Boris Zaitsev: brief biography and work of the writer. Brief biography: Boris Konstantinovich Zaitsev Brief biography of Boris Konstantinovich Zaitsev

ZAYTSEV Boris Konstantinovich (1881 - 1972), prose writer. Born on January 29 (February 10 n.s.) in Orel in the family of a mining engineer. His childhood years were spent in the village of Usty, Kaluga province, “in an atmosphere of freedom and the kindest attitude towards oneself from the parents.” From that time on, he experiences the “witchcraft power” that he joyfully experiences all his life - the power of the book. In Kaluga he graduated from a classical gymnasium and a real school. In 1898, “not without the encouragement of his beloved father,” he passed exams at the Imperial Technical School. He studies for only a year: he is expelled for participating in student unrest. He goes to St. Petersburg, enters the Mining Institute, but soon leaves it, returns to Moscow and, having successfully passed the exams again, becomes a student at the university's Faculty of Law, but after studying for three years, he leaves the university. Passion for literature becomes a lifelong pursuit. Zaitsev submitted his first literary experiments to the judgment of the patriarch of criticism and journalism N. Mikhailovsky, editor of the populism magazine “Russian Wealth” and received his favorable parting words. In 1900 he met Chekhov in Yalta, a reverent attitude towards whom he retained throughout his life. Chekhov noted the talent of the young writer. Leonid Andreev published in "Courier" Zaitsev's story "On the Road", which announced; about the birth of an original prose writer. In 1902 it became part of the Moscow literary circle"Sreda", which brought together N. Teleshov, V. Veresaev, I. Bunin, L. Andreev, M. Gorky and others. The first successful publications open the way for Zaitsev to any magazines. People started talking about him, the first reviews and essays on his work appeared. The main advantage of his stories, novels, plays was the joy of life, the bright optimistic beginning of his worldview. In 1906, his acquaintance with Bunin turned into a close friendship that would last until last days their lives, although at times they quarreled, however, they made up very quickly. In Moscow in 1912, the cooperative “Book Publishing House of Writers” was formed, which included Bunin and Zaitsev, Teleshov and Shmelev, etc.; here in the collections “The Word” Zaitsev publishes such significant works as “Blue Star”, “Mother and Katya”, “Travelers”. Here the publication of his first collected works in seven volumes begins. In 1912 he marries and his daughter Natasha is born. Among these events in his personal life, he completes work on the novel "The Far Edge" and begins translating " Divine Comedy"Dante. Zaitsev lives and works for a long time in his father's house in Pritykino, Tula province. Here he receives news of the beginning of the First World War and a notice of mobilization. The thirty-five-year-old writer in 1916 became a cadet at a military school in Moscow, and in 1917 - a reserve officer in an infantry regiment. he didn’t have to - the revolution began. Zaitsev is trying to find a place for himself in this collapsing world, which is difficult, many things are indignant, it turns out to be unacceptable. Further, joyful events (book publications) give way to tragic ones: he was arrested and shot. his wife's son (from his first marriage), his father dies. In 1921 he is elected chairman of the Writers' Union, in the same year cultural figures join the famine relief committee, and a month later they are arrested and taken to Lubyanka. Zaitsev is released a few days later, he leaves for. Pritykino and returned to Moscow in the spring of 1922, where he fell ill with typhus. After recovery, he decided to go abroad with his family to improve his health. Thanks to Lunacharsky's assistance, he receives a visa and leaves Russia. At first he lives in Berlin, works a lot, then in 1924 he comes to Paris, meets Bunin, Kuprin, Merezhkovsky and remains forever in the capital of the emigrants abroad. Zaitsev worked actively until the end of his days, wrote and published a lot. Carrying out what has been planned for a long time - writes fictional biographies people dear to him, writers: “The Life of Turgenev” (1932), “Zhukovsky” (1951), “Chekhov” (1954). In 1964 he wrote his last story, “The River of Times,” which will give the title to his last book. On January 21, 1972, at the age of 91, Zaitsev died in Paris. He was buried in the Sainte-Genevieve-des-Bois cemetery. Materials used from the book: Russian writers and poets. Brief biographical dictionary. Moscow, 2000.

BORIS ZAITSEV: DESTINY AND CREATIVITY

**************************************** ************************ From the book "Zaitsev B.K. Autumn light: Tales, stories. M.: Soviet writer. 1990. - 544 p. . ISBN 5-265-00960-4. (Compilation, introductory article and notes by T.F. PROKOPOV Artist ALEXEY TOMILIN) "*********************** **************************************** ** If earthly love and death appear in Zaitsev’s poetry as beautiful reflections of the eternal spirit of love, it is not difficult to understand what great love he modeled life with. We do not know a poet who so passionately loved life and all its manifestations. For Zaitsev there is no choice, he does not know the highest and lowest in human actions and desires. You won’t find the so-called negative types with him, because he loves everything that lives too much. He follows on the heels of his heroes, he trembles with delight, seeing how they absorb one or another of the pleasures scattered in life. Petr Kogan Boris Zaitsev opens the same captivating countries of his lyrical consciousness: quiet and transparent. Alexander Blok Zaitsev comes from Turgenev, he is all harmonious, holistic. Korney Chukovsky. The basis and engine of Zaitsev's lyricism is selflessness. I don’t think it would be a mistake to say that this is generally the spiritual basis and engine of all true lyricism, and even more: all creativity. An egoist, a money-grubber, is always anti-poetic, anti-spiritual, no matter what poses he takes: the rule, it seems, does not allow exceptions. Zaitsev is compassionate towards the world, passively sad at the sight of its cruel and bloody turmoil, but his sadness and suffering are directed towards the world, and not towards himself. Mostly they are turned to Russia. Georgin Adamovich “The Light Wind of Time,” sweeping away everything, leaves some words untouchable. Flying over Russia, he will undoubtedly, among other more powerful and burning words, spare the sad, crystalline, lyrical words of Boris Zaitsev, beautiful in their quietness. Julius Aikhenvald ************************************************ ***************************** A blazing star, a chalice of Earthly sorrows, heavenly tears. Why, O Lord, have You elevated my existence above the world? Iv. Bunin Several generations of readers have passed in our country who have never heard such a writer’s name: Boris Zaitsev. Only a narrow circle of researchers and bookworms knew: next to Bunin and Leonid Andreev, Kuprin and Sergeev-Tsensky, Remizov and Sologub, the fame of this original artist grew, strengthened, and was established - a prose poet, a subtle lyricist, who found his quiet path in the literature of the beginning of the century and confidently passed it to this day. He published a whole library of books that delighted the most discerning connoisseurs of the art of words. “All the Zaitsev” is about seven hundred (!) titles of works of various genres - novels, stories, short stories, plays, essays, fictionalized biographies, memoir essays, articles... Only part of the huge literary heritage Zaitseva was included in the books, although many of them were published - more than seventy volumes. The very first - "Stories" - appeared in November 1906 and was instantly sold out. which in those days did not happen often. (By the way, the cover was designed by the already famous Mstislav Dobuzhinsky at that time.) The St. Petersburg publishing house “Rosihivnik” had to release the book in repeated editions in 1907 and 1908. In it, the author included nine lyrical-impressionistic etudes and stories (poems, as Zaitsev himself and his critics called them). A. Blok, V. Bryusov, I. Bunin, M. Gorky praised the debutant’s collection. It is no small honor for a beginning writer to receive the approval and guidance of such literary masters! And again the question is: why do we know almost nothing about him? Why is it only now - after nearly seven decades of oblivion - that his first book comes to the Soviet reader? Let us turn for an answer to the fate and creativity of this, in the words of his numerous critics and contemporaries, “the bard of the eternal spirit of love,” “the poet of cosmic life,” “the singer of joy.” On January 29, 1881 [Hereinafter, the dates of the pre-revolutionary period are given in the old style] in the city of Orel, a third child appeared in the family of mining engineer Konstantin Nikolaevich Zaitsev and Tatyana Vasilyevna Rybalkina (Zaitseva): after two daughters - Tatyana and Nadezhda - son Boris. The future writer spent his childhood in the village of Usty, Zhizdrinsky district, Kaluga province, where his father ran a mining office. This happy, carefree time many years later will be poetically described by him in the story "Dawn". And here is a typical family evening of that time, which Zaitsev recalls not long before his death: “A dining room in a manor house, in the village. A hanging lamp on the dining table, now not yet set. At the narrow end, his father, cheerful, with his hair parted on the side, is reading aloud to the children. At times, when it’s very funny (to him), he stops, wipes away his mild, amusing tears with a handkerchief, reads, reads on. We, the children, also laugh, because of what, exactly? But the cheerful current comes from the book, and from the father. All this was written by some Dickens. In the antediluvian sob (we also have this kind), the unknown Mr. Pickwick, with his fellow students - various Topmans, Snodgrasses - are going somewhere, looking for something. understand why this amuses us so much (the sweet, funny and amusing world opens up). The benevolent phantasmagorist Pickwick, through his beloved father, enters our house and pours out his welcoming spirit" ("Russian Thought", No. 2784, 1970, April 2). Then, Boris Konstantinovich continues his excursion into childhood, “you wait for Captain Nemo like a gift every Saturday (appendix to “The Heartfelt Word” - what a title! ). “As a child, I held a bound book in my hands - you flip through it, there are some windmills there, a knight on a horse with a spear is flying towards them... The book “Don Quixote” has this property: imperceptibly, but the further you go, the more it raises , enlightens and ennobles. After reading a few pages, you close it with a pure smile, as if a child had caressed you, but the child is special, there is purity, musicality and something out of this world.” From Russian writers "Turgenev comes before others." Finally, Leo Tolstoy “spreads out his huge tent... And this giant keeps you under his roof as long as he wants. It is useless to resist, and there is no desire. On the contrary, the charm is continuous.” The “real” Dostoevsky comes later. Of course, in the second grade of the Kaluga gymnasium, dragging a satchel in the morning to the dull prisoner companies called “classical gymnasium” (ante, apud, adversus... [Before, near, opposite (Lat.)] you get confused, you can get a bad mark), you remember “Poor People”, “Humiliated and Insulted”, read yesterday evening... but “The Idiot”, “Demons”, “The Brothers Karamazov” is still far away, we still have years to live to be truly proud of our native literature, and not exchange it for anything.” From that enthusiastic childhood time, the most witchcraft power began for Zaitsev, which he joyfully accepted all his life - the power of the book. In Kaluga, Boris graduated from a classical gymnasium and a real school. At that time, the largest Goujon plant in Moscow (now Hammer and Sickle) successfully passed competitive exams at the Imperial Technical School, however, in this one of the best higher education institutions. educational institutions countries that train engineering personnel, Boris only had the opportunity to study for a year: he was expelled for active participation in student unrest (he was a member of the strike committee). Again, difficult exams, this time at the Mining Institute in St. Petersburg. But here the dreams of the father, who predicted an engineering career for his son, were not destined to come true: he leaves the institute and returns to Moscow, where. Having successfully passed the exams in ancient languages ​​again (thanks to the classical gymnasium!), he became a student at the university's law faculty for three years. The youthful odyssey did not end there: he did not have the chance to graduate from the university - his hobby, which became the inspired act of his whole life, got in the way. The first literary experiments of a dreamy young man date back to this time, which he submitted to the court and received with such hope the expected favorable guidance from the patriarch of criticism and journalism himself, N. K. Mikhailovsky, who edited, together with V. G. Korolenko, the reputable journal of populism “Russian Wealth” . And in August 1900, his meeting took place in Yalta SA. P. Chekhov, a reverent attitude towards whom Zaitsev retained throughout his life. Half a century later he would write one of his best books - a lyrical story about the life of Anton Pavlovich Chekhov. The meeting in Yalta had important consequences for future fate failed mining student. On February 19, 1901, he decided to contact Anton Pavlovich: “Using your kind permission given to me in Yalta in the fall of 900, I, together with this letter, send my last job- "An uninteresting story." When I was in Yalta then, I thought that I would finish it in October, but it didn’t turn out that way. Be that as it may, I will eagerly await your at least very short answer. However, there is no need to dwell on this, because the person who wrote Konstantin Treplev understands a lot. There is only one condition, Anton Pavlovich: for God’s sake, write the truth. Yesterday I listened to ONE voiceless young singer, who was “praised” by a famous tenor; It is known how celebrities are praised - they simply regret it, but do not praise it. This feeling is good, and humane, and this and that, but sometimes it’s hard when you feel sorry. Yes, and it’s harmful. I WILL SAY, you then told me: “If I say that it’s bad, then you won’t write for two months,” - there’s no need to write if you’re mediocre. So, I’m waiting for a stern, but completely sincere answer." And here is the response telegram from Yalta: “Cold, dry, long, not young, although talented" [A. II. Chekhov. Complete. Collected Works. Letters. M ., 1984, vol. 9. p. 526.] The last two words addressed to the young man by the man and writer whom he idolized - “even though I am talented” - of course, overshadowed all other assessments: that it is cold, and what is DRY, and what is long, and what is not young - for all this is surmountable for a talented one. As we see, Zaitsev’s creative destiny begins successfully from the first steps. One day, a firmly accepted (obviously, against the will of his father) decision to become a professional writer - a decision that arose. as an echo of great spiritual work that captured the mind and heart of the young man - they led to unsuccessful attempts at writing. They showed that the young man’s dream was not the fruit of enthusiastic self-confidence, but a readiness for difficult creative burnout and success did not leave Boris Zaitsev. friendship for for many years with the Courier newspaper reporter James Lynch, who soon became famous writer Leonid Andreev. On July 15, 1901, Andreev published in “Courier” “a small, plotless, impressionistic-lyrical trifle” [From a letter from B. Zaitsev to Ariadna Shilyaeva dated April 15, 1968. I quote from the book: Shilyaeva Ariadna. Boris Zaitsev and his fictionalized biographies. New York, edition of the Russian book business "Volga", 1971, 41. There was a typo in the caption under the story: instead of "B. Zaitsev" it was printed "P. Zaitsev". “Even though it’s P., I still wrote it,” he wrote to A. Shilyaev on January 27, 1969. Ibid. With. 41] of his new friend “On the Road,” who heralded the birth of an original prose writer. One after another, poetic sketches and sketches of the talented short story writer discovered first by Chekhov and then by Leonid Andreev are published in this newspaper. In 1902, a newcomer to literature received the honor of being accepted into the Moscow literary circle "Sreda", which included N. Teleshov, V. Veresaev, I. Bunin, L. Andreev, and A. Chekhov, M. Gorky, V. Korolenko, F. Shalyapin and others. This is how Nikolai Dmitrievich Teleshov, the founder and chief manager of the circle, recalls it: “One day Andreev brought a newcomer to us. Just as Gorky himself had brought him to us in his time, so now he himself brought to “Wednesday” a young student in a full uniform jacket with gilded buttons - “He’s a talented young man,” Andreev said about him. “He published only two stories in the Courier [In the newspaper Courier, from 1901 to 1903, seven stories were published by B. Zaits.], but it’s clear what will come of him. sense Everyone liked the young man. And he also liked his story “Wolves”, and from that evening he became a visitor to “Wednesday”. Soon he developed into a writer - Boris Zaitsev" [Teleshov N. Notes of a Writer. M., "Moscow Worker", 1980, p. 101]. "...On "Wednesday", - recalls Zaitsev twenty years later, - kept a simple, friendly manner; a spirit of comradely goodwill prevailed. And even when a thing was reproached, it was done in an inoffensive manner. In general, these were Moscow, friendly and “good” evenings. The evenings are not stormy in terms of spiritual intensity, somewhat provincial, but good in their humanitarian tone, clear, friendly air (sometimes very calm). Entering, many kissed, most of them were on you (which Andreev especially loved); they gave each other nicknames, patted shoulders, laughed, made jokes; and in the end, according to the old custom of Moscow, they dined abundantly. We can say: Moscow is ancient, hospitable and complacent. It can also be said that the young writer wanted more youth, excitement and novelty. Still, “Sreda” had its own, Great Russian, soft and nurturing air. I know that Andreev loved her too. And fate decided that of its members he would be the first to die - one of the youngest." In the same 1902, participants in Teleshov’s “Wednesdays” published a collection for youth entitled “Book of Stories and Poems,” which included Zaitsev’s short story “Wolves.” For the first time, his name is adjacent to those that compiled it. literary fame Russia: Gorky, Bunin, Kuprin, Andreev, Mamin-Sibiryak... The first successful publications open the way for Zaitsev to any magazines. He is willingly published by Pravda, " New way", "Questions of Life", "Modern Life", "Golden Fleece", "Pass", "Modern World", "Russian Thought". And this is, as it were, the first result of a debutant in literature - his three times reprinted book "Stories" (1906 , 1907, 1908). Immediately after its release, he woke up famous: people started talking about him, the first reviews and essays on his work appeared. Let’s name and quote the most important of them. Valery Bryusov was among the first to notice B. Zaitsev’s book and publish it in the Golden Fleece. " review (by the way, it was surrounded by an interesting neighborhood - responses to new books by A. Blok, I. Bunin, V. Bryusov). With subtle insight, characterizing the creative style of the newcomer, he wrote: "The stories of Mr. Zaitsev are lyrics in prose , and, as always in lyrics, all their vitality is in the faithfulness of expressions, in the brightness of images. G. Zaitsev, apparently, is aware of the limits of his talent, and all his creative attention is directed to the particular, to the refinement of the syllable, to the figurativeness of words. Among the images given by Mr. Zaitsev, there are new and successful ones, showing familiar objects in a new way - and in this main value his poetry..." And a summary of the meter: "We have the right to expect from him excellent examples of lyrical prose, of which there is still so little in Russian literature" ["Golden Fleece", 1907, No. 1]. A. G. Gornfeld: "His words intelligent, observant, gentle and determined - like the lake he talks about in " Quiet dawns": "If you look closely there, it begins to seem that you will go out somewhere, your eye is drowning in this lake." His stories are full of something unspoken, but important: just as there is air in a good picture, so in his stories you can feel the psychic atmosphere - and sometimes it seems that it is precisely this airy perspective of the mood that is the most important subject of the image for him. He paints with small strokes, dots of insignificant details, easily thrown, but thoughtful epithets; and translate into consciousness what was vaguely felt beyond its threshold" [Gornfel'd A. G. Lyrics of the Cosmos. - In the collection: Books and people. Literary conversations. I. St. Petersburg, publishing house "Life", 1908, p. 20.]. Alexander Blok: “There is a young writer among the “realists” who, with hints, still distant, reveals the living, spring earth, playing with blood and volatile air. This is Boris Zaitsev” [Blok A. About the realists.-Collected. Op. v8-mi t. M., 1967, vol. 5, p. 124.]. And in " Notebooks"On April 20, 1907, Blok notes: "Zaitsev is still preparing the background - matte visions, and when in the sun - so transparent. If he really is the creator of new realism (as the critics of that time considered him - T.P.), then let him spread his diversity across this background" [Blok A. Collected works in 6 volumes. M., 1982, vol. 5, p. 115.] And finally, in the article “Literary results of 1907” he concludes: “Boris Zaitsev opens the same captivating countries of his lyrical consciousness: quiet and transparent” [Blok A. Sobr. 8 vols., vol. 5, p. 224.] M. Gorky, having read the book of Zaitsev’s stories, names him in a letter to Leonid Andreev (in August 1907) as the first among those with whom he could do good collections “Knowledge,” for people like him “love literature sincerely and ardently, and do not dress in it in order to draw the reader’s attention to the insignificance and beggary of their “I.” However, in another letter to A. N. Tikhonov (A. Serebrov) , written at the same time, Gorky expresses his rejection of Zaitsev’s creative manner: “It seems to you that you are familiar with B. Zaitsev, and have you succumbed to his manner of expressing your hysterical joy of life? Come on, I advise you. There is such a state of mind, which medicine calls: “the hope of phthisists” - Zaitsev’s source of inspiration is precisely this hope” [Gorky M. Collected works in 30 volumes. M., 1955, vol. 29, p. 85. ] It should be noted here that the majority of critics who analyzed Zaitsev’s work, like Gorky, but without his evil sarcasm, considered the joy of life, the bright, optimistic principle, so clearly manifested in every page of Zaitsev, to be the main advantage of his stories, novels, novels. , plays. “Zaitsev managed to love this joy and happiness of a person more than the whims of his soul, or rather, he tuned his soul so that all its movements became responses to this joy and this happiness,” wrote P. Kogan. Zaitsev listens to the thrill of life in everything, his soul responds to the joy of everything living. And the “free mirror body” of the river, the gray dust, and the smell of tar all equally tell him about the joy of life spilled in nature. He loves this joy so much, he feels it so clearly that the tragic events of life cannot disturb its bright flow. Sadness is only a companion to happiness, and the meaning and purpose are in this latter. And whoever possesses this great ability to love joy, sorrowful and painful things are powerless. With this bright gaze Zaitsev looks at all the feelings of people" [Kogan P. Essays on the history of modern Russian literature. Contemporaries. Zaitsev. T. 3, issue 1. M., 1910, pp. 177, 181-182.] K. I. Chukovsky, who emerged at the beginning of the century as a sharp, demanding critic, having a keen aesthetic vision, but carried away beyond measure and therefore subjective, desperately argued with Zaitsev, rejecting his preaching of “spontaneity” that swallowed up man, supra-mundaneity, sacrifice, admitted However, the high, captivating power of his life-affirming poetic gift. His poetry, he wrote, “is so achingly beautiful, and Zaitsev is an amazing poet, but our misfortune, our curse is that we are still the same Zaitsevs! Just imagine for a moment a huge crowd, all of Russia, of only the Boris Zaitsevs, the Zaitsevs sowing and reaping, the Zaitsevs sitting in departments, the Zaitsevs selling, the Zaitsevs buying, but this is our greatest suffering and greatest weakness! They melt, wither, fade, fade - flimsy, waxy figures - not one of them stands on their feet! And please, do not bring it to the fire, the wax will drip. And at the same time they still smile: oh, how pleasant it is to melt!" [Chukovsky K.I. Collected works in the b-tn vol. M., !969, vol. 6, p. 324.] There is very little in the history of literature examples when someone who published just the first book immediately became one with those whose literary reputation had long been established. The entire reading public learned about Boris Zaitsev, he is included in the lists of prospective employees and authors of new magazines and publishing houses, they exchange impressions about him in letters and articles. A. Bely and I. Bunin, A. Lunacharsky and Y. Aikhenvald, A. Kuprin and F. Sologub, E. Koltonovskaya and Ellis (L. L. Kobylinsky), G. Chulkov and L. Andreev. The aspiring writer is invited to lunch and Gorky himself, who immediately ordered him to translate Flaubert’s drama “The Temptation of St. Anthony.” Boris Zaitsev liked the order, and he carried it out with enthusiasm. The new work was published in 1907 in the 16th book of Gorky’s collections “Knowledge” and in the same year it was published as a separate publication. Lunacharsky praised this translation as a “great achievement” [Lunacharsky and A.V. Articles on Literature. M., 1957, p. 640.]. Under the direct influence of Flaubert's drama, Leonid Andreev wrote his "Eleazar", which caused heated debate, but received Gorky's approval for its high literary merits. In 1906, Zaitsev, together with S. Glagol, P. Yartsev, Ellis, S. Mooney (Kisein), founded literary group"Dawns", and soon a magazine began to appear under this name, which lasted, however, only three months: after all, it was a revolutionary year, when new publications did not last long. A. Bely, A. Blok, S. Gorodetsky, P. Muratov, A. Remizov, V. Khodasevich collaborated in “Dawns”... Moscow apartment of B.K. Zaitsev and V.A. Oreshnikova (Zaitseva) “in the house of the Armenians, rising like a ship on the corner of Spiridonovka to Granatnoye”, serves at this time as a place literary meetings, in which K. Balmont, S. Gorodetsky, S. Krechetov, P. Muratov, F. Sologub, V. Strazhev participate. Here, “on the fourth of November 1906,” recalls V.N. Muromtseva-Bunina, “I met -for real with Ivan Alekseevich Bunin" [Muromtseva-Bunina V.N. The Life of Bunin. Paris, 1958, p. 170.]. Ivan Alekseevich and Vera Nikolaevna Bunin, Boris Konstantinovich and Vera Alekseevna Zaitsev will be destined from now on to become close to each other as a family, make friends and walk hand in hand until the last days of their great lives, sharing joys and hardships with each other, at times quarreling and quickly reconciling. Bunin, Boris Konstantinovich said many years later, “entered my life as a sign of poetry and literature: from this side he remained in my memory. He always had the charm of an artist - it could not help but act” [Zaitsev B. Moscow, p. 44.] In 1907, Gorky made attempts to strengthen the composition and improve the content of the “Knowledge” collections. He proposes that L.N. Andreev lead this work. “In the fall, I am moving to St. Petersburg,” writes Leonid Nikolaevich to A.S. Serafimovich on January 22, 1907, “and I am becoming the editor of Znanie’s Collections.” Both Gorky and Pyatnitsky, after lengthy conversations with me, finally felt that this was the case something’s wrong. And I want to involve the whole company in the work: you, Chirikov, Bunny.<Б. К. Зайцева) - сообщасоорудить такие сборники, чтобы небу жарко стало! (...) В сбор-нике будуттолько шедевры"["Московский альманах", I, М.-- Л., 1926, с. 299.]. Летомэтого же года Горький делится с Андреевым мыслями о программе намечаемыхперемен: "Сборники "Зна-ние" - сборники литературы демократической и длядемократии - толь-ко с ней и ее силою человек будет освобожден. Истинный,достойный человека индивидуализм, единственно способный освободить личностьот зависимости и плена общества, государства, будет достигнут лишь черезсоциализм, то есть - через демократию. Ей и должны мы служить, вооружая еенашей дерзостью думать обо всем без страха, говорить без боязни... Зайцев, Башкин, Муйжель, Ценский, Лансьер (очевидно, имеется в видухудожник Е. Е. Лансере.- Т. П.), Л. Семенов и еще некоторые из недавних -вот, на мой взгляд, люди, с которыми ты мог бы сделать хорошие сборники"[Переписка М. Горького в 2-х т. М., 1986, т. 1, с. 345.] Однако Горькому и Андрееву не удалось найти общую, приемлемую для обоихидейную платформу, и Андреев от редактирования знаньевских сборниковотказался. Борис Зайцев в 1907 году принял предло-жение стать со второгономера соредактором (вместе с Л. Андреевым) альманахов издательства"Шиповник", возглавляемого 3. И. Гржебиным и С. Ю. Копельманом. Совсем недавно, весной 1902 года, о "своем" журнале мечтал А. П.Че-хов. Вот что вспоминает Скиталец: - Надо журнал издавать! Хороший новыйжурнал, чтобы всем там собраться! На этот раз Чехов не в шутку, а всерьеззаговорил о создании нового журнала или периодически выходящих альманахов.Мысль эта всем понравилась. - Хорошо бы без буржуя обойтись! Безредактора-издателя! - Самим дело повести, на паях! Товарищество писателейучредить!" [Скиталец. Повести и рассказы. Воспоминания. М., I960, с. 363.] "Чтобы всем там собраться" - с этой чеховской мечтой и повели дело в"Шиповнике" его новые редакторы Леонид Андреев и Борис Зайцев. В этихальманахах удалось объединить лучшие писательские силы того времени: и"знаньевцев" (в лице Андреева, Бунина, Гарина-Михайловского, Куприна,Серафимовича), и тех, кто далеко не во всем разделял их позиции (Блок,Брюсов, Городецкий, Зайцев, Муижель, Сергеев-Ценский, Сологуб, Чулков). Обэтом новом, по существу бес-программном писательском объединении АндрейБелый сказал так: "Полуимпрессионизм, полуреализм, полуэстетство,полутенденциозность характеризуют правый фланг писателей, сгруппированныхвокруг "Ши-повника". Самым левым этого крыла, конечно, является Л. Андреев.Ле-вый фланг образуют откровенные и часто талантливые писатели, дажетипичные символисты. Все же идейным "credo" этой левой группы явля-етсямистический анархизм" [Белый Андрей. Символизм и современное русскоеискусство. "Весы", 1908, No 10, с. 44.]. Беспрограммность, попытку конгломератно объединить практическинесоединимое осуждает и Блок: "Шиповник" высказывает свое располо-жениеАндрееву и Куприну с одной стороны, Сологубу и Зайцеву с другой, Гарину,Серафимовичу, Сергееву-Ценскому и Муйжелю с третьей, Баксту, Рериху, Бенуа иДобужинскому с четвертой, русским поэтам-симво-листам с пятой, французскиммистическим анархистам с шестой, Метерлинку с седьмой и т. д. Нечего иговорить, как мало все это вяжется между собою: как будто нарочнопредставляешь все несогласия русского интеллигентного искусства пред лицомнезнакомого ему многомиллион-ного и в чем-то тайно, нерушимо, от векасогласного между собою - народа" [Блок А. .Литературные итоги 1907 года.Собр. соч. в 8-ми т., т. 5, с. 224.]. Вместе с тем и альманаху "Шиповник" изнаньевским сборникам, соревнуясь и соперничая, существовать суждено былодолго. Они сыграли видную роль в консолидации литературного движения впериод между двумя революциями. В "Шиповнике" и Борис Зайцев публикуетлучшие свои вещи этого периода: рассказы "Полковник Розов", "Сны", "Заря",повесть "Аграфена", а также пьесы "Верность", "Усадьба Ланиных", "Пощада". В 1912 году Зайцев вступает в литераторский кооператив"Книго-издательство писателей в Москве". Некоторые отнеслисьнастороженно-критически к идее создания нового писательского предприятия.Одному из них (Муйжелю) Горький вынужден был пояснить: "А по поводумосковского книгоиздательства, в члены коего я, вероятно, вступлю, вы, какмне думается, осведомлены неверно. Махалов - это Разумовский, автор книги оГамлете и нескольких пьес. К" - Телешов, Бунин, Найденов, Зайцев, Вересаев,Юшкевич и т. д. Все они - члены-вкладчики, компа-ния, как видите, не дурная"[Архив А. М. Горького. Письмо Муйжелю, датированное августом 1912 года. 15]. А вот интервью, данное 6 сентября 1912 года Буниным "Одесскимновостям": "Гостящий теперь в Одессе академик И. А. Бунин сообщаетнебезынтересные новости. В Москве недавно организовался кооператив подназванием "Книгоиздательство писателей", предполагающий выпуск ряда книготдельных писателей, а также сборников. В издательство это вошли Бунин,Телешов, Шмелев, Карзинкин, Зайцев, Юшкевич и др. Редактором издательстваназначен Вересаев. Ставя себе задачей работу вне всяких партийных уз,издательство отмежевывается лишь от модер-низма, предполагая придерживатьсяисключительно реалистического направления". В этом книгоиздательстве, в сборниках "Слово", Зайцев печатает такиепроизведения, ставшие в его творчестве веховыми, как повесть "Голубаязвезда", рассказы "Мать и Катя", "Студент Бенедиктов", "Путники". Здесь женачинает выходить его первое Собрание сочинений в семи томах, а такжепродолжают издаваться однотомники его расска-зов, повестей, пьес. 8 апреля 1912 года Зайцев принял участие в благотворительном спектакле"Ревизор", поставленном членами литературно-художественно-го кружка (сбор впользу пострадавших от неурожая). Почти все роли исполняли журналисты илитераторы, в их числе: Брюсов (Коробкин), Телешов (Держиморда), Зайцев(купец). В журнале "Рампа и жизнь" затем в трех номерах появились рецензияна этот спектакль, фото-снимки, рисунки, шаржи. В этом же году, наконец, официально оформляется его брак с ВеройАлексеевной: ей удалось добиться развода со своим первым мужем, от которогоу нее был сын Алексей. А 16 августа рождается дочь Наташа. На фоне этихсобытий личной жизни Зайцев завершает напряженную работу над первым своимроманом "Дальний край" - итог многолет-них раздумий над судьбамиромантически-восторженных молодых лю-дей, загоревшихся идеей революционногопереустройства жизни Рос-сии. К этому времени относится вспыхнувшее в нем под влияниеммного-численных поездок в Италию увлечение "Божественной комедией" Дан-те,-увлечение, захватившее его на всю жизнь. Он начинает переводить "Ад". Вдальнейшем Зайцев напишет о великом флорентийце и его поэме книгу, котораявыйдет в 1922 ГОДУ в московском издательстве "Вега" и в 1929 году впарижском журнале "Современные записки". В парижской газете "Возрождение" в1928 году будут опубликованы его переводы третьей и пятой песен "Ада", а впарижском сбор-нике "Числа" (1931) -- песнь восьмая. В 1961 ГОДУ Зайцевиздаст свой перевод "Ада" и статью - размышление о гениальной поэме Дантеотдельной книгой. К 1913 году относится одна из серьезных размолвок Зайцева с Буни-ным, вкоторой каждый был по-своему прав, поскольку исходил из приня-тых для себяэстетических канонов. Едва ли не самый крупный художник начала века,названного в русской литературе "серебря-ным", Бунин до конца своих днейоставался убежденным приверженцем того пути, который был утверждендостижениями наших классиков "золотого" XIX столетия: ему чуждо было то, чтосоздавали, напри-мер, его великие современники Блок и Андрей Белый, неговоря уж о Леониде Андрееве, Бальмонте, Брюсове, Сологубе и других яркихпредста-вителях литературы поиска и эксперимента. Скандал разразился 6октяб-ря 1913 года, когда Бунин на юбилее "Русских ведомостей" выступил не страдиционной - юбилейно-елейной -- речью, каких немало успели произнести тутдо него, а заявил, что за последние двадцать лет "не создано никаких новыхценностей, напротив, произошло невероятное обнищание, оглупение и омертвениерусской литературы", "дошли до самого плоского хулиганства, называемогонелепым словом "футуризм". Это ли не Вальпургиева ночь!" [Бунин Иван.Литературное наследство. М., 1983, т. 84, кн. I, с. 319--320.] "Прав ли Бунин?" - под таким заголовком газета "Голос Москвы" провеласреди писателей анкетный опрос. Вот ответ - возражение Бо-риса Зайцева,опубликованное 13 октября: "При всем моем глубоком уважении к И. А. Бунину,решительно не могу согласиться с его оценкой литературы (и культуры) нашеговремени... Для того, кто осведомлен и не предубежден, ясно, что настоящаятвердыня современной русской литературы - именно ее лирическая поэзия,давшая в лице Бальмонта, Бунина, Блока, Сологуба, Андрея Белого и некоторыхдругих образцы искусства, очень далекие от улицы и хулиганства" [Там же. с.324.]. Эта же газета опуб-ликовала решительные несогласия с БунинымБальмонта, Балтрушайти-са, Брюсова, Арцыбашева. В. Брюсов заявил, что речи не слышал, так как в этот момент вы-ходил иззала, но в изложении газет "речь была просто вздорной, потому чтообнаруживала полное незнакомство с задачами литературы вообще и с развитиемрусской литературы за последнее время. По этому изложе-нию выходит, будто И.Бунин смешал в одно все то, что составляет гордость нашей литературы запоследнее десятилетие, чем обусловлен, например, давно небывалый у нас (сэпохи Пушкина) расцвет лирики, с явлениями действительно уродливыми ислучайными. Но, зная И. А. Бу-нина как человека умного и следящего залитературой, я не могу допус-тить, чтобы его речь была передана правильно". Однако оправдательные ссылки на неточности газетного изложения никомуне помогли: Бунин в следующем же номере "Голоса Москвы" категорично отвелкритику в свой адрес каждого из высказавшихся о его речи. Спор о ценностяхистинных и мнимых в литературе того време-ни, вспыхнувший по конкретномуповоду, не погас. Ему суждено было продолжаться еще долго. Более того, волныего докатились и до наших дней, разделяя так же решительно сторонников ипротивников того нового, что рождалось в искусстве начала века. Под десятками произведений Зайцева стоит пометка: "Притыкино". Начинаяс 1905 года, если не ранее, до 1922 года в этом живописном приокском краю -в Каширском уезде Тульской губернии, в отцовском доме, Зайцев подолгу живети работает. Здесь застала его весть о начав-шейся первой мировой войне,здесь через два года, летом 1916-го, полу-чает повестку о мобилизации.Тридцатипятилетний писатель, с первых своих рассказов выступивший противжестокости и насилия, гуманист, боровшийся за торжество светлого и разумногов человеке, по прихоти судьбы надевает вместе с безусыми юнцами погоныкурсанта Алек-сандровского военного училища в Москве, а в апреле 1917-го онофицер запаса 192-го пехотного полка Московского гарнизона. Революционный 1917 год Зайцев, наряду, впрочем, с многими и многимисотнями литераторов, людей искусства, воспринял как "конец всего того изыбкого и промежуточно-изящно-романтического, что и был наш склад душевный".Это фраза из очерка Зайцева "Побежденный" о встречах с Александром Блоком.Нет, не Блок, а Зайцев, хотя и не высту-павший против революции, оказался еюпобежденным, ею поверженным. Он по инерции продолжает заниматьсялитературной работой, присталь-но, но отстраненно вглядывается в события,перестраивающие при-вычный для него мир, пытается найти в нем место длясебя. Дается ему все это с трудом, многое в свершающемся его возмущает,оказы-вается неприемлемым. "Годы же трагедий,- напишет Зайцев четверть века спустя,- всеперевернули, удивительно "перетрясли". Писание (в ближайшем време-ни)направилось по двум линиям, довольно разным: лирический отзыв насовременность, проникнутый мистицизмом и острой напряженностью ("Улица св.Николая") -и полный отход от современности: новеллы "Рафаэль", "Карл V","Дон Жуан", "Души чистилища". Ни в них, ни в одновременно писавшейся"Италии" нет ни деревенской России, ни поме-щичьей жизни, ни русскихдовоенных людей, внуков тургеневских и детей чеховских. Да и вообще русскогопочти нет. В самый разгар террора, крови автор уходит, отходит отокружающего - сознательно это не дела-лось, это просто некоторая evasion[Бегство (франц.).], вызванная таким "реализмом" вокруг, от которого надобыло куда-то спастись" [Зайцев Б. С) себе. Литературно-политические тетради"Возрождение! Париж, октябрь 1957. No 70.]. С июня по декабрь Зайцев сотрудничает в еженедельнике"Народо-правство", редактировавшемся его давним другом и соратником подругим изданиям Г. И. Чулковым. Вместе с Н. А. Бердяевым, Б. П.Вы-шеславцевым и Г. И. Чулковым участвует в работе Московскойпросветительской комиссии, которая издавала серию популярных брошюр (в ихчисле вышла и "Беседа о войне" Зайцева). В однодневной газете"Сло-ву-свобода" Клуба московских писателей 10 декабря 1917 года он печатаетполитический очерк "Гнет душит свободное слово. Старая, старая история...". 1918 год для Зайцева начинается радостным событием: "Книго-издательствописателей в Москве" пятым изданием выпускает его книгу "Тихие зори", котораястановится первым томом его нового собрания сочинений. В этом же годувыходят второй том ("Полковник Розов") и третий том ("Сны"). Вместе с Б.Грифцовым, А. Дживелеговым, II. Муратовым, И. Новиковым, М. Осоргинымучаствует в Studio Jtaliano ("Итальянском обществе") - кружке, занимавшемсяизучением и по-пуляризацией великого наследия в литературе и искусстве,"нечто вроде самодельной академии гуманитарных знаний" [Зайце в Борис.Далекое. Вашингтон, 1965, с. 92.]. "Один из самых ужасных годов моей жизни"-так о 1919 годе ска-жет черезмного лет Зайцев. 19 января умирает в Притыкино его отец. 1 октябряарестован Алексей Смирнов, сын Веры Алексеевны Зайцевой от первого мужа,который обвинен в участии в заговоре и расстрелян. Рушится мир, в которомЗайцев полнокровно и деятельно жил и к которому он привык. БорисКонстантинович, похоронив отца, остается в Притыки-но, пишет здесьочерки-воспоминания о своих поездках еще в довоенную пору в полюбившуюся емуИталию. "Книгоиздательство писателей в Москве" в этом году выпускает егоседьмую книгу рассказов "Путники", в которую вошло лучшее из написан-ного имв последнее двухлетие. Здесь его превосходные новеллы "Осен-ний свет" и"Путники", эссе о деревенских дурачках, юродивых и бла-женных "Люди Божие",пьеса "Ариадна", стихотворение в прозе - раздумье о человеческой судьбе"Призраки" и, наконец, повесть "Голу-бая звезда", которую он считал "самойполной и выразительной" из первой половины своего пути, "это завершениецелой полосы, в некотором смысле и прощание с прежним. Эту вещь моглапородить лишь Москва, мирная и покойная, послечеховская, артистическая иотчасти богемная, Москва друзей Италии и поэзии.." ("О себе"). В 1921 году происходит важное в его жизни событие: московскиелитераторы избирают его председателем Союза писателей (вице-предсе-дателямистали Николай Бердяев и Михаил Осоргин). В этом же году он активно работаетв Книжной лавке писателей, торгуя старыми и новыми книгами вместе с А.Белым, Н. Бердяевым, Б. Грифцовым, М. Осоргиным и другими. 21 июля Зайцев,Осоргин, Муратов, Дживелегов и другие деятели культуры вступают воВсероссийский комитет помощи голодаю-щим (Помгол), а через месяц ихарестовывают и отвозят на Лубянку. Однако ввиду несуразности обвиненийЗайцева и Муратова уже через несколько дней освобождают. Вконец расстроенныйи обескураженный арестом, Борис Константинович уезжает в свое спасительноеПритыкино, понимая, что за первым арестом в эти времена неминуем и второй,кото-рый, кто знает, может стать последним: ведь только что безвинно аресто ван и расстрелян поэт Николай Гумилев и с ним еще шестьдесят одинчеловек. В Москву Зайцев возвращается лишь весной 1922 года и здесь тяжелозаболевает сыпным тифом. Двенадцать изнурительных дней и ночей проходят длянего между жизнью и смертью. Наконец наступает перелом в болезни ивыздоровление. Обессиленный и изнемогший Борис Констан-тинович решает хотябы на короткий срок для поправки здоровья вы-ехать с семьей за границу -подальше от голода и житейской неустроен-ности. Необходимую для этого визуон получает благодаря вмешательст-ву А. В. Луначарского, Л. Б. Каменева исодействию Ю. К. Балтрушайти-са. Но фактически это была виза на добровольнуювысылку из Рос-сии. В 1922 году такую же визу - "для поправки здоровья" -получи-ли многие сотни: высылка интеллигенции приобрела массовый характер, иэто оказалось спасением: большинство оставшихся вскоре попали под сталинскуюгильотину. Зайцев впоследствии об этом вспоминал: "Осенью 1922 г. почти всеправление нашего Союза (московского Союза писате-лей.- Т. П.) выслали заграницу, вместе с группой профессоров и писате-лей из Петрограда. Высылкаэта была делом рук Троцкого. За нее выслан-ные должны быть ему благодарны:это дало им возможность дожить свои жизни в условиях свободы и культуры.Бердяеву же открыло дорогу к мировой известности" [Зайцев Борис. Далекое, с.115. ]. Будучи исконно русским человеком, любившим Россию, Зайцев не без болипокинул ее. Но не осталось уже ни физических, ни духовных сил бороться захотя бы простейшие условия для жизни, для работы. Он был в числе тех, кто непонял революцию, кого устрашил ее размах, драматизм событий, нахлынувших ина него. Первое лето на чужбине Зайцев проводит в Берлине и в курортнойместности близ Штеттина, поправляя здоровье, приходя в себя после тифа ижитейских треволнений. Здесь он встречается с А. Н. Толстым, начинает писатьсвой второй лирический роман "Золотой узор", который частями сразу жепубликуется в парижском ежемесячном журнале "Современные записки". Вскореему дают понять, что его возвращение в Россию и невозможно, и нежелательно.Так пришло и его пожизненное изгнанничество. Однако "годы оторванности отРоссии оказались годами особенно тесной с ней связи в писании. За ничтожнымиисключениями,- вспоминает много лет спустя Борис Константинович в одной изавто-биографий,- все написанное здесь мною выросло из России, лишь Рос-сиейи дышит" [Зайцев Борис. О себе.]. Осенью 1922 года покинуть страну - вследза Б. Зайцевым, но теперь уже не добровольно, а принудительно --предлагается Ю. Айхенвальду, Н. Бердяеву, Б. Вышеславцеву, М. Осоргину, Ф.Степуну... Все они приезжают в Берлин, ставший первым пристанищем длярусской эмиграции, "неким русско-интеллигентским центром" [Зайцев Борис.Далекое, с. 115.]. Здесь же по раз-ным причинам и обстоятельствамоказываются А. Белый, Н. Берберо-ва, П. Муратов, Б. Пастернак, А. Ремизов,А. Толстой, В. Ходасевич, М. Цветаева, В. Шкловский, И. Шмелев, сотни другихдеятелей куль-туры и науки. Одним рано или поздно удастся вернуться народину, другие так и окончат свои дни на чужбине, преданные полномузабве-нию в России. Лишь теперь некоторые из них приходят к нам из небытиясвоими книгами, музыкой, живописными полотнами, научными трудами. Русская колония в Берлине живет хотя и трудно, бедно, но дружно.Встречаются почти ежедневно на литературных собраниях в кафе Ланд-граф,называвшемся Русским клубом или Домом Искусств, одним из организаторовкоторого стал Зайцев. Борис Константинович некоторое время сотрудничает,зарабатывая на жизнь, в ежедневной газете А. Ф. Ке-ренского "Дни" и вжурналах "Жар-птица" и "Воля России". Кстати, в "Днях" Зайцев публикуетпервые очерки своего писательского днев-ника под названием "Странник"(переименованного впоследствии в "Дни"). Первый год пребывания на чужбине завершается выходом трех томов егонового семитомного собрания сочинений (последние три тома выйдут в следующемгоду). Это издание - поистине царский подарок его давнего друга и соратникаеще по "Шиповнику" 3. И. Гржебина, который по инициативе Горького здесь, вБерлине, печатает и высылает в Россию книги лучших русских и советскихписателей. Кроме того, берлинским издательством "Слово" переиздается егороман "Дальний край" (в гржебинском Собрании сочинений - четвертым томом -он так и не вы-шел). В марте 1923 года Зайцева избирают вице-председателем берлин-скогоСоюза русских писателей и журналистов (возглавлял Союз И. В. Гессен). В тоже время начинается его многолетнее сотруд-ничество в парижскомобщественно-политическом и литературном журна-ле "Современные записки", чтобыло, как утверждает Н. Берберова, "своего рода знаком эмигрантскогоотличия". "Это издание,- вспоми-нает она,- несмотря на его редакторов,которые ничего в литературе не понимали, и, может быть, благодаря давлениюна редакцию самих сотрудников стало значительным именно в своей литературнойчасти" [Берберова Н. Курсив мои.-"Октябрь", 1988, No 12. с. 191.] Здесь за семнадцать лет (в 1940 году, в дни оккупации Парижафашис-тами, журнал перестал выходить) напечатано несколько десятковпроиз-ведений Зайцева, в том числе романы "Золотой узор" и "Дом в Пасси",повесть "Анна", новеллы "Рафаэль", "Улица св. Николая", "Странноепутешествие", первые главы тетралогии "с автобиографическим оттен-ком" (похарактеристике автора) "Путешествие Глеба" и первая из его литературныхбиографий "Жизнь Тургенева". Кроме того, здесь мы впер-вые встречаем еговоспоминания о Блоке, Бальмонте, Юшкевиче, статьи "Жизнь с Гоголем", "Дантеи его поэмы", рецензии на книги и новые произведения И. Бунина ("Солнечныйудар"), П. Муратова ("Образы Италии", трехтомный труд, посвященный Зайцеву),Н. Тэффи ("Горо-док"), Мих. Осоргина ("Сивцев Вражек"). В канун Нового, 1924 года Зайцев приезжает в Париж, встречается здесь сИ. Буниным, Д. Мережковским, 3. Гиппиус, А. Куприным, И. Шмелевым, А.Ремизовым, К. Бальмонтом, Тэффи, М. Алдановым. А через две недели БорисКонстантинович с женой Верой Алексеевной и дочерью Натальей поселяется встолице эмигрантского зарубежья теперь уже надолго-без малого на полвека. 13августа Зайцевых навещают Иван Алексеевич и Вера Николаевна Бунины,приглашают к себе на виллу Бельведер в Грассе. С этого временивозобновляются, укрепляются, становятся более искренними и доверительными ихдруже-ские встречи и переписка. Зайцев внимательно следит за всем, что пишети публикует его великий друг. В свою очередь и Бунин заинтересованнорасспрашивает Зайцева, как тот воспринял ту или иную его вещь, сове-туется сним. "Напиши: был ли ты когда-нибудь на "Капустнике" Художествен-ного театраи не наврал ли я чего про этот "Капустник" в "Чистом поне-дельнике"? -сомневается Иван Алексеевич.- Я на этих "Капустниках" никогда не был..."[Бунин И. А. Собр. соч. в б-ти т. М., 1988, т. 5, с. 626.] Вот Зайцев прочитал бунинский рассказ "Поздний час" и сразу жеотправляет письмо на виллу Бельведер: "Сколько раз все писали лунные ночи, атут все свежо, богато, сильно - и общий дух превосходен - и смерть, ивечность, и спиритуальность: одним словом (...) высокая поэзия" [Там же, с.614. ]. "Друг,- снова пишет Зайцев Бунину,- "Мистраль" - великолепно!Принадлежит к лучшим партиям гроссмейстера (так пишут о шахматах). Нет,серьезно,- словно бы извиняется Борис Константинович за возмож-нуюнеумеренность своих похвал,- это даже выше "Холодной осени". Какая-тосовершенно особенная, твоя линия, необыкновенно тебе удаю-щаяся (в нейсчитаю: "Воды многие", "Цикады", "Поздней ночью" [Там же, с. 632.] ("Позднийчас".- Т. П.). "Дорогой, милый Борис,- отвечает Бунин на письмо Зайцева о романе"Жизнь Арсеньева",- прости, что поздно благодарю тебя и за услугу и задобрые слова насчет моего писания. Я сейчас отношусь к себе так болезненно,так унижаю себя, что это была большая радость - услыхать - да еще от тебя -одобрение" [Цитирую по изд.: Б а б ор е ко Александр. Златое древо жизни."Альма-нах библиофила", выпуск 12. М., "Книга", 1982, с. 83.]. А вот Иван Алексеевич делится с Зайцевым посетившими его сомнениями впрежних оценках творчества их давнего общего друга - Леонида Андреева:"Дорогой братишка, целую тебя и Веру, сообщаю, что вчера начал перечитыватьАндреева, прочел пока три четверти "Моих записок" и вот: не знаю, что дальшебудет, но сейчас думаю, что напрасно мы так уж его развенчали: редкоталантливый человек..." [Там же.] История полувековой дружбы этих двух верных рыцарей русской литературы- тема для особого исследования, тема благодарная и зна-чительная каквысокий нравственный урок, как пример подвижнического служения великомуискусству слова. Много светлых страниц этой дружбы открывает также большаяпереписка их верных подруг, двух Вер. Уже в конце жизни своей БорисКонстантинович предпринимает попытки издать эту переписку, даже публикуетчасть ее в "Русской мысли" ("Повесть о Вере") и в "Новом журнале" подназванием "Другая Вера", но пол-ностью замысел так и осталсянеосуществленным. В творческих исканиях Бориса Зайцева едва ли не основноеместо всегда занимало художественное и философское постижение духовности,его идейно-нравственного смысла и истоков. "Для внутреннего же моего мира,его роста,- вспоминает он, например, о днях своей юности,- Владимир Соловьевбыл очень важен. Тут не литература, а приоткрытие нового в философии ирелигии. Соловьевым зачитывался я в русской деревне, в имении моего отца,короткими летними ночами. И случалось, косари на утренней заре шли на покос,а я тушил лампу над "Чтением о Богочеловечестве". Соловьев первый пробивалпантеистическое одея-ние моей юности и давал толчок к вере" ["Зайцев Бор ис. О себе.]. Вот откуда у Зайцева ореол мистичности, присутствующий почти вовсех его вещах как необходимейший орнамент, окрашивающий и во мно-гомобъясняющий поступки и размышления его героев. Эта мистич-ность какпроявление одухотворенности поднимает, возвышает создавае-мые им образы икартины жизни до уровня надмирности, космичности, общезначимости (что АндрейБелый назвал "переживанием пре-вознесенности над миром", "ощущением горнейозаренности", когда "мистическая нота топится в экстазе образности" [Б е лыйАндрей. Стихотворения. Берлин-Петербург--Москва, изд-во 3. И. Гржебина.1923. с. 13.]). Этот художественный прием, точнее - способ художественногопознания мира и человека в соче-тании с поэтическим импрессионизмом открыт иразработан Зайцевым глубоко и всесторонне, проиллюстрирован им в самыхразнообразных жанрах - от эссе, новеллы, очерка до романа, пьесы,художественного жизнеописания. В 1924 году Зайцев снова увлекаетсяхудожественным и философ-ским исследованием духовности, его корней и сути,на примере высоко-нравственного жития лесного отшельника, одного из самыхстрастных в нашей истории патриотов земли русской Сергия Радонежского,вооду-шевившего русское воинство во главе с Дмитрием Донским на сверше-ниевеликого подвига в Куликовской битве - предвестнице освобожде-ния Руси оттрехвекового монголо-татарского ига. 8 октября глава из рождающейся книгипубликуется в парижской газете "Последние новос-ти", а в 1925 году выходит исама книга. "...Сергий одинаково велик для всякого. Подвиг его всечеловечен,-утверждает на первой же странице своего житийного повествова-ния БорисЗайцев.- Но для русского в нем есть как раз и нас волную-щее: глубокоесозвучие народу, великая типичность - сочетание в одном рассеянных чертрусских. Отсюда та особая любовь и поклонение ему в России, безмолвнаяканонизация в народного святого, что навряд ли выпала другому". К сожалению, не все поняли и приняли эти художественные и философскиеискания Зайцева. В их числе был и Горький. 3 июня 1925 года он из Соррентопишет К. А. Федину: "С изумлением, почти с ужасом слежу, как отвратительноразлагаются люди, еще вчера "культурные". Б. Зайцев пишет жития святых.Шмелев - нечто невыно-симо истерическое. Куприн не пишет - пьет. Бунинпереписывает "Крейцерову сонату" под титулом "Митина любовь". Алданов - тожесписыва-ет Л. Толстого. О Мережковском и Гиппиус не говорю. Вы представитьне можете, как тяжко видеть все это" [Горький М. Собр. соч. в 30-ти т., т.29, с. 431.]. Горький в этом резком попреке был далеко не во всем прав. Да, русскиеизгои за редким исключением вели в Париже жизнь нелегкую, страдальческую, нов творчестве своем не пали, талант многих из них не только не угас, но ещебольше окреп, напитался болью, какою их каждодневно наделяла судьбаизгнанников, судьба людей, неизбывно тоскующих по родине, ревностно следящихза тем, что вершится там, в далекой России. По крайней мере, ни Бунин, ниЗайцев, ни Шмелев, ни Куприн писать хуже не стали. Более того, именно в этупору они создают произведения, которые станут новым шагом вперед в иххудожественном развитии. У Бориса Зайцева это роман "Золотой узор", повесть"Анна", рассказы "Душа", "Странное путешествие", "Авдотья-смерть" и конечноже житийная повесть "Преподобный Сергий Радонежский". В мае 1926 года Борис Константинович с паспортом паломника совершитпутешествие на гору Афон. Здесь он проведет семнадцать дней, которые назоветнезабываемыми. В Париж вернется с черновыми набросками книги "Афон", которуюзавершит и издаст через два года. Она продолжает его художественное ифилософское освоение проблемы духовности, но не с точки зрения религиозной,а с позиции обще-человеческого познания этого высшего проявлениянравственности, духов-ного как средоточия этического и эстетического опытачеловечества. Без малого через десять лет Зайцев уходит в новое дальнеестранствие, теперь уже на Валаамские острова в Карелии, в знаменитый русскиймонастырь, тогда еще действовавший. А через год в таллиннском изда-тельстве"Странник" выходит его книга-раздумье, книга-путешествие "Валаам",завершившая его философско-публицистический триптих о русской духовности (онбудет издан посмертно в Нью-Йорке в 1973 году). "Ни в одной книге Зайцева,- справедливо отметит Георгий Адамо-вич,- нетнамека на стремление к иночеству, и было бы досужим до-мыслом приписыватьему, как человеку, не как писателю, такие чувства или намерения. Но тот"вздох", который в его книгах слышится, блоковскому восклицанию не совсемчужд (имеется в виду строфа Блока: "Славой золотеет заревою монастырскийкрест издалека. Не свернуть ли к вечному покою? Да и что за жизнь безклобука!" - Г. П.},- вероятно, потому, что Зайцев, как никто другой в нашейновейшей литературе, чувствителен к эстетической стороне монастырей,монашества, отшель-ничества. Ничуть не собираясь "бежать от мира", можноведь признать. что есть у такого бегства своеобразная, неотразимаяэстетическая прельстительность..." [Адамович Г. Одиночество и свобода.Нью-Йорк, 1955, с. 201. ]. Во все годы зарубежья Борис Константинович Зайцев ведет жизньтруженика, преданно служащего русской литературе: много пишет, актив-носотрудничает в журналах и газетах, выступает на литературных вечерах,диспутах, научных конференциях. Русский Париж празднично отметил 25-летиеего литературной деятельности. В "Последних новостях" появляются статьи онем К. Бальмонта, М. Осоргина, П. Милюкова, а в "Литературных новостях" -очерк Алексея Ремизова под многозначи-тельным названием "Юбилей великогорусского писателя". Несмотря на славу и признание, живет он, как и друг его Бунин, скромно,в постоянной нужде. Однако спокойствие, трудолюбие и жизне-любие никогда непокидают его. Одну из ранних новелл он так и назовет - "Спокойствие", ибо,как всем своим творчеством утверждает Борис Константинович, это главное длячеловека состояние души. Не случайно вещь эта у него выплеснулась словно наодном дыхании. "Спокойствие", по мнению его критиков, - настоящий шедевр."Его импрессионистиче-ская техника достигает тут виртуозности...- не безоснований утверж-дает, например, Е. А. Колтоновская и далее объясняет:-Филосо-фия рассказа-спокойствие, просветленный оптимизм, еще болеезаконченный, чем в "Аграфене". Люди тоскуют от неудовлетворенности,страдают, иногда ослабевают в борьбе, но не посягают на отрицание жизни. Ониверят в жизнь и поддерживают друг в друге эту веру. Таково общее настроение"[""Колтоновская Е. А. Поэт для немногих.- В ее книге: Новая жизнь.Критические статьи. С.-Петербург, 1910, с. 82.]. Это "общее настроение" спокойствия, тотальной умиротворенности,несмотря на житейские невзгоды и бури, бушующие вокруг человека, не устаетхудожественно исследовать Зайцев, начиная с самых ранних вещей и кончаясвоей последней новеллой "Река времен". И вдруг эта, казалось бы, раз инавсегда избранная творческая стезя на какое-то время обретает новый поворот- Зайцев обращается к жанру художественной (беллетризованной) биографии.Неожиданно ли? Борис Константинович всю жизнь размышляет о судьбе писателя вобществе и в той или иной форме выражает свои художественные позиции,обнажает свои литера-турные пристрастия: им написаны и опубликованы многиедесятки мемуарных и литературно-критических статей, эссе и очерков. Толькомалая их часть собрана и издана в двух книгах - "Москва" и "Далекое".Остальное остается в подшивках газет и журналов - ценнейшие доку-ментальныеи художественно-публицистические свидетельства эпохи, созданные рукою яркогомастера и глубокого мыслителя. 22 декабря 1928 года Г. Н. Кузнецова в "Грасском дневнике" записы-вает:"Илюша написал И. А. (Ивану Алексеевичу Бунину.- Т. /7.), что они задумалииздавать художественные биографии, как это теперь в моде. И вот Алданов взялАлександра II, Зайцев - Тургенева, Ходасевич - Пушкина. И. А. предлагаютТолстого или Мопассана" [Бунин Иван. Литературное наследство, т. 84, кн. II,с. 261]. А в 1929 году журнал "Современные записки" (в No 30) уже официальноизвестил своих читателей, что намерен опубликовать следующие художественныебиографии: Бунин-о Лермонтове, Алданов-о Достоевском, Ходасе-вич - о Пушкинеи Державине, Цетлин - о декабристах. Однако за-думанное осуществили толькоХодасевич, Цетлин и Зайцев. Зайцев смог начать новую работу только в июне 1929 года. Выбор, павшийна его долю, счастливо совпал с тем, о чем он и сам не раз задумывался:Тургенев был всегда ему духовно близок (как и Жуковский, как и Чехов).Критика многократно отмечала, что истоки творческой манеры Зайцева, еголитературного родословия надо искать именно у этих трех русских классиков.Особенно - у Жуковского. Вот, к примеру, что говорит об этом Г. Адамович, один из тонкихценителей творчества Зайцева: "И меланхолии печать была на нем..."Вспомнились мне эти знаменитые - и чудесные - строки из "Сельского кладбища"не случайно. Жуковский, как известно, один из любимых писателей Зайцева, один изтех, с которым у него больше всего духовного родства. Жуковский ведь то жесамое: вздох, порыв, многоточие... Между Державиным, с од-ной стороны, иПушкиным, с другой, бесконечно более мощными, чем он, Жуковский прошел кактень, да, но как тень, которую нельзя не заметить и нельзя до сих порзабыть. Он полностью был самим собой, голос его ни с каким другим неспутаешь. Пушкин, "ученик, победивший учителя", его не заслонил. Зайцеватоже ни с одним из современных наших писателей не сме-шаешь. Он как писательсуществует,- в подлинном, углубленном смысле слова,- потому, что существует,как личность" [Адамович Г. Одиночество и свобода, с. 194.]. Без малого год ушел у Зайцева на изучение трудов и дней Тургенева, натворческое освоение нового не только для него жанра беллетризованнойбиографии. По единодушному мнению критиков, он существенно его обновил:жанр. испытанный в литературе пока еще немногими (и в их числе - А. Моруа,С. Цвейг, Ю. Тынянов, В. Вересаев, О. Форш, М. Бул-гаков), предстал в обликечисто зайцевском - как лирическое повество-вание о событиях и происшествияхличной, "домашней" жизни крупных художников слова, так или иначе сказавшихсяна их творческой судьбе. В мае 1931 года "Жизнь Тургенева" завершена и в 1932 году выхо-дит виздательстве ИМКА-Пресс. Не скоро, только через двадцать лет, вернетсяЗайцев снова к этому жанру и выразит в нем свою любовь к Жуковскому иЧехову. Эти книги, написанные, что называется, кровью сердца, встанут в рядего лучших творений. Борис Пастернак, про-читав одну из них, послал 28 мая1959 года из Переделкина в Париж письмо: "Дорогой Борис Константинович! Всевремя зачитывался Вашим "Жуковским". Как я радовался естественности Вашеговсепонимания. Глубина, способная говорить мне, должна быть такою жеестественной, как неосновательность и легко-мыслие. Я не люблю глубиныособой, отделяющейся от всего другого на свете. Как был бы странен высокийостроконечный колпак звездочета в обыкновенной жизни! Помните, как грешилиложным, навязчивым глубокомыслием самые слабые символисты. Замечательная книга по истории - вся в красках. И снова доказано, чегоможно достигнуть сдержанностью слога. Ваши слова текут, как текут Ваши рекив начале книги; и виды, люди, годы, судьбы ложатся и раскидываются постраницам. Я не могу сказать больше, чтобы не повто-ряться" [Цитирую по кн.:Шиляева А. Борис Зайцев и его беллетризованные биографии. Нью-Йорк, 1971, с.132. ]. История литературы и, в частности, ее биографического жанра показы-ваетнам, как нередко нивелируется, приукрашивается в угоду тем или инымисследовательским концепциям так называемая "частная" жизнь писателей.Зайцевым предпринята попытка сказать как можно более чест-ную и откровеннуюправду о жизни близких ему по духу великих мастеров слова, раскрыть фактамииз биографии каждого из них то, что решитель-нее всего воздействовало на ихдуховный мир и творчество. Перед чита-телями этих книг Зайцева встаютпоэтические, в чем-то даже романти-ческие страницы житийных повествований олюдях, которых судьба наградила сверхталантами и тем их выделила измиллионов. Издав в 1935 году свой третий роман "Дом в Пасси" ("где дейст-виепроисходит в Париже, внутренне все с Россией связано и из нее проистекает"[Зайцев Бори с. О себе.], Зайцев на двадцать лет погружается в работу надсозда-нием "самого обширного из писаний своих" - автобиографическойтетра-логии "Путешествие Глеба" (по определению автора, это"роман-хроника-поэма") . В одной из автобиографий он отмечает важную для своего творчества веху:"Уже нет раннего моего импрессионизма, молодой "акварельности", нет итургеневско-чеховского оттенка, сквозившего иногда в конце предреволюционнойполосы. Ясно и то, что от предшествующих зарубежных писаний это отличаетсябольшим спокойствием тона и удале-нием от остро современного. "ПутешествиеГлеба" обращено к дав-нему времени России, о нем повествуется как обистории, с желанием что можно удержать, зарисовать, ничего не пропуская изтого, что было мило сердцу. Это история одной жизни, наполовинуавтобиография - со всеми и преимуществами, и трудностями жанра. Преимущество- в совершенном знании материала, обладании им изнутри. Трудность - в"нескромности": на протяжении трех книг автор занят неким Глебом, который,может быть, только ему и интересен, а вовсе не читателю. Но тут у авторапоявляется и лазейка, и некоторое смягчающее обстоя-тельство: во-первых, самГлеб взят не под знаком восторга перед ним. Напротив, хоть автор и любитсвоего подданного, все же покаянный мотив в известной степени проходит черезвсе. Второе: внутренне не оказывается ли Россия главным действующимлицом-тогдашняя ее жизнь, склад, люди, пейзажи, безмерность ее, поля, леса ит. д.? Будто она и на заднем плане, но фон этот, аккомпанемент повествованиячем дальше, тем более приобретает самостоятельности" [Зайцев Борис. Осебе.]. Первый роман тетралогии "Заря" выходит в берлинском издательстве"Парабола" в 1937 году. Работа над следующим томом время от вре-менипрерывается: Зайцев публикует в "Русских записках" воспомина-ния об АндрееБелом, готовит тексты многочисленных очерков, опубли-кованных в газетах ижурналах, для мемуарной книги "Москва" (она выйдет в Париже в 1939 году ибудет переиздана еще дважды-в 1960 и в 1973 годах в Мюнхене). В 1939 и 1940 годах вчерне будут завершены второй и третий томатетралогии, однако придут они к читателю только через десять лет:публи-кации помешала война, началась гитлеровская оккупация Франции. В годы, когда далекая Россия вела кровавую борьбу с фашизмом, когда иво Франции мужественно сражались патриоты Сопротивления, среди которых былонемало русских, шестидесятилетний писатель избрал свою форму сопротивления:он воздерживается от публикации каких бы то ни было текстов. В эти трудныегоды Зайцев снова возвращается к своему любимому Данте: редактирует свойперевод "Ада", готовит комментарий к нему, берется за новые тексты. БорисКонстантинович и здесь избрал свой собственный путь; подсказанный емудесятилетия-ми изучения дантовской "Божественной комедии": перевод, поясняетон, "сделан ритмической прозой, строка в строку с подлинником. Форма этаизбрана потому, что лучше передает дух и склад дантовского произ-ведения,чем перевод терцинами, всегда уводящий далеко от подлинного текста ипридающий особый оттенок языку. Мне же как раз хотелось передать, повозможности, первозданную простоту и строгость дантов-ской речи", "Яблагодарен,- вспоминает он через много лет,- за те дни и годы, которыепрошли в общении в Данте в России (1913-1918) и в Париже (1942), когда весьперевод вновь был проверен, строка за строкой, по тексту и комментариям. Втяжелые времена войны, революции и нашествия иноплеменных эта работа утешалаи поддерживала". Кроме того, в эти же годы он возвращается к текстам тетрало-гии, атакже к своему личному дневнику, тому самому, который еще пятнадцать летназад он начал публиковать в газете "Дни" и продол-жил в 1929-1936 годах вгазете "Возрождение". Новые дневниковые записи он напечатает, только когдазакончится воина. Отдельной книгой интереснейший дневник писателя не издандо сих пор. В годы оккупации по просьбе Бунина, находившегося в Грассе, БорисКонстантинович принимает самоотверженное участие в спасении бунинскогоархива (вместе с Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, замученной фашистами, Н. Н.Берберовой и сотрудниками знаменитой Тургеневской библиотеки, книгамикоторой в годы парижской эмиграции пользовался В. И. Ленин). В предвоенныегоды Зайцев вместе с И. Буниным, А. Ре-мизовым, М. Осоргиным много сделалидля того, чтобы значительно по-полнить ее фонды. В 1938 году при библиотекебыл основан русский литературный архив. Правление возглавил И. Бунин, а всостав его вошли А. Бенуа, Б. Зайцев, С, Лифарь, А. Ремизов, И. Шмелев идругие. Трагична судьба Тургеневки, важнейшего центра Русской культуры вПариже, созданного несколькими поколениями эмигрантов. По приказу одного изидеологов фашизма А. Розенберга ее фонды были вывезены в Германию и погибли[Русская библиотека в Париже. Русская Общественная библиотека имени И. С.Тургенева: сотрудники, друзья, почитатели. Сб. статей. Париж, 1987.]. В 1947 году Зайцева избирают председателем Союза русских писате-лей ижурналистов во Франции. Он остается на этом посту до конца своих, дней. Егопредшественником был П. Милюков. Старейшина русской интеллигенции ПавелНиколаевич Милюков (1859-1943), возглавляв-ший Союз и в самые трудные егогоды -- годы второй мировой войны, оставил о себе добрую память тем, чторешительно выступал против сотрудничества русской эмиграции с фашистами,приветствовал успехи Красной Армии. Деятельность Союза сводилась в основном к устройству литературныхвечеров, диспутов, юбилейных мероприятий. Проходили они интересно. Об этомчасто вспоминает в своих письмах Борис Константинович. "18 декабря 1967 годанаш Союз писателей (коего я председатель) устроил вечер памяти Ахматовой,-пишет он в Москву И. А. Василье-ву,- Зал Русской Консерватории "ломился" отпублики. По отзывам, про-шло хорошо". "Наш Союз помаленьку действует,- пишетон тому же кор-респонденту 3 мая 1968 года,- в чисто литературной области -зимой был большой вечер памяти А. М. Ремизова (10 лет кончины), 7-го июня -Тургеневский вечер, 150-летия рождения. Да, все больше поминки! - сетуетБорис Константинович.- Действующей армии остается здесь все меньше и меньше,смены почти нет. Молодежь есть хорошая, но уходит больше в религию, клитературе мало тяготения. Зато французы есть молодые, не толькоправославные, но и с азартом изучающие русскую литературу и культуру.Сегодня будет у меня один такой, пишет обо мне докторскую работу (очевидно,имеется в виду Рене Герра.- Т. П.), писаное обо мне знает лучше меня,по-русски говорит как мы с Вами. На днях был профессор из Сорбонны (здешнийуниверситет), пригласил во вторник в университет], беседовать со студентамио литературе русской - все говорят и понимают по-нашему. Студент мой -бородатый по-русски, был в России, ему там один приятель сказал: "у тебя иморда русская" (письма в архиве И. А. Васильева). В последние годы жизни Борис Константинович переписывается с десяткамикорреспондентов из Советского Союза, Он искренне рад такой неожиданновозникшей возможности, счастлив получать весточки из России, ценит высокомалейшие знаки внимания к его творчеству, к его судьбе, охотно высылает своикниги. Увы, было время, когда не все они доходили до адресатов, не всепробивали "железный занавес", разделивший не только страны, но и культуры."Буду всячески стараться переслать книгу Вам,- пишет он И. А. Васильеву.- Новсе это не так просто... По почте почти все гибнет, или возвращается. Асодержание вполне безобидное. Что поделать..." "Дорогой Игорь Анатольевич,- пишет он 12 января 1967 года в другомписьме тому же москвичу Васильеву,- очень рад был получить от Вас письмо -Вы ведь молодая Россия - главная наша надежда. Радостно видеть, что связьсуществует между приходящими в жизнь и уходящими из нее, связьдушевно-культурная, это самое важное. "Далекое" постараюсь Вам переслать. Отправить - очень просто. По-лучить- много трудней. В книге нет ничего политического (да это и не моя область),ряд зарисовок - воспоминаний о Блоке, Белом, Бальмонте, Вяч. Иванове, Ал.Бенуа, Бунине, Балтрушайтисе, Цветаевой и др. ...Повторяю, очень был тронут Вашим письмом и приму все меры, что-быосведомлять Вас о выходящем (и вышедшем) здесь. А пока что "Здравствуй,племя молодое, незнакомое...". С лучшими чувствами и пожеланиями Рождественско-Новогодними. Бор.Зайцев". И в последние годы своей большой жизни он не знает отдыха, про-должаетвести дневник "Дни", готовит к своему восьмидесятилетию антологическийсборник "Тихие зори" (он выйдет в 1961 году в Мюнхене), редактируетжурнально-газетные тексты для второй мемуарной книги "Далекое" (она будетиздана в 1965 году в Вашингтоне). В 1964 году пи-шет последний свой рассказ"Река времен", который даст название и последней его книге. По просьбередколлегии "Литературного наследст-ва" напишет последние воспоминания освоем друге Бунине, которые, однако, постигнет та же участь, что и мемуарныйочерк Георгия Адамо-вича,- им в бунинском двухтомнике "Литнаследства" местане отыщется. Литературная общественность Парижа, друзья и почитатели талантаЗайцева устраивают праздничный банкет по случаю его 90-летия. В Нью-Йоркепубликуется исследовательский труд А. Шиляевой, посвященный художественнымбиографиям Б. К. Зайцева. А вот факт из области курьезов: 28 октября 1971года парижская газета "Аврора" сообщает, что патриарх русской литературыпризнан опасным - в дни пребывания во Франции Л. И. Брежнева префектурапарижской полиции потребо-вала от престарелого писателя отмечаться дважды вдень в комиссариате своего квартала.

Zaitsev Boris Konstantinovich is a famous Russian writer. He was born in Orel and was a nobleman by birth. Born in the era of revolution, and having endured many sufferings and shocks that fate had in store for him, the writer consciously decides to accept the Orthodox faith and the Church, and will remain faithful to it until the end of his life. He tries not to write about the time in which he lived in his youth, and which passed in chaos, blood and ugliness, contrasting him with harmony, the Church and the light of the Holy Gospel. The author reflected the worldview of Orthodoxy in his stories “Soul”, “Solitude”, “White Light”, written in 1918-1921, where the author regards the revolution as a pattern for carelessness, lack of faith and licentiousness.

Considering all these events and life's troubles, Zaitsev does not become embittered and does not harbor hatred, he peacefully calls on the modern intelligentsia to love, repentance and mercy. The story "St. Nicholas Street", which describes the historical life of Russia at the beginning of the twentieth century, is characterized by the accuracy and depth of the events taking place, where the quiet driver, old man Mikolka, calmly drives his horse along the Arbat, is baptized at the church, and, as the author believes, takes the whole country out of trials that history has prepared for her. The prototype of the old charioteer may be Nicholas the Wonderworker himself, an image imbued with patience and deep faith.

The motive that permeates all the author’s work is humility, which is perceived specifically in the Christian world as the acceptance of everything that God sends with courage and inexhaustible faith. Thanks to the suffering that the revolution brought, as Boris Konstantinovich himself wrote: “He discovered a previously unknown land - “Russia of Holy Rus'.”

Living in exile, far from his native land, in the work of the “artist” of the word, the theme of the holiness of Russia is the main one. In 1925, the book “Reverend Sergius of Radonezh” was published, which describes the feat of the monk Sergius, who restored the spiritual strength of Holy Rus' during the years of the yoke of the Golden Horde. This book gave strength to Russian emigrants and inspired their creative struggle. She revealed the spirituality of the Russian character and the Orthodox Church. He set the spiritual sobriety of the monk Sergei on the example of clarity, the invisible light emanating from him and the inexhaustible love of the entire Russian people in contrast to the established ideas that everything Russian is “grimacism, foolishness and the hysteria of Dostoevschina.” Zaitsev showed in Sergei the sobriety of the soul, as the manifestation of someone who is loved by all the Russian people.

“Russia of Holy Rus'” - the author wrote this work based on many essays and notes written about the Optina Desert, about the elders, about Saints John of Kronstadt, Seraphim of Sarov, Patriarch Tikhon and other church figures who were in exile, about the Theological Institute and Russians monasteries in France. In the spring of 1927, Zaitsev climbed Holy Mount Athos, and in 1935, with his wife, he visited the Valaam Monastery, which then belonged to Finland. These trips were the prerequisite for the appearance of the book of essays “Athos” (1928) and “Valaam” (1936), which later became the best descriptions of these holy places in all literature of the 20th century.

The writer Zaitsev gives readers the opportunity to experience the world of Orthodox monasticism, to experience quiet moments of contemplation with the author himself. The creations of the unique temple of Russian spirituality, the described images of friendly monks and elders - prayer books, are imbued with a poignant feeling of patriotism for the homeland.

The novel “The House at Passy,” written in 1935, accurately recreated the life of Russian emigrants in France, where the dramatic fates of Russi exiles, coming from different strata of society, are united by a single motif of “enlightening suffering.” The main character of the novel “The House in Passy” is the monk Melchizedek, who is the embodiment of Orthodox views on what is happening in the world, on specific events around, problems that bring evil and a lot of suffering to people.

Memoirs of Lyubomudrov A.M.

The writer's childhood

The writer's childhood years were spent in the village of Usty, Kaluga province, in an atmosphere of kindness and freedom, where his parents surrounded him with warmth and kindness. From that time on, he experienced the mysterious and simply magical power of books, which did not leave him throughout his entire life.

In Kaluga, Boris Konstantinovich graduated from a classical gymnasium, and then from a college. In 1898, succumbing to the instructions of his loving father, he passed exams at the Imperial Technical School, but only studied there alone, so he was expelled for participating in student strikes. After these events, he goes to St. Petersburg and studies at the Mining Institute, but soon leaves him too and returns to Moscow, where he successfully passes the exams and enters the law faculty of the university. He studies there for three years, after which he leaves the university, as the uncontrollable desire for literature becomes his whole life.

The first publications, and successful ones at that, were revealed by B.K. Zaitsev. way into any magazines published at that time. They started talking about him seriously and the first reviews of his essays began to appear. The main advantage of his stories, novels, plays and novellas was the clarity and purity of his worldview, joy for life, and understanding that the world is beautiful and pure. In 1906, Zaitsev met the writer Bunin, with whom he would later become close friends, and this friendship would remain until the very last days of their lives.

In Moscow in 1912, the cooperative “Book Publishing House of Writers” was formed, which included Zaitsev himself, Bunin, Teleshov and Shmelev, as well as many other writers and poets of that time. In the collections “The Word”, Zaitsev B.K. gives life to such significant works as “Mother and Katya”, “Blue Star”, “Wayfarer”. His first seven-volume collection of essays is also published here.

In 1912 Zaitsev married, his daughter Natalya was born. Among these significant events in his life, the writer finishes working on the work “The Far Land” and begins to work on the translation of “Dante’s Divine Comedy”.

Zaitsev B.K. works and lives for a long time in the village. Pritykino, Tula province, in his father’s house. It is here that he is caught by the news about the First World War and Boris Konstantinovich receives a summons to mobilize. The writer in 1916, at the age of thirty-five, became a cadet at the Moscow Military School, and already in 1917 - a reserve officer in an infantry regiment. Zaitsev did not have to fight because of the outbreak of the February revolution. Next is the writer B.K. Zaitsev. strives to find a place for himself in this imperfect and crumbling world, and this is given to him with great difficulty: many things terrify, cause indignation and turn out to be unacceptable.

Then joyful events are coming - the publication of books, but they are replaced by tragic events: the wife's son from her first marriage is arrested and killed, the funeral of his father. In 1921, he headed the Writers' Union, in the same year he joined the famine relief committee, and a month later they were arrested. Zaitsev was released a few days later, and he went to his home in Pritykino, and then returned back to Moscow in the spring of 1922, where he fell ill with typhus. Having recovered from his illness, he decides to go abroad in order to improve his health a little.

Thanks to Lunacharsky’s patronage, he manages to obtain the right to leave, and he immediately leaves Russia. At first, the writer lives in Germany, where he works fruitfully, and in 1924 he returns to France, to Paris, where he works with Bunin, Merezhkovsky Kuprin, and remains forever in the “capital of emigrants.” Until the last days of his life, he worked fruitfully, published a lot and successfully collaborated with many publishing houses. He writes artistic biographies (long-planned) of people close and dear to him, and writers: “The Life of Turgenev” (1932), “Chekhov” (1954), “Zhukovsky” (1951). In 1964, he published his last story, “The River of Times,” which later gave the title to his last book.

At the age of 91, Zaitsev B.K. died in Paris on January 21, 1972. He was buried in the Saint-Genevieve-des-Bois cemetery in France.

Materials used: Brief biographical dictionary. Moscow, 2000, book: Russian writers and poets.

Please note that the biography of Boris Konstantinovich Zaitsev presents the most important moments from his life. This biography may omit some minor life events.

Boris Konstantinovich Zaitsev - prose writer (10.2. (29.1.) 1881 Orel - 28.1.1972 Paris). Boris Konstantinovich was born into the family of a mining engineer and nobleman. Since 1898, Zaitsev studied at the Moscow Higher Technical School, then at the Mining Institute in St. Petersburg and at the Faculty of Law of Moscow University; none graduated. In 1901, L. Andreev published Zaitsev's first lyrical-impressionist story in the Moscow newspaper "Courier" On the road" and introduced him to the literary circle "Sreda", led by N. Teleshov.

In 1906-11 six collections of stories by Boris Zaitsev were published; by 1919 there were already seven of them. According to the author himself, the most expressive of all that he wrote before 1922 is the story " Blue star"(1918). In 1921, Boris Konstantinovich Zaitsev worked in the Moscow Writers' Book Shop; in the same year he was elected chairman of the All-Russian Writers' Union.

In June 1922 (after his arrest) he received permission to travel abroad; He lived first in Germany and Italy, and from 1924 in Paris. In Berlin, he managed - as an honorable exception - to publish his collected works in 7 volumes (1922-23). In Paris, Boris Zaitsev wrote novels and biographical works into old age, increasingly gaining fame as the last link with the literature of the early 20th century, the “Silver Age of Russian Literature.” In the Soviet Union, Zaitsev, as an emigrant, was subject to censorship ban. In 1987, perestroika made it possible for O. Mikhailov to introduce his name into Russian literature in his homeland.

Almost all of Boris Zaitsev's works take place in Russia; some in Italy. Novel " Gold pattern"(1926) covers the period before the Bolshevik coup and the civil war." House in Passy"(1935) in the typical impressionistic manner of Zaitsev introduces the reader to the daily life of the first emigration to France. The largest work of this author is the four-volume autobiography of the writer" Gleb's journey"—begins the novel" Zarya"(1937) and ends with the novel" Tree of Life"(1953). Some of Zaitsev's works, for example, life" Venerable Sergius of Radonezh"(1925) and" Athos"(1928) - notes on pilgrimage - are entirely devoted to a religious theme and testify to his understanding of the personal responsibility of a Christian. A special place in the work of this author is occupied by the biographies of writers: I. Turgenev, A. Chekhov, F. Tyutchev and V. Zhukovsky. Among the most significant achievements in Zaitsev’s work undoubtedly belong to him translation of "Hell" from Dante's "Divine Comedy", where he tried to achieve maximum approximation to the original in prose. The translation was begun by him in Russia, revised abroad and published in 1961.

Biography

ZAYTSEV Boris Konstantinovich (01/29/02/10/1881−01/28/1972), Russian writer. Born in Orel, into a noble family. The suffering and upheaval of the revolutionary years lead Zaitsev to the conscious acceptance of the Orthodox faith and to the Church, of which he remains a faithful child until the end of his days. From now on, in his work, in the writer’s own words, “chaos, blood and ugliness” will be opposed by “the harmony and light of the Gospel, the Church.” The author’s Orthodox worldview was already reflected in the stories of 1918-21 (“Soul”, “White Light”, “Solitude”), where Zaitsev, regarding the revolution as a natural retribution for “licentiousness, carelessness... and lack of faith,” does not fall into embitterment or hatred, but calls the contemporary intellectual to repentance, love, meekness and mercy. The story "St. Nicholas" - a figurative chronicle of the historical life of Russia at the beginning of the century, rare in accuracy and depth of understanding of events; the meek old charioteer Mikolka (isn’t it Nikolai the Wonderworker himself?), calmly driving his horse along the Arbat, being baptized in the church, will take the country, as the author believes, out of the most difficult historical trials. The main motive running through all of Zaitsev’s work is the motive of humility, understood in the Christian sense as courageous acceptance of everything sent by God.

Thanks to the suffering and upheavals of the revolution, as Zaitsev himself wrote, he discovered a previously unknown continent - “Russia of Holy Rus'”. In exile, far from his homeland, the theme of Holy Rus' becomes the main one in the artist’s work. In 1925, Zaitsev’s book “Reverend Sergius of Radonezh” was published. The monastic feat of Sergius, who revived the spiritual power of Rus' during the years of the Horde yoke, encouraged Russian emigrants and inspired them to creative work. The book revealed the character of Russian Orthodox spirituality. To the established idea that everything Russian is “grimace, hysteria and foolishness, Dostoevschina,” Zaitsev contrasted the spiritual sobriety of Sergius - an example of “clarity, transparent and even light,” beloved by the Russian people themselves.

“The Russia of Holy Rus'” is recreated by Zaitsev in a variety of essays and notes from the 1920s-60s - about Optina Hermitage and its elders, about Saints Seraphim of Sarov, John of Kronstadt, Patriarch Tikhon, church leaders of the Russian emigration, the Theological Institute and Sergius Metochion in Paris, Russians monasteries in France.

In May 1927, Zaitsev made a pilgrimage to the center of universal Orthodoxy - to Mount Athos, and in 1935, together with his wife, he visited the Valaam Monastery, which then belonged to Finland. The result of these trips were the books of essays “Athos” (1928) and “Valaam” (1936), which became the best descriptions of these holy places in the literature of the 20th century. Zaitsev gives the reader the opportunity to feel the world of Orthodox monasticism, to experience moments of quiet contemplation with the author. Pictures of the unique oasis of Russian spirituality, images of friendly monks and prayer-book elders are imbued with a poignant feeling of homeland.

The novel “House in Passy” (1935) recreates the life of the Russian emigration in France. The dramatic fates of Russian exiles, coming from different walks of life, are united by the motif of “enlightening suffering.” The central character of the novel is the monk Melchizedek, who labors in the world. He embodies the Orthodox view of the world, of the events taking place around him, of the problem of evil and suffering: “The last secrets of God’s justice, evil, and the fate of the world are closed to us. Let’s just say this: we love God and believe that He will not do anything bad.”

A. M. Lyubomudrov

Zaitsev Boris Konstantinovich (1881 - 1972), prose writer. Born on January 29 (February 10 n.s.) in Orel in the family of a mining engineer. My childhood years were spent in the village of Usty, Kaluga province, in an atmosphere of freedom and the kindest attitude towards myself from my parents. From that time on, he experiences the witchcraft power that he joyfully experiences all his life - the power of the book.

In Kaluga he graduated from a classical gymnasium and a real school. In 1898, not without the encouragement of his beloved father, he passed exams at the Imperial Technical School. He studies for only a year: he is expelled for participating in student unrest. He goes to St. Petersburg, enters the Mining Institute, but soon leaves it, returns to Moscow and, having successfully passed the exams again, becomes a student at the university's Faculty of Law, but after studying for three years, he leaves the university. Passion for literature becomes a lifelong pursuit.

Zaitsev submitted his first literary experiments to the judgment of the patriarch of criticism and journalism N. Mikhailovsky, editor of the populism magazine Russian Wealth, and received his favorable parting words. In 1900 he met Chekhov in Yalta, a reverent attitude towards whom he retained throughout his life. Chekhov noted the talent of the young writer. Leonid Andreev published in the Courier Zaitsev's story On the Road, which announced; about the birth of an original prose writer. In 1902 he became a member of the Moscow literary circle Sreda, which united N. Teleshov, V. Veresaev, I. Bunin, L. Andreev, M. Gorky and others.

The first successful publications open the way for Zaitsev to any magazines. People started talking about him, the first reviews and essays on his work appeared. The main advantage of his stories, novels, plays was the joy of life, the bright optimistic beginning of his worldview.

In 1906, his acquaintance with Bunin turned into a close friendship, which would remain until the last days of their lives, although at times they quarreled, however, very quickly making up.

In Moscow in 1912, the cooperative Book Publishing House of Writers was formed, which included Bunin and Zaitsev, Teleshov and Shmelev, and others; here in the collections Slovo Zaitsev publishes such significant works as Blue Star, Mother and Katya, Travelers. Here the publication of his first collected works in seven volumes begins.

In 1912 he marries and his daughter Natasha is born. Among these events in his personal life, he completed work on the novel The Far Land and began translating Dante's Divine Comedy.

Zaitsev lives and works for a long time in his father’s house in Pritykino, Tula province. Here he receives news of the beginning of the First World War and a summons for mobilization. The thirty-five-year-old writer in 1916 became a cadet at a military school in Moscow, and in 1917 - a reserve officer in an infantry regiment. He didn’t have to fight - the revolution began. Zaitsev is trying to find a place for himself in this collapsing world, which comes with great difficulty, outrages many people, and turns out to be unacceptable.

Participates in the work of the Moscow Educational Commission. Further, joyful events (book publications) give way to tragic ones: the wife’s son (from his first marriage) was arrested and shot, his father dies. In 1921 he was elected chairman of the Writers' Union, in the same year cultural figures joined the famine relief committee, and a month later they were arrested and taken to the Lubyanka. Zaitsev was released a few days later, he left for Pritykino and returned to Moscow in the spring of 1922, where he fell ill with typhus. After recovery, he decides to go abroad with his family to improve his health. Thanks to Lunacharsky's assistance, he receives a visa and leaves Russia. At first he lives in Berlin, works a lot, then in 1924 he comes to Paris, meets Bunin, Kuprin, Merezhkovsky and remains forever in the capital of the emigrants abroad. Zaitsev worked actively until the end of his days, wrote and published a lot. He carries out his long-planned plans - he writes artistic biographies of people dear to him, writers: The Life of Turgenev (1932), Zhukovsky (1951), Chekhov (1954).

In 1964 he wrote his last story, River of Times, which will give the title to his last book.

On January 21, 1972, at the age of 91, Zaitsev died in Paris. He was buried in the Sainte-Genevieve-des-Bois cemetery.

Materials used from the book: Russian writers and poets. Brief biographical dictionary. Moscow, 2000.

Zaitsev Boris Konstantinovich (1881 - 1972) - Russian writer, prose writer. Born in Orel. His father was a mining engineer. Zaitsev spent his childhood in the village of Usty, Kaluga province. In Kaluga he graduated from a classical gymnasium. Following the instructions of his father, in 1898 he entered the Imperial Technical School. A year later he was expelled for his participation in the student strikes of 1899. In connection with these events, the poet left for St. Petersburg and entered the Institute of Mining. Soon he dropped out of college and went to Moscow, where he was enrolled in the law faculty of Moscow University. I was able to study for only three years. He became so passionate about literature that this passion became his life's work.

In 1900, Zaitsev met Chekhov in Yalta. Chekhov noted the talent of the young writer. In 1902 he joined the Moscow Literary Circle “Sreda”, which also included N. Teleshov, V. Veresaev, I. Bunin, M. Gorky and others.

In Moscow in 1912, the organization Book Publishing House of Writers appeared with Bunin, Zaitsev, Teleshev, Shmelev and others. In the collection “The Word” Zaitsev published wonderful works: “Travelers”, “Mother and Katya”, “Blue Star”.

In 1912 Boris got married. He had a daughter, Natasha. Along with this, he completed work on the novel “The Far Land” and began translating Dante’s Divine Comedy.

During the revolution of 1917, numerous changes occurred in the Zaitsev family. Arrest and execution of his wife's son from her first marriage, death of his father.

In 1922 he went abroad to improve his health after suffering from typhus. First I came to Berlin. In 1924 he moved to Paris. Until the end of his days, Zaitsev worked actively: he wrote and published a lot.

In 1964, Zabolotsky wrote the last story of his life, “The River of Times.” On January 21, 1972, Zaitsev died in Paris. He was buried in the local cemetery of Sainte-Genevieve-des-Bois.

(1881 - 1972)

Prose writer.
Born on January 29 (February 10 n.s.) in Orel in the family of a mining engineer. His childhood years were spent in the village of Usty, Kaluga province, “in an atmosphere of freedom and the kindest attitude towards oneself from the parents.” From that time on, he experiences the “witchcraft power” that he joyfully experiences all his life - the power of the book.
In Kaluga he graduated from a classical gymnasium and a real school. In 1898, “not without the encouragement of his beloved father,” he passed exams at the Imperial Technical School. He studies for only a year: he is expelled for participating in student unrest. He goes to St. Petersburg, enters the Mining Institute, but soon leaves it, returns to Moscow and, having successfully passed the exams again, becomes a student at the university's Faculty of Law, but after studying for three years, he leaves the university. Passion for literature becomes a lifelong pursuit.
Zaitsev submitted his first literary experiments to the judgment of the patriarch of criticism and journalism N. Mikhailovsky, editor of the populism magazine “Russian Wealth”, and received his favorable parting words. In 1900 he met Chekhov in Yalta, a reverent attitude towards whom he retained throughout his life. Chekhov noted the talent of the young writer. Leonid Andreev published in "Courier" Zaitsev's story "On the Road", which announced; about the birth of an original prose writer. In 1902 he became a member of the Moscow literary circle "Sreda", which united N. Teleshov, V. Veresaev, I. Bunin, L. Andreev, M. Gorky and others.
The first successful publications open the way for Zaitsev to any magazines. People started talking about him, the first reviews and essays on his work appeared. The main advantage of his stories, novels, plays was the joy of life, the bright optimistic beginning of his worldview.
In 1906, his acquaintance with Bunin turned into a close friendship, which would remain until the last days of their lives, although at times they quarreled, however, very quickly making up.
In Moscow in 1912, the cooperative “Book Publishing House of Writers” was formed, which included Bunin and Zaitsev, Teleshov and Shmelev, etc.; here in the collections “The Word” Zaitsev publishes such significant works as “Blue Star”, “Mother and Katya”, “Travelers”. Here the publication of his first collected works in seven volumes begins.
In 1912 he marries and his daughter Natasha is born. Among these events in his personal life, he completed work on the novel “The Far Land” and began translating Dante’s “Divine Comedy”.
Zaitsev lives and works for a long time in his father’s house in Pritykino, Tula province. Here he receives news of the beginning of the First World War and a summons for mobilization. The thirty-five-year-old writer in 1916 became a cadet at a military school in Moscow, and in 1917 - a reserve officer in an infantry regiment. He didn’t have to fight - the revolution began. Zaitsev is trying to find a place for himself in this collapsing world, which comes with great difficulty, outrages many people, and turns out to be unacceptable.
Participates in the work of the Moscow Educational Commission. Further, joyful events (book publications) give way to tragic ones: the wife’s son (from his first marriage) was arrested and shot, his father dies. In 1921 he was elected chairman of the Writers' Union, in the same year cultural figures joined the famine relief committee, and a month later they were arrested and taken to the Lubyanka. Zaitsev was released a few days later, he left for Pritykino and returned to Moscow in the spring of 1922, where he fell ill with typhus. After recovery, he decides to go abroad with his family to improve his health. Thanks to Lunacharsky's assistance, he receives a visa and leaves Russia. At first he lives in Berlin, works a lot, then in 1924 he comes to Paris, meets Bunin, Kuprin, Merezhkovsky and remains forever in the capital of the emigrants abroad. Zaitsev worked actively until the end of his days, wrote and published a lot. He carries out his long-planned plans - he writes artistic biographies of people dear to him, writers: “The Life of Turgenev” (1932), “Zhukovsky” (1951), “Chekhov” (1954).
In 1964 he wrote his last story, “The River of Times,” which will give the title to his last book.
Zaitsev also owns: autobiographical tetralogy - “Gleb’s Journey” (1937), “Silence” (1948), “Youth” (1950), “The Tree of Life” (1953); collections of stories: “Travelers” (1921), etc.; several plays; translation into Russian of Dante's Inferno. The works of Zaitsev, a subtle stylist, are characterized by ethical issues, psychologism, and the stamp of a religious and mystical worldview.
On January 21, 1972, at the age of 91, Zaitsev died in Paris. He was buried in the Sainte-Genevieve-des-Bois cemetery.