легко избежать похотного жжения, ставшего присущим нашей природе через преступление Адама. Если же кто собирает внимание к молитве на половине сердца, тогда или по оскудению сердечной теплоты или вследствие ослабления ума и притупления внимания от частого совершения молитвы, или же под влиянием возбуждаемой от врага брани, ум сам собою ниспадет к чреслам и против воли смешивается с похотною теплотою. Некоторые по крайней своей нерассудительности или, лучше сказать, по неведению, начинают творить молитву снизу на конце сердца при чреслах, и, таким образом, касаясь умом своим частью сердца, частью чресл, сами призывают к себе прелесть, как заклинатель змею. Другие же, страдая совершенно неразумием, не знают даже самого места сердечного и думая, что оно находится посреди чрева, дерзают там творить умом молитву - горе их обольщению!

Так же следует различать и теплоту в молитве, какая есть естественный дар, излиянный в сердце, как миро благоуханное через святое крещение, и какая привходит к нам от прародительского преступления, и какая возбуждается диаволом. Первая в одном только сердце с молитвою начинается и в сердце же заканчивает молитву, подавая душе успокоение и духовные плоды. Вторая от почек имеет начало и к почкам оканчивает молитву, причиняя душе жесткость, студеность и смущение. Третья, возникши от смешения с похотным жжением, распаляет члены и сердце блудным сладострастием, пленяет ум скверными помыслами и влечет к телесному совокуплению. Внимательный все это скоро распознает и заметит: время, опыт и чувство все ему сделают ясным. Священное писание говорит: "Господи, не доброе ли семя сеял еси? откуду убо возрастоша плевелы?" Невозможно не вкрадываться злу в доброе: так и со священным умным деланием сплетается прелесть как плющ с древом. Возникает прелесть от самомнения и самочиния и врачеством для нее служат смирение, исследование писаний и духовный совет, но не уклонение от обучения умному деланию. Ибо, по словам святого Григория Синаита мы не должны ни бояться, ни сомневаться, призывая Бога: ибо, если некоторые и сбились с пути, повредившись умом, знай, что они потерпели это от самочиния и высокоумия. Причина же высокоумию, с одной стороны, безрассудный и безмерный пост, когда постящийся думает, что он совершает добродетель, а не ради целомудрия постится; с другой стороны уединенное жительство. Устраняя первую причину, святой Дорофей говорит: "Безмолвствующий должен всегда держаться царского пути, ибо неумеренность во всем легко сопровождается самомнением, за которым следует прелесть". Уничтожая же вторую, говорит: "только сильным и совершенным подобает единоборствовать с бесами и извлекать на них меч, который есть слово Божие".

Самый способ и действие прелести состоят, во-первых: во вражием приобщении в похоти внутренних чресл, и, во-вторых: в призраках и мечтании ума. Предостерегая от первого, святой отец говорит: хотя враг и преобразует естественное движение чресл, как бы в духовное, вместо духовной теплоты, возбуждая свое жжение, и вместо веселия, принося бессмыслен- ную радость и заставляя принимать свою прелесть за действие благодати, но время, опыт и чувство изобличают его обман. Указывая на вторую опасность, святой отец учит так: ты же, когда безмолвствуешь, ни в каком случае не принимай, если что-нибудь видишь чувственно или умно, внутри или вне себя: образ ли Христов или ангелов, или святого, или свет, или огонь и прочее. Здесь снова оживет возражатель и обвинит в прелести умное делание. Ибо они думают, что прелесть не примешивается внешнему пению. Однако да будет известно, что во всем: в пении ли, в молитве ли, прелесть имеет одинаковое место при неискусстве делателей, как говорит святой Иоанн Лествичник: "испытаем и посмотрим, и измерим, какая нам в пении сладость прибывает от блудного беса и какая от живущей в нас благодати и силы". И в другом месте: "поя и молясь, наблюдай приходящую сладость, как бы она не оказалась растворенною горькими отравами". Итак, ты видишь, что прелесть может одинаково постигнуть как поющих, так и проходящих молитву: но так как не знающие умного делания имеют одно только опасение, как бы им выполнить песенное правило, о злых же помыслах и похотном кипении они не доискиваются, то они и не знают, когда похотная часть сама вскипает, и когда возбуждается вражиим приобщением, и как всего этого избегнуть. Они сражения слышат и раны получают, но кто их враги, и ради чего они воюют, этого не ведают. Познав из сказанного, что не умное делание бывает причиною прелести, но одно только наше самочиние и высокоумие, не следует нам убегать умной молитвы: ибо она не только не вводит нас в прелесть, но, напротив, открывает нам умные очи к ее познанию и уразумению, чего мы никогда не могли бы достигнуть, если бы не обучались этому священному умному деланию, хотя бы кто был и великий постник и безмолвник.

Ознакомившись с учением об умной молитве старца Василия, обратимся теперь к учению о том же предмете старца Паисия Величковского. Как было уже сказано, старец Паисий вынужден был выступить со своим сочинением ради предостережения своих братий от распространившихся в то время нападок на умную молитву, хотя и сознавал, что поставленная им себе задача превосходит силу его разумения.

"Дошел до меня слух, пишет он, что некоторые лица монашеского звания, основываясь лишь на песке собственного суемудрия, осмеливаются хулить божественную Иисусову молитву, умом в сердце священнодействуемую. Вооружает их на это, смею сказать, враг, чтобы их языками, как собственным орудием, опорочить это божественное дело и слепотою их разума омрачить это духовное солнце. Опасаясь как бы кто-нибудь, слушая их басни, не впал бы в подобную им хулу и не погрешил бы перед Богом, похулив учение столь многих богоносных отцов, учащих об этой божественной молитве и будучи при том не в состоянии равнодушно слушать дерзкие слова на это пренепорочное делание, а также убеждаемый усиленными просьбами ревнителей этой молитвы, я задумал, призвав на помощь сладчайшего моего Господа Иисуса, написать в опровержение ложного умствования пустословов и в утверждение богоизбранного стада, собравшегося в нашей обители, несколько слов об умной божественной молитве на основании учения святых отцов для твердого, непоколебимого и несомненного в ней удостоверения. И так я, прах и пепел, преклонив мыс-ленные колена сердца моего пред неприступным величием Божественной славы Твоей, молю Тебя, единородный Сыне и Слове Божий, просветивший слепорожденного, просвети и мой омраченный ум, даруй душе моей Твою благодать, да будет сей мой труд во славу имени Твоего и в пользу тем, кто хочет через умное делание молитвы духом прилепляться Тебе и всегда носить в сердце своем Тебя, а также и во исправление тех, кто по крайнему своему невежеству дерзнули похулить это божественное делание!" Далее следует изложение учения об умной молитве в шести главах.

В главе первой старец пишет о том, что умная молитва есть делание древних святых отцов и защищает ее против хулителей этой священной молитвы. Да будет известно, что это божественное делание было постоянным занятием древних богоносных отцов наших и просияло как солнце во многих местах пустынных и в общежительных монастырях: Синайской горе, в Египетском ските, в Нитрийской горе, в Иерусалиме и окружающих его монастырях - словом, на всем востоке и в Царьграде, и во святой горе Афонской, и на островах морских, в последние же времена и в Великой России. Этим умным деланием священной молитвы многие из богоносных отцов наших, воспламенившись Серафимским огнем к Богу и ближнему, соделались строжайшими хранителями заповедей Божиих и удостоились стать избранными сосудами Святого Духа. Многие из них, побуждаемые сокровенным божественным вдохновением, написали об этой божественной молитве, в согласии с божественным писанием ветхого и нового завета, книги святых своих учений, исполненные премудрости Святого Духа. И они это сделали по особому Божьему промыслу, чтобы как-нибудь в последующие времена не пришло в забвение это божественное дело. Но из написанных ими книг многие, Божиим за грехи наши попущением, истреблены сарацинами, овладевшими греческим царством, другие же милостью Божией сохраняются и до нашего времени. На это божественное умное делание и хранение сердечного рая никто из правоверующих не дерзал когда-либо произнести хулу, но всегда все относились к нему с великим почтением и крайним благоговением, как к вещи, исполненной великой духовной пользы.

Начальник же злобы и противник всякому доброму делу диавол, видя как в особенности через это умное делание молитвы монашеский чин, избирая благую часть, неотторжною любовью сидит у ног Иисусовых, в совершенстве преуспевая в Его божественных заповедях, начал употреблять все усилия, чтобы опорочить и похулить это спасительное дело, и если только возможно совершенно уничтожить его с лица земли: он стремился этого достигнуть то путем истребления книг, то посредством примешивания к чистой и небесной пшенице душетленных плевел, благодаря чему люди, не имеющие рассуждения, видя тех, кто самочинно коснулся этого делания и по возношению своему пожал терние вместо пшеницы, а вместо спасения нашел гибель, произносят хулу на это святое дело. Не довольствуясь сказанным, диавол отыскал в италийских странах калабрийского змия, гордостью своею во всем подобного диаволу, еретика Варлаама, и вселившись в него со всею своею силою, побудил его хулить и нашу православную веру и эту священную умную молитву. Смотрите же, други, дерзающие хулить умную молитву, не становитесь ли и вы соучастниками этого еретика и его единомышленников? Ужели не трепещете душою подпасть подобно им церковной анафеме и быть отчужденными от Бога? Какая, в самом деле, законная причина имеется у вас хулить эту пренепорочную и треблаженную вещь? Я никак не могу понять. Кажется ли вам бесполезным призывание имени Иисусова? Но и спастись ни о ком ином невозможно, как только о имени Господа нашего Иисуса Христа. Ум ли человеческий, которым совершается молитва порочен? Но и это невозможно: ибо Бог создал человека по образу Своему и подобию; образ же Божий и подобие находятся в душе человеческой, которая как создание Божие, чиста и непорочна: а потому и ум, это главнейшее чувство душевное, подобное зрению в теле, также непорочен. Но может быть хулы заслуживает сердце, на котором как на жертвеннике, ум священнодействует Богу тайную жертву молитвы? Также нет. Ибо и сердце есть создание Божие, и как все тело человеческое зело добро есть. Итак, если призывание имени Иисусова спасительно, а ум и сердце человека суть творения рук Божиих, то какой же порок человеку от глубины сердца умом воссылать сладчайшему Иисусу молитву и просить у Него милости? Или, может быть, вы за то хулите и отвергаете умную молитву, что Бог, по вашему мнению, не слышит тайную в сердце совершаемую молитву, а только ту слышит, которая устами произносится? Но эта хула на Бога: Бог сердцеведец и самые тончайше помыслы, бываемые в сердце, или еще только имеющие появиться, Он в точности знает и все знает, как Бог и Всеведец. Он и сам ищет от нас такой тайной из глубины сердца воссылаемой молитвы, как жертвы чистой и непорочной, заповедуя: "ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне; и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве" (Мф. 6:6).

Эти слова Господа святой Иоанн Златоуст, Христовы уста, светило всемирное, вселенский учитель, в 19-ой беседе на Евангелие от Матфея, по данной ему Духом Святым премудрости, относит не к той молитве, которая только устами и языком произносится, но к самой тайной, безгласной, от глубины сердца воссылаемой молитве, которую он научает совершать не телесным только образом, не только произношением уст, но усерднейшим произволением, со всякою тихостью и сокрушением духа, со слезами внутренними и болезнью душевною, с затворением мысленных дверей. И приводит от божественного писания во свидетельство об этой тайной молитве - Боговидца Моисея и святую Анну и праведного Авеля, говоря так: "но болезнуешь ли душою? Не можешь и не вопить, ибо весьма болезнующему свойственно так молиться и так просить, как я сказал. Ибо и Моисей, болезнуя, так молился и болезнь его была услышана, почему и сказал ему Бог: что вопиеши ко мне? И Анна, хотя и голоса ее не было слышно, достигла всего, чего хотела: так как сердце ее вопияло. И Авель не молча ли и не по кончине ли своей молился? И кровь его издавала глас, сильнейший трубы. Стени и ты так же, как Моисей, не возбраняю. Раздери, как повелел пророк, сердце твое, а не ризы, из глубины призови Бога. "Из глубины, сказал он, воззвах к Тебе, Господи!" От низу, от сердца возвыси голос; сделай таинством твою молитву". И в другом месте: "ты не людям молишься, но Богу вездесущему и слышащему прежде, нежели ты скажешь, и знающему прежде, нежели ты подумаешь: если так молишься, великую получишь награду". И еще: "Он, будучи невидим, хочет, чтобы и молитва твоя была таковая же".

УЧЕНИЕ СТАРЦА ПАИСИЯ ОБ ИИСУСОВОЙ МОЛИТВЕ, УМОМ В СЕРДЦЕ СОВЕРШАЕМОЙ. "Сладостна бывающая в сердце чистая и постоянная память об Иисусе и происходящее от нее неизреченное просвещение". Учение старца Паисия об Иисусовой молитве, как и его учение о монашестве, тесно Из книги Правильное состояние духа автора Брянчанинов Святитель Игнатий

V. Учение епископа Игнатия об Иисусовой молитве Иисусова молитва, по мнению святых Отцов, есть «художество из художеств» - это есть то внутреннее духовное делание, которое превосходит все другие делания, возводя монаха к совершенству. Делание это велико и многотрудно и